Поделиться
Открыла томик братьев Стругацких, чтобы найти цитату к репортажу о новом в космических технологиях, и на несколько часов "зависла" в тексте.
"Вся беда в том, - читаю "Пикник на обочине", - что человек... с легкостью преодолевает свою потребность в знаниях. По-моему, такой потребности и вовсе нет. Есть потребность понять, а для этого знаний не надо".
Напечатано более 20 лет назад, но разве не про нас, сегодняшних?
"Представления не имею", - ответил мне на это Борис Натанович Стругацкий. - Лично мне всегда интересно и понять, и узнать.
Наука или шаманство?
Российская газета: Тогда вы, наверное, в курсе, что один наш молодой земляк, Леонид Бурылов, выигравший международный конкурс имени писателя-фантаста Роберта Хайнлайна "Полет в будущее", предложил, ни больше ни меньше, проект организации пилотируемой экспедиции на Марс. Как вам такая идея? В самом деле, не пора ли уже землянам побывать на Красной планете, где, как когда-то обещали, и яблоки должны цвести?
Борис Стругацкий: Землянам нужен не Марс, а современное здравоохранение и образование. Добрый миллиард жителей нашей планеты ничего этого не имеют даже в перспективе. Впрочем, Марс - "вековая мечта человечества". (Чего никак не скажешь о здравоохранении и образовании. Видимо, все социальные мечтания отцов-дедов свелись у нас к "молочным рекам с кисельными берегами".) Сам бы я, разумеется, никуда сейчас не полетел: годы уж не те. Но хороший документальный фильм о марсианской экспедиции посмотрел бы с интересом. Хотя никаких сенсаций не жду. Разве что марсианские бактерии обнаружат. Это чудо будет покруче шапки-невидимки. Но, во-первых, только для специалистов, а во-вторых, ни счастья оно нам не прибавит, "ни света и покоя".
РГ: А если на Марсе обнаружится жизнь или ее возможность? Желающие, а таковых, я думаю, наберется немало, начнут переселяться. Земле полегчает! Сколько уж лет специалисты бьют тревогу о перенаселении нашей планеты...
Стругацкий: До всего этого далеко, как до звезд. Переселение с Земли в космические дали - это затея, которая если и реализуется, то не от бедности, а благодаря богатству, когда будет избыток всего - пространства, благосостояния, энергии. Давно уже известно, что единственный способ справиться с перенаселением - сократить рождаемость. Об увеличении смертности говорить не хочу - способ отвратительный, да и тема избитая. Нет, Марс - это не будущая жилплощадь. Марс - это прежде всего сокровищница знаний и загадок, вполне бесполезных с "практической" точки зрения. А его освоение - скорее символ прогресса, чем собственно прогресс. Но есть здесь, разумеется, и военная, и чисто пропагандистская составляющие, как и во всем, что связано с космическими исследованиями.
РГ: Сегодняшний "засоренный" многочисленными спутниками космос вам вообще интересен?
Стругацкий: Не очень. Он давно стал привычен, сделался постоянным элементом нашего бытия. Почти как авиация или, скажем, туризм... Ну пусть не туризм, пусть альпинизм. Но кого может сейчас "взять за живое" штурм какой-нибудь очередной Аннапурны? Кроме профессионалов, конечно. Я же - рядовой потребитель новостей. А мы, дилетанты, перестали ждать от науки "благотворных" чудес (вроде эликсира бессмертия или действенного средства от облысения). Мы если и ждем их теперь, то неприятных, опасных, "жестоких" (как это называл пан Станислав Лем): новую бомбу, рукотворную чуму, коллайдер какой-нибудь, извергающий черные дыры... А главное, мы, дилетанты, ничего в нынешней науке не понимаем. "Шаманство!" - как говорит один мой знакомый компьютерщик высокого класса.
РГ: Скромничаете, Борис Натанович! Не вы ли в недавнем комментарии нашей газете по случаю запуска Большого адронного коллайдера с легкостью оперировали такими терминами, как теорема Геделя, принцип Гейзенберга, ячеистая структура Метагалактики и т.п. Трудно после этого поверить, что наукой не интересуетесь!
Стругацкий: Со всеми этими сокровищами науки я знаком, увы, лишь как дилетант. Результат вполне беспорядочного "общего" образования. Знаний моих едва хватает, чтобы только лишь оценить мощь и нетривиальность этих истинных "чудес". Да и хватает ли? Ведь все мои знания - лишь скольжение по поверхности.
Фантастику уже давно не читаю
РГ: Вы не верите в чудеса? Но разве не эта вера поддерживает нас большую часть жизни?
Стругацкий: Такая вера - от скуки, лени и безынициативности, результат сенсорной депривации. Или, проще говоря, неосознаваемое бегство от однообразия жизни. Человек, занятый интересной и плодотворной работой, о чудесах не думает.
РГ: Современной фантастической литературой увлекаетесь? В основе ее немало научных открытий последних десятилетий.
Стругацкий: Я давно уже не читаю фантастику "для удовольствия" - только как член нескольких жюри и редактор журнала "Полдень, XXI век". И цель у меня при этом - не получить удовольствие от чтения, а отделить агнцев от козлищ и в конечном счете найти "жемчужину", и желательно не одну. Впрочем, слава богу, есть полтора десятка писателей, книги которых я обязательно читаю, если они попадаются мне под руку. И редко разочаровываюсь.
РГ: Как вы считаете, вы с братом изменили мир своими книгами? Хотели этого?
Стругацкий: Хотеть - и в голову не приходило. Изменил ли? Вряд ли. Мир книгами не меняют. Книга ведь, как правило, не способна изменить даже мировоззрение - только разве что поддержать уже существующее.
РГ: Какой жанр литературы считаете наиболее современным?
Стругацкий: Разумеется, жанр реалистической прозы. А если речь идет о фантастике, то - описывающей человеческие судьбы в реальном мире, измененном Чудом.
РГ: Академик Наталья Бехтерева считала, что человек мыслящий молод всегда и живет дольше именно оттого, что постоянно мыслит...
Стругацкий: Это все совершенно верно, но при одном важном условии: человек должен быть при этом здоров. Или хотя бы почти здоров. А старость - это ведь прежде всего болезни. "Человек мыслящий" и "человек болеющий" плохо совместимы.
РГ: Год назад вы пережили тяжелую болезнь сердца. Извините, что напоминаю. Только в связи с тем, что, возможно, там, на больничной койке, что-то открылось вам иное, недоступное в суете повседневности?
Стругацкий: Лежа в больнице, никаких сколько-нибудь полезных открытий совершить, по-моему, нельзя. Кроме, может быть, банального: человек слаб, беззащитен да еще вдобавок и смертен. Так что место всех существенных открытий - это как раз "суета повседневности", не обольщайтесь.
Мир спасает возможность выбирать
РГ: Вы уже посмотрели новый фильм Алексея Германа по вашему с братом Аркадием роману "Трудно быть Богом". Согласны с тем, как режиссер прочитал и понял вас?
Стругацкий: Фильма не видел. Уверен, что это будет мощное кино.
РГ: Сам роман написан более 30 лет назад. Что-то хотели бы изменить в нем сейчас?
Стругацкий: В романе менять ничего бы не стал. Это было бы некое жульничество, нет?
РГ: Правильно ли я поняла, что вам, в общем, не важно, как кинематографисты "препарируют" ваши с братом произведения? Вы, по-моему, никогда не вмешиваетесь в киносъемочные дела, просто отдаете свой текст...
Стругацкий: Продаю (это существенно!). Судьбу фильма должен определять режиссер: он хозяин. Лезть к нему со своими советами и мнениями, по-моему, просто неприлично.
РГ: Но многие наши молодые современники "читают" сначала в кино, а потом берут (а чаще - не берут) в руки саму книгу, ведь так?
Стругацкий: Так. И это кажется мне неправильным. Даже неестественным. Видимо, я старомоден.
РГ: Достоевский был уверен, что мир спасет красота. Но ведь красоту надо сначала увидеть. А способен на это только умный и чистый человек. Стало быть, она вряд ли может спасти мир, особенно сегодняшний, от власти денег, от черствости душ и бедности мировоззрения. Что же тогда - идем к самоуничтожению?
Стругацкий: Я оптимист. Пока у человека существует возможность выбирать (мировоззрение, друзей, занятие, развлечение, книги, местожительство), он живет в перспективном мире. Мир спасала до сих пор и спасет в будущем возможность выбирать. Красота ведь понятие слишком субъективное. И как же часто ее норовят назначить!