Собиралась в Сухум на два дня, а уже четвертые сутки подходят к концу. Пора бы трогаться в сторону Гагры. Там, похоже, сбудется моя давняя мечта: пожить в настоящем доисторическом советском санатории. Окунуться в элитарную курортную атмосферу тех времен. Одно его старое название чего стоит - "Имени XVII Партсъезда", и сам Ленин встречает у порога. Пока он там, лучше поторопиться, а то все реже его стало видно.
Правда, и Сухум покидать не хочется. Ладно, останусь еще на денек. К набережной, не торопясь, спущусь, пройдусь, на лавочке посижу, к закату как раз успею. Кто бы мог подумать, что эта небольшая столица за несколько дней овладеет мною полностью. Если вспомнить, какая безбрежная тоска меня обуяла во время первой прогулки, трудно даже объяснить чувство обиды и раздражения: будто меня взяли и обозвали. Я просто пообщалась с молодой московской парой туристов. "Катастрофа, совок совком, отдых называется, - вспылила девушка, отвечая на мой вопрос, понравилось ли тут. - Уматывать надо отсюда поскорее! Вот что".
Облупившаяся краска фонарных столбов, очерчивающих линию набережной. Скелет недостроенного пирса. Повисшие на прибрежных утесах руины ресторана. Редкие купальщики, валяющиеся на гальке в тени остовов ржавеющих кораблей. Бесконечный ряд сгоревших каркасов и развалин советских архитектурных диковин. Согласна, сперва все это удручает до слез.
Однако чужеземный глаз, по-моему, может смотреть дальше и оценивать настоящее в более широкой временной перспективе. За тем, что есть сейчас, видно и то, что когда-то было и, главное, когда-то может быть.
Старики в соломенных шляпах, играющие в шахматы на безлюдном берегу под поскуливающие ноты духового военного оркестра, возможно, будут вызывать не гнетущую тоску, а, напротив, сладостную ностальгию. Даже вечно липкая, морщинистая от морской влаги клеенка на столах местной столовой "Бригантина" перестает смущать. Там по-прежнему волшебный домашний компот по пять рублей в граненых стаканах и кофе по три - настоящий абхазский. Супы всякие наваристые, мясные и рыбные котлеты по 10 рублей, и то, что они все примерно одного вкуса, абсолютно не важно.
Возможное будущее Абхазии мне помог представить Сергей Багапш. Первый раз в жизни я оказалась перед латунной табличкой с фамилией, именем и отчеством президента страны у двери его кабинета. Страшно любопытно стало. Буду беседовать с человеком, имя которого долгие годы мало кто знал, и вдруг история бросила его вместе с его нацией на мировую арену большим зверям на съедение. Как он себя чувствует после этого, справился ли, выжил, принял ли он удар, и вообще было ли это для него неожиданностью и ударом - самое для меня интересное.
Дверь кабинета открывается, и все мои вопросы сами собой исчерпываются с одним его появлением. Сразу исчезают всякие сомнения: Багапш - бесспорный вожак. Лидер своего народа, и проглотить его непросто. Высокий, обаятельный, в белоснежной рубашке. Уверенной неторопливой походкой он подходит ко мне, здоровается, приглашает присесть, заказывает кофе. Сам садится в кресло напротив и спокойным продуманным кошачьим движением закидывает ногу на ногу.
"Можно я закурю?" - спрашивает Сергей Васильевич и с раскованностью человека, давно свыкшегося с правилами высшего дипломатического и светского общества, продолжает непринужденную беседу. "Говорю это потому, что у меня с одной американкой был ужин здесь, в резиденции. Мы сидели рядом, я прошу у нее разрешения, чтобы курить. Она сразу: "Хорошо, - говорит, - что вы у меня спросили, а то если без спроса, я могла бы на вас подать в суд", - и посмеивается. Еще ни о чем не поговорили, но все же, чувствую, от него волнами исходит харизма естественного лидера, родившегося со скипетром в руке. Абхазии повезло - невольно приходит на ум.
После небольшой паузы наша беседа продолжается: "Конечно, откуда вам, европейцам, знать, что такое Абхазия. Спрашивают у одного южноамериканского президента: "А ты слышал, Абхазия борется за независимость?" - А он: "А где эта Абхазия?" - "Там, около Грузии". - "А это где?" - и разражается хохотом. И у вас, наверное, такое мнение было, что в Абхазии все с автоматами бегают и бородатые-усатые. Здесь - нормальные люди".
Долго разговариваем о богатствах и огромных перспективах этого лакомого куска земли - этих 230 километрах побережья Черного моря. О будущих нужных инвестициях во всех областях, в курортной сфере в первую очередь. Они до сих пор сдерживались, потому что "все это время Абхазия находилась постоянно между войной и миром, а инвестор должен быть уверен, что он не потеряет", но обязательно они придут - инвестиции.
В том, что Абхазию ждут радужные, славные и богатые времена, президент меня, бесспорно, убедил и попрощался со мной такими словами: "Мы - маленькая нация, но мы тоже хотим жить так, как все остальные нации. От того, что абхазцев сто двадцать тысяч, а китайцев полтора миллиарда, мы менее достойно себя не чувствуем. И мы доказали это в 1992-93 годах, и что мы никому не разрешим об себя ноги вытирать - тоже.
Да, конечно, у нас с Россией хорошие отношения, но нам в первую очередь нужно сохраниться в этом тяжелом мире".
Абхазия - Лазурный берег будущего, и Сухум ее Монте-Карло. Хочется верить. Внезапно это стало мне очевидно в дороге: холмистые ландшафты не сильно отличаются друг от друга, и морская водичка такая же прозрачная. И местная живописная трасса так же извивается вдоль берега, то совсем близко к морю, то по косогорам, и дарит завораживающие виды. Правда, ее асфальт, усеянный повсюду ямами и трещинами - смерть для любого Ferrari, Porsche и Lamborghini, но это все мелочи.
Огромный потенциал попросту зарыт. Чем больше сходств я нахожу между берегами здешнего и тамошнего морей, тем чаще одна и та же идея жужжит в голове: а что бы мне самой тут землю или домик не прикупить или дело какое-то наладить. Заманчивое это предприятие и, если история назад не сдаст, станет оно крайне выгодным.
Чтобы времени даром не терять, о ценах на недвижимость начала узнавать, о рентабельности дела, правилах оформления собственности. Местные агенты уверяют: все дорожает с каждым днем - и вообще, и на сто процентов, и даже больше. Золотая земля эта! Где еще такие инвестиции сделаешь? Существует небольшое препятствие: только тот, кто имеет абхазский паспорт, - имеет право на собственность. "Но обойти проблему, как всегда, можно", - успокаивают местные юристы. "Создаешь СП, например, и повесишь на него недвижимость или оформишь имущество на абхазца и заключишь с ним договор займа. И других вариантов - масса". Торопиться только нужно, надо покупать сейчас, агитируют они. Откроют рынок недвижимости иностранцам и русским - и это скоро произойдет, однозначно, - и сразу цены взлетят.
"Хочу дом в Сухуме!" - в восторге от одной мысли делюсь задумкой с Москвой и Италией. Разделить мой энтузиазм дома, на удивление, никто не хочет. Наоборот, оттуда, осторожничают и всячески пытаются охладить мое бойкое настроение. Опасно, рискованно, дико, далеко - возражают.
Направляясь быстрым шагом к набережной - не опоздать бы к моему последнему сухумскому закату, - иду, уговариваю, спорю с родными по телефону о том, что Абхазия - это страна будущего. "Дальше своего носа не видите!" - по-итальянски бьюсь громко на всю пустую улочку. Внезапно подъезжает "мерседес" кремового цвета. Естественно, опускается правое боковое стекло. Сидящий за рулем мужчина в погонах весело кричит в мою сторону: "Ей! Berlusconi, italiano vero, садитесь, пожалуйста, в машину". Шутник, думаю, скучно, наверное, ему стало кататься без дела по спокойному городу, захотелось пообщаться. Сама веселюсь и, не прекращая свои оживленные телефонные обсуждения, машу ему ручкой, улыбаюсь и иду себе дальше по "Лазурному берегу". А он мне бибикает и опять вежливо, но уже убедительно и без лишних шуточек: "Прошу вас, быстрее. Начальник милиции хочет с вами побеседовать".
Похоже, все серьезно. "Перезвоню", - прощаюсь со своими и сажусь к нему в машину.
"Просто так? Без наручников? Вам не страшно?" - выливаю на милиционера свою злость, как могу. Закат ведь из-за него пропущу! Допрашиваю его, что, как, почему, а тот, как рыба, молчит. "Ничего не знаю", - это все. Зато потом такое щегольство началось: "Да я в Афганистане... в Ираке... в Чечне и вообще я был везде, и у меня приборчики такие, каких в мире ни у кого нет. Даже слушать могу все чужие разговоры в радиусе полукилометра". От такой типично ментовской болтологии аж голова разболелась, но сижу молча, терплю и думаю: в чем же я провинилась? Вдруг вспоминаю недавнюю беседу с одной местной бабулей. Я присела отдохнуть на лестнице заброшенного здания, и ко мне подошла аккуратная старушка лет 80. Ни с того ни с сего в ней проснулся беспощадный инквизитор: кто, мол, ты такая, откуда взялась, кто тебя сюда пустил, и вообще какая гарантия, что ты не американский шпион?..
Впрочем, ее нападкам большого значения я не придала, потому что в разговорах с многими местными не раз я чувствовала предельную скрытность и затаенную настороженность. Отвыкли тут от общения с иностранцами, похоже. Все любезные, никто не откажется посидеть, поболтать. Кофе, компотом или вином непременно угостят. Но расстался с собеседником, и всякие попытки подвести итог долгой милой беседы сводятся к нулю. Понимаешь, что душу свою обходительный абхаз даже не приоткрыл, и часами с ним говорили абсолютно ни о чем. Поэтому бабушкино поведение меня ничуть не удивило. Мне ей ответить было нечего, я встала и ушла, она, наверное, перепугалась и позвонила в милицию.
Властный уверенный бас начальника милиции: "Проходите, пожалуйста, присаживайтесь", - встречает меня у порога его кабинета. Его широко вытаращенные глаза, однако, передают истинный ход его мыслей: "А что ж сейчас с ней делать?"
"Могу кофе холодный предложить", - выигрывая драгоценные секунды, стряхивает с себя не свойственную, ему, начальнику, растерянность и, наконец, берется за привычную работу. Начался долгий допрос, сопровождаемый телефонными звонками. Закат, прощай! Суть проста: с какой галактики я упала и ходят ли еще по Сухуму подобные мне существа.
Убедившись, что я тут одна и, главное, не враг, заботливый начальник милиции интересуется моими дальнейшими планами. Конечно, я могу сколько угодно оставаться в городе, но, честно говоря, "было бы всем проще и мне лично спокойнее, если бы вы покинули город, тут же" - искренне признается он. Чтобы только я ничего плохого не подумала! Просто в Сухуме, как в любой столице, хватает злоумышленников. В моем распоряжении - тот же кремовый "мерседес" и с тем же водителем. "Он опытный, безотказный, во всем поможет", - рекламирует начальник своего верного сотрудника.
Ну как же упускать столь заманчивое предложение?!
Из милицейского участка мчимся в гостиницу за багажом, а оттуда бегом-бегом на вокзал, и покорный водитель сажает меня на последнюю маршрутку в Гагру. Стоим, прощаемся дежурными фразами - хорошо ли в Абхазии, понравилось ли? "Еще как!" - отвечаю. Он не удивляется, что понравилось. "Десять лет живете в России, вы мне говорили, и уже стали немного русской. Все русские любят Абхазию". Соглашаюсь, киваю головой. Одного только не понимаю: откуда ему знать про десять лет в России? Я живу здесь намного дольше, но всегда в беседах округляю цифру - десять и так значит много. Жалко, но ни ему, ни даже той пугливой бабуле, точно помню, об этом не говорила. Значит, кто-то другой ему передал.
Так неожиданно я покинула свой любимый Сухум.
По дороге в Гагру насладиться красотой абхазских пейзажей в сумерках, к сожалению, так и не удалось. Меня мучил один вопрос: кому за эти дни я спела свой обычный припев про десять лет в России? Пришлось голову себе ломать, десятки встреч, бесед перебирать, но в конце концов доносчика вычислила.
Сижу однажды вечером в ресторанчике на сухумской набережной, уже расплатилась, допиваю свое пиво. Подходит молодой парень лет 25, прилизанный ангел, кровь с молоком. Послышалось ему, что я с акцентом разговариваю по телефону. "Ой, а вы не местная, а можно с вами пива выпить?" Почему нет? Начинаем болтать. Родился, рассказывает, в Курске, сейчас учится в аспирантуре в Москве, подрабатывает. В Сухуме живет в частном секторе, у местной грузинки. "Не хотите ли с ней встретиться?" - спрашивает шепотом? Хочу. А вообще ему очень интересно было бы узнать мое мнение, ведь с иностранным журналистом он общается впервые, про... И тут - вопрос за вопросом, по порядку. Мы прошлись по всем стандартным, спорным, острым темам между Россией и Западом, "а также о ситуации в самой России".
Трудно сказать, что больше меня раздосадовало во всей этой истории: моя неопытность - как я не могла сразу определить намерения и род деятельности образцового аспиранта-туриста или его примитивность. Перестарался - это точно, и многие другие вместе с ним. В результате весь шарм, все прелести Абхазии прошлого, настоящего и будущего ушли далеко-далеко на задний план.
В Гагре, в санатории моей мечты, не только зоркий глаз дедушки Ленина с высоты своего положения внимательно следил за каждым моим шагом. В первый же вечер еще двое красавцев стали меня окучивать. За мной по очереди мило ухаживали то двухметровый плечистый Мустафа, то ходячая карикатура на Остапа Бендера.
После сухумской нервотрепки я приехала в санаторий только в двенадцатом часу ночи, как укушенный волк. Оставила багаж в номере - шикарные трехкомнатные апартаменты с двумя ваннами и длиннющим балконом. Их, спасибо, мне выделили бесплатно. Бросаюсь в гостиничное кафе, к счастью, еще открытое.
Жадно изучаю меню у барной стойки, а Мустафа, случайно оказавшийся за ней, начинает работать со мной: "Похоже, вы очень голодны", - заигрывает он. "К вам попозже присоединиться можно?" - "Нужно!"
Его "попозже" оказалось, как только я села за стол. Поддержка присоединилась к нам сразу. Как звали дружка Мустафы, даже вспомнить не могу. Из темноты набережной вынырнул мужчина лет тридцати в черных обтягивающих джинсах и такой же обтягивающей белой майке. Все должно подчеркнуть стройность фигуры. Походкой а-ля Челентано он подошел к нашему столику, движением фокусника отодвинул стул, ловко поправил кепку Бендера и улыбнулся до ушей. "Не возражаете, присяду?".
Ослепленная сиянием его золотого зуба в свете уличного фонаря, и ответить не успеваю. А ребята уже работают. Мустафа, оказывается, не знал, что в Италии девушки такие неотразимые. "Давайте после ужина по набережной вместе пройдемся..." А Челентано-Бендер - давай про политику: "А что вы думаете про это, про то? А вы следили за грузино-абхазской войной девяностых? Что вы тогда думали?" Только успела рот открыть, как он меня перебивает: "Да, действительно, тогда у вас была другая профессия". Что правда, то правда - тогда у меня был мебельный бизнес в Москве.
Неужели опять проговорилась? О моей другой профессии никто в радиусе многих сотен километров и знать не может. Вывод простой - мое досье оперативно подлетело в нужное место, в нужное время и в нужные руки.
Ужин, к счастью, закончился, и наконец я могу легко вздохнуть. Бедный Мустафа остался без романтической прогулки под лунным светом, а Челентано-Бендер играючи растворился в темноте - так же, как и появился.
Я пожелала вечно недремлющему Ленину спокойной ночи и, покачиваясь на волнах неровно выложенной красной ковровой дорожки санатория, дошла до своих апартаментов в конце бесконечного коридора.
Я жутко устала. Все эти шпионские игры меня вымотали, заснуть не могу, хоть и третий час пошел. В голове одни жучки, смертельные яды, снотворные и все возможные и невозможные хитрые комбинации - зависть самого Джеймса Бонда.
Я еще в бешенстве. Жалко, что ночь, а то, думаю, позвонить бы самому президенту и пожаловаться, не жалея всего богатства русского языка, высказаться чисто по-мужски: "Как так, доколе...", и пошло-поехало. Или по-женски: "Сергей Васильевич, прошу вас заранее извинить меня за нескромный совет, но так делать нельзя. Изнурять нервы иностранных гостей Абхазии в корне неправильно. Мы ведь не все враги. Конечно, если нужно, пожалуйста, за всеми нами можно следить, нас можно подслушивать днем, ночью. Так, впрочем, в любой стране, когда надо, происходит.
Но как было бы здорово, если бы при этом ничего мы не замечали и нашей единственной заботой в Абхазии было бы просто попытаться насытиться бесчисленными красотами этой чудесной земли, а не уворачиваться от вездесущих давящих взглядов".
Десятки раз слышала на Кавказе одно выражение во время тяжелого откровенного разговора, мне оно очень понравилось: "Вы только, бога ради, на меня не обижайтесь...", и дальше как есть.
*Эспрессо кон панна (с итальян ского) - кофе со взбитыми сливками.