Поделиться
Предприятия народных художественных промыслов живы только благодаря поддержке государства. Но это - жизнь на грани банкротства.
Художника обидеть может каждый
Рязанский городок Скопин - родина народного промысла, ведущего историю с ХVII века. И хотя скопинская керамика не стала брендом всея Руси подобно гжели, искусствоведы и любители старины ни с чем не перепутают многоярусную лепнину сосудов, вырастающих то из зверя, то из птицы. Здесь на гончарных кругах появляются серафимы и дородные рыбы. А у толстощеких львов, стерегущих подсвечники, гривы в стиле барокко и изумленные глаза - будто ребенку показали чемодан конфет.
Хранителем промысла официально назначена местная фабрика, которая работает с советских времен. Недавно здесь произошел конфликт: несколько художников предложили директору поднять зарплату их товарищам. Дело в том, что творческие работники на предприятии поделены на три группы. В первой - художники-мастера, имеющие специальное образование и большой опыт работы. Во второй - художники-гончары, самородки: талант у них прорезался сам, без диплома. В третью группу попали молодые, не очень опытные работники, заслужившие только имя гончара и оплату труда в размере 21 процента от реализованных изделий. Вторая группа имеет право на 25 процентов, первая получает 40.
Всего творческих работников - 15 человек. Каждый персонаж и плоды его труда на виду. Убежденные в том, что молодые работают не хуже именитых коллег, художники задались вопросом: отчего же такая "дедовщина", если качество новички обеспечивают?
На предложение платить молодым творческим работникам 40 процентов директор фабрики Валентин Телышев ответил встречной задачей: поставить их на план. Хочешь получать 40 процентов - работай так, чтобы твоих изделий продавалось в месяц на 20 тысяч рублей. Иначе заработок будет ниже. Художники отказались.
- Мы вообще не понимаем, почему должны получать зарплату в зависимости от проданных изделий, - говорит художница Марина. - Мы на продажи не влияем. По договору этим должен заниматься работодатель.
Директор считает, что творческие работники мало сидят за гончарным кругом: "Почему они по пять часов в день трудятся, а не по восемь?" Художники уверяют: "У нас специфика работы такая! Если мы вытягиваем на круге вещь, то после нескольких часов работы ей нужно дать высохнуть. Но даже если мы станем работать больше - зачем это нужно? У нас весь склад завален непроданными изделиями".
Впрочем, нельзя сказать, что заработки художников совсем не зависят от них самих. Все-таки у каждого свой стиль, свои пристрастия. Как сказал Валентин Телышев, изделий некоторых мастеров продается иногда и на 30 тысяч в месяц. Но запланировать это невозможно: то густо, то пусто. Поэтому рядовые художники в среднем зарабатывают тысяч по 6-8, ведущие - по 11-12. Зимой, в "мертвый" сезон, порой не продавалось ничего. И тогда руководство само выкупало часть работ у мастеров. Но такая возможность, говорит директор, есть не всегда. И художники устали. Не только от безденежья, но и от неопределенности, от психологического груза: "Мы постоянно живем в состоянии стресса: нужны ли мы, купят ли наши работы?"
- Не могу я платить больше, - утверждает директор. - У нас никто много не зарабатывает. У главного художника - 10 тысяч. Добавьте сюда еще немного и узнаете оклад директора. На складе получают две с половиной тысячи, слесарь - 6500.
Но художники не считают, что должны получать на уровне слесаря, да еще и в зависимости от продаж. Они проконсультировались с юристами, в налоговой инспекции и намерены добиваться изменения условий оплаты труда.
Обязан выжить
Конфликт, который произошел на скопинской фабрике, на первый взгляд - событие рядовое, если бы не два обстоятельства. Во-первых, речь идет о предприятии, включенном в Перечень организаций народных художественных промыслов. В списке также "Гжель", "Хохломская роспись", "Ростовская финифть"… Всего 18 предприятий, поддержка которых осуществляется за счет средств федерального бюджета. Во-вторых, рентабельность скопинской фабрики, по словам Валентина Телышева, составляет 1 процент. Столь малодоходный бизнес в любой момент может закрыться.
В подобных случаях нередок сценарий, при котором работников сначала отправляют в вынужденный отпуск без содержания, а потом и вовсе увольняют. Кто-то наверняка будет делать скопинских львов и серафимов дома, а потом продавать на большой дороге транзитным путешественникам. Так, кстати, работают несколько художников, покинувших в свое время фабрику. Но надеяться на них как на хранителей промысла не приходится. И не потому, что эти люди не любят свое дело - еще как, до слез! Но каждого из них ситуация может заставить бросить родное, но не хлебное дело ради стабильного заработка.
Тот же, кто останется верен избранной стезе, будет ваять изделия в соответствии со своим пониманием народного промысла. Но художник, полет фантазии которого не ограничен "маршрутным листом", может слишком радикально переосмыслить наследие. Будет ли оно считаться скопинской керамикой? Ручаться нельзя. Сейчас новые изделия утверждаются худсоветами, определяющими границы допустимых вольностей. И все равно на фабрике появляются продукты, по мнению специалистов, не похожие на исконный "скопин".
- Мы чего только не делаем, - говорит художница Марина. - Даже замки средневековые строим… Искусствоведы от наших изделий морщатся: на майолике можно увидеть завитки, характерные для фарфора. Но продается хорошо. А то, что делали раньше, сейчас бы не купили. Но работы были такие душевные!
Приказ выжить не оставляет места для творческого полета. Об этом корреспонденту "РГ" говорила еще одна художница - с 25-летним стажем служения аналогичному промыслу. Другой город и руководство, а проблемы те же - мизерная оплата, ощущение ненужности.
- Сидим на жестком плане, расписываем скульптуры. Чтобы получить в месяц хотя бы 5 тысяч, мы должны работать с сумасшедшей скоростью. На творчество времени нет.
Вроде не бездельники
Есть и такое мнение (его высказывали и директор фабрики, и главный художник Татьяна Голованова): скопинская керамика не умрет никогда!
- Мы 15 лет живем на грани - а промысел сохранили, - оптимистично заявляет Валентин Телышев. - В 1984 году здесь был один гончарный круг, а сейчас 15. Художники скопинской фабрики с завидным постоянством получают за свои работы всяческие грамоты и дипломы на конкурсах и выставках.
Но и оптимисты признают: рентабельность в один процент - это ничто. Если бы не поддержка государства, видели бы мы скопинские кумганы в ассортиментном кабинете да музее. Как предприятие, включенное в Перечень организаций народных художественных промыслов, фабрика имеет льготу по налогу на землю, безвозмездные субсидии на возмещение расходов за потребленную на производстве электроэнергию и природный газ. На проведение выставок средства выделяет правительство региона (всего на цели развития в 2007 году из областного бюджета "Скопинская керамика" получила 600 тысяч рублей). Выжить это помогает, но развиваться не получается.
- Мы промысел разрекламировать не можем, нет денег, - говорит Валентин Телышев. - Нас знают в основном в Рязанской области. Хотя в Барвихе стоят часы наших мастеров - их для Ельцина в свое время заказывали. Авторские работы даже на выставках покупают редко.
Очевидно, что предприятию не хватает опытного специалиста, который бы освежил бренд скопинской керамики и выстроил производственный процесс с учетом требований рынка. Чтобы нужная потребителю и хорошо продаваемая "массовка" поддерживала истинно художественную часть промысла.
- Но кто пойдет маркетологом на зарплату 10 тысяч? - сетует Телышев. - Был один специалист, просил оклад 30 тысяч. У нас таких денег нет.
Хорошо забытое новое
То, что льготы по налогам и субсидии сами по себе, без грамотного менеджмента, промыслы не спасут, доказывает анамнез фабрики "Ростовская финифть", что в Ярославской области. Испокон века и особенно в советские времена здесь делали шкатулки, кулоны, серьги и броши с вариациями нескольких незатейливых сюжетов. В основном это были розовые розы на нежно-голубом фоне. В конце концов они так надоели почтенной публике, что знающие люди шли за финифтью не в магазины, а к художникам, которые у себя дома вовсю экспериментировали с росписью и оформлением изделий.
Наступил момент, когда производство оказалось на волосок от банкротства, образовались долги по налогам и зарплате. В этот момент его купил крупный ярославский предприниматель. Чтобы реанимировать промысел, пришлось влить свежую кровь в руководство предприятия и поискать новых потребителей.
- У нас произошло структурное изменение видов деятельности, - рассказывает заместитель директора по коммерции Владимир Козлов. - Например, увеличилась доля изделий с религиозной тематикой. Чтобы найти заказчиков, налаживаем контакты с монастырями, подворьями. Кроме того, делаем корпоративные подарки: работаем с протокольными отделами крупных структур, обсуждаем их предпочтения. Внедряем новые технологии в изготовление традиционных изделий - например, для удешевления продукции вместо скани применяем литье. Мы считаем, что человек должен иметь возможность купить сувенир в соответствии со своими финансовыми возможностями.
Как сказал Владимир Козлов, сейчас долгов нет, средняя зарплата на фабрике - 8 тысяч. У художников есть разряды и нормы выработки, платят им от выданной на-гора продукции, а не с реализации. Кустари все так же стоят вокруг Ростовского кремля со своим товаром, деланно пугаясь редких нарядов милиции. Но эмалевые изыски одиночек с точки зрения конкуренции уже не так критичны для фабрики. Здесь теперь тоже все в поиске.
Вот о таком инвесторе мечтают в Скопине. Второй год ведут переговоры то с одним, то с другим предпринимателем. Ведь параллельно с кумганами и цветочными горшками можно бы выпускать продукцию для строительной отрасли. Но отчего-то никто не рвется взваливать на себя заботу о промысле и вкладывать деньги в предприятие с рентабельностью в один процент.
Геннадий Дрожжин, председатель правления ассоциации "Народные художественные промыслы России":
- Промыслы живы только благодаря налоговым льготам, иначе бы все рухнуло. В Жостове осталось человек 30 работать, Федоскино еле держится. Я не раз говорил об этом на самом высоком уровне. Мы не имеем права терять промыслы, это признак уникальности народа. Надеяться на инвесторов опасно: нет закона, запрещающего перепрофилировать предприятия народных художественных промыслов. Требуется серьезная поддержка государства, нужно выстроить инфраструктуру рынка. Но и сами промыслы должны трансформироваться, вписываться в современность. Нельзя десятилетиями делать одно и то же и надеяться, что это будет востребовано.