Поделиться
Театр "Школа драматического искусства" во второй раз открыл новый сезон без своего создателя Анатолия Васильева.
Только что - в рамках фестиваля "Территория" - состоялась премьера "Опуса N 7" Дмитрия Крымова (о нем читайте в завтрашнем номере "РГ"). А завтра - в день рождения Марины Цветаевой состоится премьера ее пьесы "Каменный ангел". Накануне мы побеседовали с постановщиком спектакля и главным режиссером театра Игорем Яцко.
Российская газета: Игорь, вы теперь не просто актер театра Васильева, но уже второй сезон - его главный режиссер. Почему именно сейчас вы выбрали пьесу Цветаевой "Каменный ангел"?
Игорь Яцко: Оказавшись перед необходимостью самостоятельно, а не в русле идей Васильева искать какие-то новые работы для театра, я понял, что для меня как режиссера важно держаться той актерской дороги, которую я прошел с ним как с мастером, что выход для меня только в том, чтобы ее продолжать. И тут ко мне обратилась Людмила Дребнева, моя давняя соратница, с просьбой сделать с ней какую-то работу. Я вспомнил какой-то разговор с Васильевым, в котором он указал, что Цветаева корни свои берет из Пушкина. Это и "Мой Пушкин", и мемуары, и стихи. Мы занимались в театре Пушкиным с 1992 года. Он мне близок и в духовном, и в душевном, и в культурном, и в театральном плане. И мне хочется опираться на этот опыт. Я вообще не понимаю, что значит "придумать". Только когда я опираюсь на сердце и на опыт, я чувствую себя легко и свободно. Текст, фундамент, знание, упражнения - все то, что я делал с Васильевым как актер, по-прежнему меня очень увлекает.
"Каменный ангел" лежал в портфеле театра. Но когда Людмила предложила поработать, я вспомнил, что она родилась в один день с Мариной Цветаевой - 8 октября. Невольно я стал искать именно среди ее пьес. И вдруг вспомнил "Каменного ангела".
РГ: И камень, и ангел не первый раз возникающие в практике театра образы.
Яцко: Когда мы начали его репетировать, обнаружилась масса совпадений. Во-первых, это очевидная аллюзия на пьесу Пушкина "Каменный гость", такую важную для театра. Кроме того, у Цветаевой есть колодец и сидящий около него ангел. И тут я понял, что это наш ангел! Ведь по первоначальному проекту зал "Глобус" должен был венчаться фигурой трубящего ангела - эмблемой нашего театра. По эскизу нашего художника Игоря Попова скульптура ангела была заказана и отлита, но в связи с обрушившимися на наш театр бедами так и не выкуплена. И вот я понял, что ангел этот - тот самый, что должен был венчать нашу крышу, но не венчал, должен стать действующим лицом спектакля. Я предложил Попову стать художником нашего спектакля и водрузить этого ангела. И вот получилось, что история Цветаевой, ее пьеса косвенно соприкасается и с историей нашего театра, с тем, как он был создан и пережил катастрофу.
РГ: Я знаю, что в спектакле будет много музыки. Будет ли это музыкальный спектакль?
Яцко: Я услышал "Каменного ангела" не только как драматический, но и музыкальный опус, где драматические сцены перемежаются концертной формой. Я попросил музыкантов соединить колокола, клавесин и орган. Это была настолько потрясающая работа, что мы сейчас решили сделать в театре музыкальную лабораторию, связанную с коллекционированием, изучением, приручением инструментов.
РГ: Если же говорить о смыслах, то что для вас было самым важным?
Яцко: В каком-то смысле это продолжение того, что нас волновало в Пушкине, - судьба и выбор поэта. И все, что с поэтом происходит на дорогах судьбы. Эта пьеса ведь была потеряна и только недавно нашлась. Насколько я знаю, ее никто не делал. Для меня это рифма: каменный ангел - каменный гость. Это без сомнения диалог с Пушкиным. Но в полемике. В изменении. Каменный гость - Ангел - Командор - Памятник Пушкину. В тематическом плане мне была интересна пьеса как продолжение и полемика с пушкинской драмой. Как такие темы, как дух, красота, преломляются у двух этих поэтов.
РГ: А вам важны обстоятельства жизни, характер эпохи?
Яцко: Конечно, ведь в этой пьесе как бы запечатана, зашифрована сама судьба Марины Цветаевой, ее выбор, ее смерть. Ведь она была молодым поэтом, когда писала ее - в июне 1919 года. Мы читали стихи, мемуары, письма. И эта скрытая пульсация ее судьбы, этой удивительной поэтической жизни должна прослушиваться в спектакле.
Биографический фундамент вообще для меня оказался очень важен.
РГ: Что будет в этом сезоне, кроме двух его первых премьер - "Опуса N 7" Дмитрия Крымова и "Каменного ангела"?
Яцко: "Саломея" Оскара Уайльда. Это моя стародавняя любовь к Уайльду, еще со времен Саратова. Когда же мы с Васильевым сделали "Трактат об искусстве" Уайльда, это стало моей первой осмысленной работой в "Школе". Когда я осознал, например, такое важное понятие игрового театра, как действие в пейзаже. Во внутреннем пейзаже, разумеется. Через Уайльда я понял и путь к Серебряному веку, который в корне отличается от Золотого своей болезненно-острой реакцией на современность.
РГ: Как сегодня устроена жизнь театра без Васильева?
Яцко: Было очень трудно. Произошло кораблекрушение. И сейчас трудно. Но мы прилагаем все силы к тому, чтобы все четыре спектакля Васильева оставались в репертуаре. Сейчас, чтобы выживать, мы должны играть намного больше, чем раньше. А режиссеров стало намного больше - это все ученики Васильева и Дмитрий Крымов, которого пригласил Васильев. Мы не умещаемся. Ведь театр не был сделан как репертуарный, он был сделан как экспериментальный. Поэтому у нас нет таких производственных мощностей, какие необходимы при таком объеме работы. Но мы пытаемся сохранить главное - лабораторный характер работ. Борис Юхананов, Игорь Лысов, я, пластическая лаборатория Кости Мишина. Все лаборатории живут отдельной жизнью, но участвуют и в общих проектах. Например, мы придумали лабораторию "Фауст", которую ведем вместе с Борисом Юханановым. На ее основе он готовит римейк своего старого спектакля "Фауст". Он тоже выйдет в этом сезоне. Там-то как раз соединятся все лаборатории. Есть и проекты у Крымова, в которых предполагается участие актеров театра.
РГ: Каково участие Васильева в жизни театра?
Яцко: Хотя он уехал, но он думает о театре, я чувствую сильнейшую связь с ним. И именно в этой связи я вижу нашу жизнеспособность. Связующая нить не должна распасться. Дело в том, что я никогда не считал "Школу драматического искусства" театром только лишь Анатолия Васильева. Потому что Васильев очень много делал и делает для развития театра как такового. Чтобы театр развивался, публике нужно предлагать очень серьезный уровень разговора. Эти цветочки должны распускаться, их должно быть больше. И мне кажется, что эти ростки находят свою новую, молодую публику.