Поделиться
На дворе стояла ее последняя "здоровая" весна 2001 года. До коварного инсульта, разбившего жизнь актрисы, оставалось всего несколько месяцев.
Наталья Георгиевна пришла на интервью в столичный Дом кино в короткой шубке и стильном платке, она была постройневшая и заметно похорошевшая. Как женщина чувствовала это и с удовольствием принимала комплименты... Сегодня, когда читаешь фрагменты из состоявшегося тогда разговора, многие ее мысли воспринимаются как завещание...
Хождение во власть
С тех пор, как я была депутатом Государственной Думы, прошло уже достаточное количество времени. Вообще я не люблю прошлое вспоминать, мне интересен день сегодняшний, и будущее мое очень интересно. А что касается того периода жизни, то я не люблю говорить об этом по одной причине: что бы я ни говорила позитивного или негативного, у всех сложится впечатление, что я оправдываюсь. Вот, например, я вам буду рассказывать, как я вошла во власть, буду вам говорить, какие там есть честные и порядочные люди, а там есть по-настоящему порядочные люди... Или скажу, что я за два года своей депутатской деятельности ни разу не воспользовалась служебной машиной, - ездила только на своей. Подумают: ах какая я гордая и независимая, все ездят на служебных, а она - на своей... Что же касается думских заседаний, я обычно попадала на утренние, которые всегда начинались с формулировки "Разное". И это "разное" заставляло нервничать, потому что вместо того, чтобы решать проблемы, люди занимались чем-то непонятным. Часами переливали из пустого в порожнее... Хотя я никакой не политический деятель, я в этом мало разбираюсь, но мне все представлялось иначе. Я считала, что люди там должны мерить жизнь другими категориями и жить другими идеалами. А зачастую было так банально и до омерзения меркантильно, что я не выдержала и раньше срока сложила с себя депутатские полномочия.
Как Коллонтай
В первые годы в Театре Маяковского было безумно сложно. Гончаров, когда меня увидел, сразу сказал: "Ну, ее ни в один корсет не втолкаешь... (Девушка-то я была крупная). Да, я ее беру, она характерная".
Когда я репетирую в своем театре и наш режиссер Андрей Александрович Гончаров пытается мне что-то объяснить по роли, а слов не хватает, я ему всегда говорю: "Андрей Александрович, я все поняла, мне куда ни ткни, везде больно". Это только с виду кажется, что я прожила очень счастливую жизнь. Мне хватало и радостей, и горестей, а поскольку в горе воспитывается душа, то горести воспринимаешь нормально. Без них будешь сытым, перестаешь понимать окружающих людей. Тогда ничего не нужно. Когда у меня наступает период счастливой жизни, я плохо выгляжу: сытость делает лицо бестолковым и ты живешь, ни о чем не думая, как трава...
Я по жизни человек ведущий, а не ведомый, хотя с годами немножко становится лень тащить этот воз. Мне иногда кажется, что я неадекватно воспринимаю этот мир. Какие-то мелочи порой начинают принимать глобальное значение. И, как я говорю своим близким, нужно немножко подлечиваться. Я слишком глубоко впускаю в себя чужую боль и ничего с этим поделать не могу. А есть люди, которым на все наплевать, они замкнулись в себе и отгородились от мира. Я произвожу впечатление сильной женщины с мужским характером. Да, и эти качества у меня есть, но ведь никто не знает, что там внутри. Я часто говорю, что сегодня выдержала бой и вышла из него Коллонтаем. То есть было больно и тяжело, но я вела себя, как, наверное, поступила бы она...
"Одиноким предоставляется общежитие"
В роли из этого фильма ничего автобиографичного как такового нет. Просто жизнь сложилась так, что у меня нет детей, и, видимо, какая-то внутренняя ниша осталась не заполнена. А женщина должна о ком-то заботиться. Понятно: муж, мама, близкие люди - это все есть, но все-таки эта "незаполненность" заставляет заниматься проблемами других людей. И иногда, приходя домой уставшей, чертыхаясь и ненавидя себя, говоря: "Ну почему ко мне опять обратились?" - даю себе слово, что больше ничьими бедами заниматься не буду. Но когда меня этого лишают, появляется какая-то пустота. Я часто ходила по всевозможным инстанциям и выбивала квартиры, путевки, машины, места в больницах и санаториях. В этом смысле моя жизнь и жизнь героини этого фильма перекликаются сильно. Что касается непонимания... Сейчас пришло понимание того, что человек очень одинок. Есть иллюзия, когда ты влюбляешься, кто-то появляется в твоей жизни, ты выходишь за него замуж, и возникает некая иллюзия понимания. Но я все чаще убеждаюсь, что люди очень одиноки. Даже если вас двое, вы все равно существуете по отдельности друг от друга. Я бы не взяла на себя право сказать, что я понимаю этого человека. Я могу понять от дель ные поступки, расшифровать какие-то ситуации, но не более. Понять, что там глубоко внутри, нам не дано. Мы же все эгоисты, такова человеческая природа, мы хотим, чтобы нас любили, понимали. Но это же работа, для этого нужно трудиться, а нас часто на это не хватает... Не хватает внутренних человеческих сил, воспитания... Поэтому надеяться на понимание... Не понимают, и ладно...
Не люблю я интервью, они душу расковыривают, потом все кровит и больно... Даже если я вам сегодня буду говорить неискренне, но красиво, вы уйдете довольны, а я как дальше буду жить? Себя-то не обманешь. И от Бога ничего не скроешь. Меня с детства к вере не приучали, но Бога я боюсь. Иногда можно было бы сделать что-нибудь, о чем никто бы и не узнал, но ведь будут знать Он и я. И с этим жить будет уже невыносимо.
Давно ли ко мне пришел страх Божий? Не засекала когда. Пришел и все. Я боюсь на каком-то бытовом уровне. Думаю, вот сделаю неверный шаг и у меня тоже начнется черная полоса. Я довольно резкий человек, оставляю за собой право говорить правду. Думаю, иногда люди обижаются. Все бывает...
"Небеса обетованные"
Отказываться сниматься у Эльдара Александровича Рязанова просто невозможно - это все равно что выпустить из рук птицу счастья. Хотя он мне часто предлагает только небольшие эпизоды.
Бомжиху Люську у него я играла с удовольствием. Ни о чем не надо было думать: какое лицо ты принес на съемочную площадку или как у тебя складка на подбородке провисла, - ты абсолютно вальяжна. Мне моя Люська очень понравилась. Она была органична в своем дне...
От многих ли сценариев мне приходится отказываться? А мне много и не предлагают. У меня же профессия зависимая. Вот в "Старых клячах" не сыграла, хотя очень хотела. Погубила моя обязательность, у меня уже была договоренность с антрепренером, не могла отказать. Я была бы счастлива сыграть у Рязанова, но некуда было деваться, время съемок уже было отдано, а для меня всегда первое слово дороже второго.
"Труффальдино из Бергамо"
Есть разные способы работы над ролью. Кто-то идет от внутреннего рисунка, кому-то нужно придумать смешные краски, потом все это начинает жить. У меня никогда ничего не получается, пока я не пойму природу характера персонажа. Если это удается, то моя героиня будет веселой, брызжущей, вылезающей из корсета, в который ее посадил режиссер. А если я этого не понимаю, то мне уже не поможет никто. "Наташа, подойди, ударь этого актера коленкой по попе, и будет смешно", - я так не могу. Мне стыдно это будет сделать, если у меня это не родилось. Когда у меня берут интервью и не знают, о чем спросить, то из меня лезет ливерная колбаса: я не знаю, о чем говорить. Так и с ролью: пока до конца не пойму - играть не смогу. Я не умею смешить вообще. Есть актеры - талантливые рассказчики, и куда они ни придут, у них миллиарды смешных баек. А у меня нет ничего. Я сижу как зануда.
Чистые традиции
Я всю жизнь в творческом поиске. Как только нет работы, я сразу впадаю в тяжкий грех - в уныние. Потом жизнь разворачивается другим боком, и появляются новые стороны, о которых раньше и не подозревал... Откуда во мне такое понимание природы сельского жителя? В дет стве меня возили к мачехе под Воронеж. Там полдеревни жило без света. А впечатления детства и юности - они самые сильные и питают всю жизнь. А лет двадцать назад во Владимирской области я купила хибару с печкой и много лет туда ездила отдыхать. Там жил совершенно непорченый, не искалеченный цивилизацией народ. Такой просветленно-темный, наивный, с домашними, с крестьянскими традициями. С чистыми традициями. Вот от них я столько взяла! Да что там взяла - я это все впитала в себя.
Когда тебя всего лишат...
Люблю уединение. За то, что не переваливаешь свою боль на кого-то другого. Люблю комнату темную, чтобы шторы были задернуты наглухо: я вообще женщина сумеречная. А вообще, когда плохо, стараюсь думать о тех, кому хуже меня. Я однажды шла от мамы, и солнце падало так, что одна сторона улицы была освещена, а другая находилась в тени. Навстречу мне шла женщина-калека на костылях, с трудом переваливаясь с боку на бок, и наконец она, тяжело волоча ноги, вошла в зону солнца. Женщина остановилась, подставила лицо солнцу, закрыла глаза и стала улыбаться. Я тоже остановилась и подумала: боже мой, мы ходим на двух ногах, у нас есть возможность заработать, посвятить себя любимой профессии. У нас есть родные и близкие. А мы все жалуемся: вот, роль не дали, вот, шуба не такая... Нужно жить и радоваться обыкновенному лучу солнца. Но так не получается. Наверное, когда тебя всего лишат, только тогда ты начинаешь ценить корку хлеба и стакан воды. Только несчастья заставляют нас думать, что мы счастливы. Вот и получается, что душа рождается в горестях. Когда начинаю хандрить, то часто вспоминаю эту женщину и говорю себе: Наташ, возьми снежок и запусти вслед проезжающей машине. И будешь хохотать, потому что все равно не попадешь...