Поделиться
Депутаты Госдумы предлагают принять закон о патриотическом воспитании молодежи. Этот закон, по их мнению, поможет создать систему государственных мер, необходимых для воспитания в юношах и девушках чувства любви к Родине.
О том, можно ли воспитать патриота таким способом, ведут спор председатель Комитета Госдумы по делам молодежи Павел Тараканов и директор Центра образования N 109 г. Москвы, заслуженный учитель школы РФ Евгений Ямбург.
Российская газета: В пропаганде патриотизма государство сегодня проявляет большую активность. Чтобы убедиться в этом, достаточно включить телевизор. Дошло до того, что национальными героями у нас уже становятся поп-звезды. Куда же больше-то? Неужели нужен еще и специальный закон?
Павел Тараканов: Закон о патриотическом воспитании молодежи, безусловно, нужен. Но речь не идет о том, чтобы немедленно принять его. Моя позиция такова: надо начинать работу в этом направлении. Дело в том, что после распада СССР мы пережили ряд серьезных катаклизмов. В том числе была потеряна идеология. Никакой целенаправленной работы со стороны государства по воспитанию граждан в духе патриотизма в 90-е годы не велось. И сегодня у нас с этим большие проблемы. Когда у нас в школах на изучение Великой Отечественной войны отводится всего три урока, это, согласитесь, ненормально. Ненормально и то, что у школьников в 10-11-х классах всего один урок русского языка в неделю и почти нет литературы, как они говорят.
РГ: Вы полагаете, наращиванием учебных часов тут можно добиться серьезного результата?
Тараканов: Ну нельзя изучить историю Великой Отечественной войны за три урока! Хотя количественным путем эта задача, разумеется, не решается. Надо обращаться к произведениям литературы, надо углублять курс истории России, делая акцент на ее героические страницы.
РГ: Но в нашей истории были и позорные страницы. Пробуждать стыд за них не входит в задачу патриотического воспитания?
Тараканов: Я считаю, что входит. Да, были ошибки, и надо их признавать. Но надо показывать, что наша история - героическая. Делать акцент именно на этом.
Евгений Ямбург: В чем-то я с вами согласен. Разумеется, на Великую Отечественную войну три часа недостаточно. Я также глубоко убежден, что нет более важного предмета в школе, чем литература. Вся нравственная проблематика, вся история страны в эмоциональном воплощении, вся великая русская культура - это прежде всего литература. Но если пятнадцать лет назад у нас на русскую литературу в старших классах было отведено 400 часов, то сейчас 200. Мало кто знает: когда фашисты вторглись на территорию СССР, они открыли школы. Так вот, в фашистском учебном плане для "русских рабов" было отведено 200 часов литературы. И вот мы вернулись к тому же. Потому что торжествует технократический подход. Нам говорят: надо больше учебных часов тратить на информатику, математику, экономику, право... И все это за счет сокращения гуманитарного поля. Так дальше нельзя. Если в России не будет людей с более высокой шкалой нравственных ценностей, никакие нанотехнологии нас на передовые позиции не выведут.
РГ: Для правильного преподавания истории и литературы нужен закон о патриотическом воспитании? Без него школа не справится?
Ямбург: Видите ли, я очень осторожно отношусь к таким мерам. Потому что абсолютно не убежден, что бюрократическими инструментами можно воспитать какую-то любовь, тем более - любовь к Родине. В 90-е годы мы говорили, что мы хуже всех. Потом стали говорить, что мы лучше всех. Теперь говорим, что мы всех победим. "Ура, мы ломим, гнутся шведы!" Я имею в виду блестящую победу нашей футбольной сборной над командой Швеции. Или вспомним недавний успех российского певца на Евровидении. Эмоциональную подоплеку гордости за наших соотечественников я могу понять. Но это разовые инъекции патриотизма, серьезной работы на них не построишь. И на законах не построишь. Государственная система воспитания патриотов едва ли будет эффективной. Скорее, она приведет к глупой серьезности, официозу, казенщине. Я же представляю себе: как только будет принят закон, сразу пойдут циркуляры. И мы, добросовестные учителя, станем вести уроки патриотического воспитания. Я не думаю, что из этого что-то хорошее выйдет. Все, что не проходит через сердце, не вызревает в душе, чревато омертвлением. Мы это наблюдали при советской власти.
Тараканов: Хочу уточнить, чтобы вы меня правильно поняли. Уроки патриотического воспитания в школах можно вводить только в том случае, если мы сумеем уйти от формального, сухого преподавания. Это должен быть живой курс. То есть курс, который зацепит молодого человека за душу, курс, который интересно будет слушать. Тут нужны и уроки мужества, и патриотические фильмы, и литературные примеры. Вот вы весьма сдержанно отозвались о наших победах на Евровидении и наших спортивных победах. Почему? Это пример для молодежи. Патриотизм ведь невозможен без гордости за свою страну. Безусловно, на одном спорте патриотов не воспитаешь. Но без этого тоже нельзя обойтись.
Ямбург: Кто вам сказал, что уроки мужества надо внедрять как нечто до сих пор не существующее? Они и сейчас проводятся. В том числе и в моей школе. И музей у нас действует. Мы буквально на днях с героями России встречались. И с Героями Великой Отечественной войны. Ребята сидят, с удовольствием слушают.
Тараканов: Вот я и говорю: положительный опыт следует перенимать и распространять по всей стране.
Ямбург: Что значит - перенимать? Каким образом? Вы же предлагаете включить патриотизм в учебную программу. Это экстенсивный и, на мой взгляд, очень опасный подход. И за счет чего вы это введете? Есть же сетка учебных часов, и она не резиновая. Значит, что-то придется сокращать. Я уверен, что опять сократят историю и литературу, где как раз-то огромное поле для патриотического воспитания. И вообще я против введения специальных предметов в качестве реакции на ту или иную проблему. Плохо с семьей - вот вам, ребята, курс "Этика и психология семейной жизни". Плохо с правосознанием - получите "Основы государства и права". Зачем? Все, что нужно, при грамотном подходе можно вложить и так, не прибегая к специальным урокам. А еще я хотел бы сказать о гордости и стыде. Для меня патриотизм - это сочетание гордости и стыда. Ты должен гордиться достижениями своей страны. И стыдиться того дурного, что в ней было и есть. Я боюсь, что введение уроков патриотизма приведет к привычному российскому вывиху. Что мы будем воспитывать? Любоначалие. Восхвальное почтение к начальству. Это фальшь. Рано или поздно она приводит к цинизму. Мы это уже проходили. Я не верю, что любовь к своей стране можно воспитать с помощью пропаганды. Но, когда мы воспитываем на примерах реальной жизни, когда высокие слова согреты живым чувством, дети сами проникаются и гордостью, и болью за свое Отечество.
Тараканов: Согласен с вами. Родину надо любить такой, какая она есть. При этом надо стремиться сделать для нее максимум добра.
Ямбург: Совершенно верно. Но казенными декларациями патриота не воспитаешь. Нужно деятельное участие молодежи в чем-то очень конкретном. Ну, к примеру, в судьбе стариков. У нас в школе есть парикмахерская, где мы бесплатно стрижем ветеранов войны и труда. В этом больше любви, чем в митингах и лозунгах. Тут ко мне на днях приходит бравый полковник, девяносто два года ему...
Тараканов: Вы путаете некоторые вещи.
Ямбург: Я ничего не путаю.
Тараканов: Путаете. Вы говорите о вещах, которые друг другу не противоречат. Вы пытаетесь доказать, что пропаганда любви к своей стране и чувства гордости за свою страну вообще не нужна.
Ямбург: Дослушайте же меня. Так вот, приходит этот бравый полковник и говорит: "Евгений Александрович, у нас проблема. Бабушки и дедушки теряют авторитет перед внуками". - "Почему?" - "Потому что не владеют компьютером". Я говорю: "Ну, это не проблема". Мои старшеклассники тотчас организовали обучение стариков. И у тех началась другая жизнь... Понимаете, иногда совсем немногое требуется, чтобы люди разных поколений начали общаться и друг друга понимать.
Тараканов: Но пропаганду тоже не надо сбрасывать со счетов. Пропаганда - инструмент, который помогает формировать систему ценностей. Пропаганда всегда была и есть в любом государстве. Если юному человеку постоянно внушать, что предательство - это хорошо, он и вырастет предателем. А если ему показывать примеры героизма, объяснять, что отдать жизнь за любимого человека, за свою страну - это хорошо, он вырастет героем. И будет готов, если понадобится, отдать жизнь за свою семью, за свое Отечество. Так вот, вопрос: кого мы получим? - это вопрос воспитания, в том числе и вопрос пропаганды. А не так: мол, отдайте ребенка в школу, пусть он сам определится, каким он хочет стать. Если ребенок вырос в семье, где родители алкоголики, то чему он научится? Но определите его в нормальную, полную семью, где живут образованные люди со здоровой гражданской позицией, и вы получите совсем другого человека.
Ямбург: Мне кажется, вы упрощаете. Не все так однозначно. И в семьях алкоголиков можно встретить абсолютно непьющих детей, которые пьянство ненавидят.
Тараканов: Ну, в любом правиле бывает исключение.
Ямбург: Я о другом. Многое зависит от волшебной встречи с книгой, с человеком, с верой... Это, безусловно, так. Но давайте вернемся к сути нашего разговора. В чем я вижу проблему? Она в том, на мой взгляд, что не только в ельцинскую эпоху, но и за годы советской власти была разрушена система нравственных ценностей. Воспитывать детей на примере Павлика Морозова означало воспитывать предателей.
Тараканов: Я бы говорил прежде всего о православных ценностях.
Ямбург: Да, система ценностей должна опираться на святыни, на веру. Двадцатый век знаменовался - и не только в России - крахом атеистического воспитания. Поэтому понятно стремление людей вернуться к истокам. В данном случае - к православию. Хотя в такой стране, как наша, я не стал бы педалировать православие.
Тараканов: А я не педалирую. Я говорю, что у нас есть и другие религии и конфессии. У нас 20 миллионов мусульман, которых мы не можем забывать. У нас государство светское.
Ямбург: Так вот, абсолютно понятно, когда, стремясь восстановить систему ценностей, мы обращаемся к святыням. Другого пути просто нет. Но тут требуется огромная деликатность и постепенность, понимание, что ни директивами, ни указами или законами такие вещи делать нельзя. Это огромная проблема. Она связана и с подготовкой учителей, и даже с подготовкой священников, ведь не каждый священник способен в светской школе давать уроки.
Тараканов: Подождите, я вас не пойму. Когда вы говорите о директивах, создается впечатление, что вы именно так и понимаете будущий закон. Мол, он укажет: вот это - святыня и к ней следует относиться так-то и так-то.
Ямбург: Я просто знаю, что после принятия закона пойдет лавина инструкций. И этой лавиной вы управлять уже не сможете. Найдется немало людей в министерствах и ведомствах, которые здравую идею блистательно выхолостят, а доброе, полезное дело превратят в бюрократическую кампанейщину.
Тараканов: Этого не случится, если мы обобщим положительный опыт, накопленный в школах. Только после этого можно будет вводить закон в действие на всей территории Российской Федерации. Если мы разработаем курс патриотического воспитания, я приду в вашу школу, и мы посмотрим, как ваши ученики отреагируют на этот курс .
Ямбург: Не сердитесь на меня. Я не верю в какие-то отдельные курсы. Потому что, еще раз говорю, воспитание патриотизма - тонкая вещь. Тут надо учитывать особенности национальных, религиозных культур. В разных регионах они разные. Один - универсальный - курс может только навредить. Это все равно что кувалдой настраивать компьютер.
Тараканов: Мы обсуждаем патриотическое воспитание как комплекс мер. А вы выдергиваете отсюда только одно - закон. Созданием закона задача ведь не исчерпывается. Закон - то, что может помочь патриотическому воспитанию.
Ямбург: Я сомневаюсь, поможет ли он. Я склонен думать что, скорее, помешает.
Тараканов: Напрасно вы так думаете. Перед принятием закона пройдет его общественное обсуждение. Мы на "круглом столе" в Госдуме вовсе не говорили, что закон надо принять прямо сейчас. Даже его обсуждение, на мой взгляд, пока преждевременно.
Ямбург: Любое обсуждение полезно. Оно не бывает преждевременным. Но вернемся к серьезной вещи. Вы действительно верите, что в сложном, дифференцированном обществе может царить какая-то моноидеология, которая будет признаваться всеми? Вы не забыли, что есть атеисты в стране? Что есть люди разных конфессий? Что есть прагматики олигархического направления? Что есть интеллигенты окуджавского "розлива". Какую единую идеологию вы хотите им дать?
Тараканов: Я не говорю об идеологии для всех. Я говорю о патриотизме.
Ямбург: Одну секундочку. Мы все время смешиваем понятия. Говорим о мировоззрении, идеологии, вере... Но мировоззрение - это одно, идеология - это другое, вера - это третье. Веру вы не будете насилием внедрять, надеюсь. Это то, к чему человек приходит сам. А вот формированию мировоззрения можно и нужно помочь. Что такое живое мировоззрение в моем понимании? Это умение любить свою страну в ее достоинствах и недостатках, а не надувать щеки.
Тараканов: А что такое идеология? Это теоретическое обоснование интересов.
Ямбург: В нашей стране идеология - это, как правило, теоретическое обоснование интересов элиты и власти.
Тараканов: Это обоснование интересов страны.
Ямбург: А вы уверены, что интересы страны и интересы власти в России всегда совпадают?
Тараканов: Основные интересы каждого человека - вот они: жить спокойно, в достатке, растить детей и быть уверенным в завтрашнем дне. Идеология должна обеспечивать именно это.
Ямбург: Идеология этого никогда не обеспечит.
Тараканов: Смотря какая идеология. Суверенная демократия - вот наша идеология сегодня. И она может быть вполне эффективной.
Ямбург: Я не очень понимаю, что это такое.
Тараканов: А я чувствую, что это такое.
Ямбург: Чувствовать - хорошо.
Тараканов: Я не только чувствую, я понимаю, о чем речь идет.
Ямбург: О чем же?
Тараканов: О том, что в современном мире только ядерное оружие является сдерживающим фактором и тем инструментом, который гарантирует стране независимость.
Ямбург: Вы правда в это верите?
Тараканов: Безусловно. Вы посмотрите, кто сегодня обладает суверенитетом, независимостью... Не было ядерного оружия в Ираке - и вот что с ним случилось... А что случилось с Югославией? Что произойдет с Грузией? Что произойдет дальше с другими странами? Все войны в мире ведутся за те или иные ресурсы. Когда не хватает ресурсов, их пытаются либо найти, либо отнять у кого-то. У нас огромная территория. Но у нас недостаточно населения, чтобы ее нормально освоить. Рано или поздно эту территорию у нас захотят отобрать. Уже сейчас кое-кто говорит: эти земли, эти полезные ископаемые принадлежат всему миру, а не России. Поэтому единственное, что может обеспечить нашу безопасность, это ядерный щит. Жизнеспособна только демократия, подкрепленная ядерным суверенитетом. Суверенная демократия означает, что в этом мире мы должны сами определять свою жизнь и свое будущее. Чтобы никто ничего нам не навязывал, как это делают американцы, посредством различных гуманитарных технологий устанавливая марионеточные режимы.
Ямбург: Я правильно понял, Павел Владимирович, что вы, будучи православным верующим человеком, духовный фактор тут считаете побочным? Главное - ядерное оружие?
Тараканов: Нет, вы неправильно меня поняли. Я говорил о других вещах. И прежде всего - о духовном факторе. Оружие окажется бесполезным, если не будет единого народа, если каждый, вне зависимости от национальности, культуры, не будет ощущать себя гражданином России. Такой человек любое оружие на поле боя бросит, грудью на вражеский дзот не пойдет, жизнью своей не пожертвует ради Родины. Почему мы всегда побеждали? Да потому, что у нас люди любили свою страну и были готовы идти на смерть, защищая Родину. Патриот - это воин, защитник Отечества.
РГ: Вы оперируете советскими представлениями. Десятки лет применительно к воспитанию молодежи употреблялся эпитет - "военно-патриотическое". Почему же не иначе как "военно-"? Откуда этот милитаристский уклон?
Тараканов: Лично я за патриотическое воспитание, а не за военно-патриотическое. Но мы не должны забывать, что мировая история - это история войн. Поэтому настоящий патриот в любой момент должен быть готов взять в руки оружие и защищать свою страну.
Ямбург: Я понимаю вашу озабоченность. Дезинтеграции страны - это действительно большая опасность. Но попытки сшить страну гнилыми нитками, по старым советским лекалам ни к чему хорошему не приведут.
Тараканов: А вы знаете, какими нитками надо шить?
Ямбург: Я вам скажу, какими. Правда, в отличие от вас я не претендую на истину в последней инстанции. Я продолжаю сомневаться, но все же послушайте. Я считаю, что любовь и вера должны быть зрячими. На мой взгляд, Россия развивалась наиболее успешно тогда, когда она училась. Когда Россия училась у Византии, она достигла большего, чем Византия. Для меня Рублёв и Дионисий выше любой византийской иконы, понимаете? Когда Россия училась на образцах западной литературы, у нее были Достоевский и Толстой. Но как только она замыкалась, надувала щеки, начинались катастрофы типа Крымской войны. Деление мира на "своих" и "чужих", идеализация первых и демонизация вторых - это использование низких форм эмоционального воздействия для внутригруппового сплочения. Это вера в то, что зло можно победить в одной окончательной битве. Сплочение по принципу "против кого мы дружим" не может быть позитивным. Оно, конечно, очень удобно для управления, для пиара... Но я вам скажу как профессиональный историк: двадцатый век был тяжелым, кровавым из-за непреодоленности вот этих самых комплексов. И двадцать первый век будет очень непростым. Потому что, вы правы, развернется борьба за ресурсы. И в грядущих исторических обстоятельствах потребуется какой человек? Внутренне свободный, способный принимать нестандартные решения. Я не верю ни в какие ноу-хау, ни в какие нанотехнологии, когда они используются внутренне зажатым человеком, боящимся рабом. Ответить на вызовы двадцать первого века может только внутренне свободный человек, гордый человек, любящий свою страну. Воспитывать такого человека - гражданина своей страны - нам, конечно же, необходимо. Но это не делается законами или приказами. Это долгая, кропотливая, очень серьезная и честная работа.