Поделиться
Эндрю Крамер
Подлесный, Россия: поля, окружающие этот небольшой сельскохозяйственный анклав, принадлежат к числу самых плодородных на планете. Но после распада Советского Союза они, как и десятки миллионов акров земли в этой стране, пришли в самое настоящее запустение.
Однако эта ситуация, возможно, начинает меняться. Через десять лет после того, как капитализм трансформировал российскую промышленность, революция пришла и на село: она встряхнула деревенскую жизнь и вторглась в колхозы, которые сопротивлялись реформам прежде и остаются господствующей формой ведения сельского хозяйства по сей день.
Перемены вызваны ростом глобальных цен на продовольствие (в прошлом году пшеница выросла в цене на 77 процентов) и новой реформой, по которой иностранцам разрешено владеть землей сельскохозяйственного назначения. В сельской России эти два фактора привели к земельной лихорадке. В результате сегодня покупка и реформирование колхозов - это неожиданно прибыльное дело, привлекающее менеджеров хеджевых фондов, российских олигархов, шведских портфельных инвесторов и даже одного потомка русских белоэмигрантов.
Первые реформаторы считали, что в конечном итоге на основе колхозов возникнут семейные фермы. Но новая бизнес-модель исходит из того, что долгая и болезненная история российской коллективизации закончится созданием крупных корпоративных специализированных хозяйств.
Россия занимает необычную нишу на глобальном рынке продовольствия. До русской революции и последовавшей за ней принудительной коллективизации при Сталине она была крупнейшим в мире экспортером зерна.
Сегодня примерно 7 процентов пахотной земли планеты принадлежит Российскому государству или колхозам, но примерно шестая часть этой пахотной земли - около 35 миллионов гектаров - не возделывается. Для сравнения, у Британии всего 6 миллионов гектаров земли, пригодной для обработки. Однако урожаи в России крайне низки. Средняя урожайность зерновых в России составляет 1,85 тонны с гектара против 6,36 тонны в США и 3,04 тонны в Канаде.
Одним из первых инвесторов, осознавших рыночную стоимость российского села, был Мишель Орлофф (Michel Orloff), бывший директор московского представительства Carlyle Group и потомок русских дворян. "В Москве говорили, что я помешался, решив заняться сельским хозяйством, - вспоминает Орлофф во время посещения одной из своих механизированных ферм недалеко от Подлесного - это бывший колхоз "Заря коммунизма". - Теперь все они нам завидуют". Его модель была основана на идее о том, что колхозы нужно не разбивать на мелкие участки, а консолидировать в крупные механизированные фермы, на которых может быть достигнут эффект масштаба (он называет новые корпоративные фермы "кластерами"). Трактора John Deere и агрономы с западным образованием позволили ему повысить урожайность почти вдвое.
"Через 10-15 лет Россия будет ведущей силой в мировом сельском хозяйстве просто в силу масштаба", - говорит Орлофф.
Разумеется, если земельная лихорадка не вызовет силового вмешательства из Москвы или волнений среди сельского населения. Например, каждому члену колхоза "Заря коммунизма" предложили примерно по 100 долларов за гектар земли. Три года спустя цена гектара составляет примерно 1000 долларов, судя по рыночной стоимости Black Earth Farming.
По словам Орлоффа, колхозники не были владельцами земли, а в оценку рыночной стоимости его компании включаются стоимость профессиональных знаний менеджеров и капитальные затраты. Однако Василий Капечников, продавший свои акции Орлоффу, считает, что для него эта сделка была невыгодна. В интервью, данном New York Times у дверей сельского магазина, Василий так объяснил, как он распорядился деньгами, полученными за землю: "Штаны я себе новые купил".
Из статьи "Российские колхозы: прелести капиталистической собственности"
(www.inosmi.ru)