Поделиться
Женщины и дети, пережившие обстрел Цхинвала, прибыли в Ростовскую область. То, что они говорят, и то, как они говорят, свидетельствует о беде, перед которой можно только склонить голову.
Беженцев разместили на лучшей базе отдыха, расположенной вблизи Азовского моря. Их 226 человек, 50 взрослых, остальные - дети. Эти люди уже несколько дней не слышат выстрелов, но пережитое не отпускает их.
Энди Габатовой 25 лет. Эта девушка - настоящая горянка, с такой Лермонтов мог бы написать свою Бэлу. К ней прижимается маленький пацанчик - пятилетний сын Артем.
- Я была учительницей танцев, - говорит она.
- Почему была, Энди?
Она кусает губы. Не отвечает на вопрос.
- Я, наверное, плохо выгляжу? Вот эти домашние тапки, я так в них и бежала, только детские вещи взяла, - она смущенно прячет ноги в порванных домашних туфлях. - У нас стреляли каждый день, но 4 августа началось по-настоящему. Мы с мужем жили на 4-м этаже, там было опасно. Но мы долго не хотели уходить. Ребенку говорили, что это фейерверк и не надо бояться. У нас раньше любили во время праздников пускать фейерверки. Когда обстрел усилился, муж сказал: "Все, спускаемся вниз". На первом этаже тоже было страшно. Муж ушел на пост, где ополченцы, а мы остались. В час ночи люди спустились в подвал. Там было абсолютно темно и очень холодно, от взрывов дрожали стены. Я не хотела слышать взрывы, думала о танцах, чтобы ужас не так забирал. Было очень тесно. Дети на руках. Люди поддерживали друг друга, молились, кричали, когда грохотало слишком близко. В подвале были низкие потолки, все стояли, согнувшись. И еще вода. Прорвало канализацию, мы были по колено в этой воде. Мне все время хотелось подняться на цыпочки, но голова упиралась в потолок. Я вспомнила, как когда-то репетировала с детьми самый красивый осетинский танец. Он называется Симд, в переводе - ходьба на цыпочках. Наши девочки парили над полом, не поднимая ресниц, не глядя на ребят... Я не знаю, как выстояла, как не уронила ребенка. В пять утра мы решились выйти из подвала, глотнуть воздуха и немного согреться. Это был уже не наш город. Зарево пожарищ, а я думала - это восход...
Утром 5 августа из Цхинвала выехали тридцать автобусов с женщинами и детьми. А через два дня там началась настоящая бойня.
Мы разговариваем с Энди Габатовой, вокруг нас собираются люди. У всех один вопрос: "Стрельба началась четвертого, седьмого бомбили. Мы вас очень ждали. Почему вы так долго не шли?". Я не политик и не генерал, я могу ответить только, что даже сейчас говорят - Россия напала на Грузию...
Женщины рассказывают о таких вещах, что становится понятно - война все не спишет.
Рите Кабисовой через несколько дней исполнится тридцать. Она мечтала отметить свой первый серьезный юбилей среди родных.
- Думала, соберу большой стол, всех своих приглашу. А теперь я здесь с дочкой и сыном. Главное - выжили. Мне звонила мама, говорит на улицах дыры от взрывов, там человек может поместиться. А еще позвонила соседка: "В селе Цунар загнали в сарай для скота женщин и детей и подожгли. Несколько детей сумели вырваться. Их расстреляли из автоматов". Другой нашей соседке - Олесе - отрезали голову. Я говорю это и думаю, неужели я такое произношу. Я боюсь сойти с ума.
Ульяна Джагоева учительница математики. Ей 44 года. Она сдержанна, беседует со мной на хорошем русском языке.
-Я родилась и выросла в Цхинвале. Это был очень спокойный, мирный город. Мы никогда не слышали выстрелов, даже преступления на бытовой почве случались раз в пять лет, и весь город долго это обсуждал. После распада Союза все время стреляли. Ночью обстрел, днем из грузинских сел спускаются люди торговать молоком и фруктами, как всегда у нас было. Извинялись - это не мы... Ночь 4 августа моя семья тоже пересидела в подвале. Утром пятого женщин и детей посадили в автобус. Первая остановка - село Джава, потом Алагир и, наконец, мы под Азовом. Приехали в два часа ночи, а здесь горячая вода, чистая постель, детей накормили. Утром медики провели обследование, больных детей отвезли в Ростов. А соседи с двумя детьми пытались выбраться на своей машине из Цхинвала, их обстреляли, все сгорели.
- Мама рассказывает, что людей давили танками. Трупов было столько, а подойти нельзя, стреляли снайперы. На танках зашли в шестую школу, повесили свой флаг, потом школу подожгли. Самолеты ревели так, что моя старенькая свекровь оглохла. Прицельно били по машинам, на которых люди пытались выехать из города. Такое впечатление, что цель была - как можно больше убить людей.
- Можете ли вы связаться с теми, кто остался в Цхинвале?
- Иногда получается.
Кто-то из толпы дает мне мобильный телефон.
- Это Костя Хаханов. Он сейчас там.
- Константин, вы будете со мной говорить? Я корреспондент "Российской газеты".
Сквозь треск и шорох слышу:
- Я хочу говорить. Слушайте меня! Перед бомбежкой в Цхинвале приезжал грузинский представитель, обещал, что обстрелов больше не будет. Ночью город спокойно уснул, тут-то и пошли гаубицы пахать землю и дома. Люди бежали, они стреляли по ним из танков, даже хоронить нечего. В подвалы, где прятались женщины и дети, бросали гранаты, а если кто успевал выскочить - убивали. Вы слышите меня? Молодых ребят расстреливали на месте, многих из города забрали в заложники. Сейчас от них нет никаких вестей. На наших глазах беременная женщина пыталась спрятаться от пуль, но не успела убежать. В нее попали.
Связь на секунду прерывается. Снова Костин голос:
- Вы слышите меня? Если бы Россия опоздала на несколько часов, нас бы сровняли с землей.
...В нескольких метрах от корпусов базы отдыха плещется Азовское море. Девчонкам только что раздали купальники. Дети надувают пестрые круги и теребят своих мам: "Когда купаться?" На стадионе громкая музыка, вожатые затеяли с мальчиками какую-то шумную игру. Из машины вышли нарядные артисты, готовятся дать концерт. А у Риты Кабисовой капризничает сын, наверное, перекупался.
- Здесь так хорошо. Как в раю. Но мы очень хотим домой.
Вся информация о помощи беженцам из Южной Осетии - здесь