- Лариса Алексеевна, день рожденья, как известно, праздник детства. И наверняка угадаю, что поэтическая муза впервые, как Карлсон, прилетела к вам в детстве.
- Да, в школе. Когда мне начали нравиться мальчики. Но, увы, я у них популярностью не пользовалась. Пришлось изобретать ходы для привлечения к себе внимания. Так и начала писать стишки. Все их до сих пор помню. Но все они такие нелепые! И все посвящены одному неблагодарному мальчику из 5 "Б".
- А серьезные стихи когда появились?
- Вот в этом виноват мой муж. Давид, высококлассный стоматолог, читал все, что я писала, и без конца убеждал меня, неуверенную, что у меня получается. Однажды в его медицинском кресле оказался Владимир Мигуля, и пока он сидел с открытым ртом, Давид "пиарил" ему мое творчество. Дал кое-что почитать. И в итоге родилась моя первая песня "Вернулась грусть", которую исполнила Валя Толкунова.
- А как появился ваш самый знаменитый романс на музыку Давида Тухманова "Напрасные слова", который блестяще исполняет Александр Малинин?
- В коровнике.
- Неужели?! Вот уж здорово, что мы действительно не ведаем, из какого сора, тем паче навоза растут стихи, не ведая стыда...
- Тогда я, закончив курсы японского языка, работала референтом в газете "Асахи". А отечественный МИД пригласил журналистов в передовой подмосковный совхоз. Очень хорошо помню и тех коров, и тот запах. А вот что произошло, когда строчка "Плесните колдовства..." слетела ко мне, не понимаю до сих пор. Кстати, не очень люблю, когда меня называют поэтессой. Я - автор. Потому что существуют настоящая поэзия и настоящие поэты. А я - автор многих стихов ко многим песням.
- Вы следуете совету вашей бабушки: "Не летай выше облаков"?
- Да. Принижать себя мне не вредит. Потому что очень много моего пелось и поется. У меня накопился очень мощный КПД.
- Который вы продолжаете наращивать сольными концертами, где и читаете, и рассказываете, и поете.
- Собираю залы на тысячу человек.
- Кто в них приходит?
- Самые любимые: врачи, училки - средний класс, но среднеинтеллигентный класс. Люди приходят слушать какие-никакие, но стихи.
- Молодежь наведывается?
- Мамы и папы приходят с дочками и сынками, которых все больше становится.
- Со своими концертами вы много гастролируете. Часто ли бываете в Беларуси?
- Часто. И скоро снова поеду. Я много писала вместе с Эдуардом Ханком, для ансамбля "Верасы", Ярослава Евдокимова, Поплавской и Тихановича. Мне нравятся белорусы - люди строгие, скромные, верные. И я с удовольствием с ними встречаюсь.
- Вы многим чем в жизни занимались: и педагогический институт окончили, и машинисткой, и корректором работали. Но как на такую экзотику, как японский язык, потянуло? А если бы прочли объявление не о курсах японского, а о языке племени "мумба-ямба", тоже бы пошли?
- Пошла бы. Лишь бы мне было чем выделиться.
- А нет желания помочь родному языку, которым так прекрасно владеете? Не хочется переводить то, что из эфира да на улицах раздается, с суррогатного русского на оригинальный?
- Очень хочется. Но если даже в языке появился новый "формат", что с этим сделаешь? Нужно окружать себя себе подобными и говорить на удобном тебе языке, об интересных тебе вещах.
- А не пытаетесь язык молодых освоить - может, для того, чтобы немножко его облагородить?
- Подхожу к нему избирательно. Например, слово "колбасить" мне не нравится. А вот "сплющить" могу сказать. Употребляю слово, если чувствую в нем энергию. Но все-таки мне хочется, чтобы молодые у меня перенимали, и никогда с ними не заигрываю.
- Вы кого-нибудь излечивали словом?
- Надеюсь. Ко мне часто за кулисы приходят люди и спрашивают, как поступить. Я по натуре горьковский Лука.
- Лариса Алексеевна, у вас много стихов об осени. Вот и родились вы 24 сентября. Что для вас осень? Нечто вроде пушкинской болдинской?
- У меня московская осень. Как только начинает холодать, во мне что-то возгорается.