Невинная статья в "Российской газете" о том, зачем люди хранят старые вещи, вызвала шквал звонков: звонили одинокие люди. Сбивчиво объясняли: есть макинтоши пятидесятых годов, старые довоенные открытки, куклы с волосами-паклей. "Приезжайте!" - "Зачем? Мы не покупаем старинные вещи". - "Чаю попьем, поговорим". О пользе и вреде одиночества, а также об ответственности общества перед людьми, которым не с кем вспомнить прошлое, мы говорим с писателем и сценаристом Алексеем Слаповским.
Российская газета: Кто отвечает за социальное одиночество, за одиночество пожилых, бедных, больных?
Алексей Слаповский: Все. Дело в том, что в нашем обществе социальные институты не развиты катастрофически, благотворительность в зародыше, общественные организации тоже чуть слышны. Мы - общество очень одиноких людей. В конце жизни приходим к весьма печальному итогу, даже если вполне обеспечены. Те, кто имеет возможность сравнить, с горечью отмечают: за рубежом полным-полно - при храмах, библиотеках, колледжах и даже кафе - различных сообществ, которые не дают человеку пасть духом. У нас этого нет совсем. Потому что властные структуры к общественной деятельности десятилетиями относились недоверчиво. Признавалась только санкционированная, регулируемая общественная деятельность, иначе - "больше трех не собираться" и "неформалам у нас не место". Все это сказывается сейчас на быте людей. Когда я здороваюсь (несанкционированно) со своими соседями, которых не знаю по именам, люди просто вздрагивают.
РГ: Вы согласны с тем, что одиночество - это логическое завершение свободы? А без последней творчество невозможно.
Слаповский: Одиночество, а вернее, уединенность, - вещь абсолютно нужная. А для писателей, поэтов, вообще художников - необходимая. Это условие для нормальной работы. Но я не представляю, чтобы это состояние было долгим и постоянным. Если вспомнить Робинзона Крузо, то он свое одиночество на необитаемом острове воспринимал как большое несчастье. И если бы не был верующим человеком, наверное, погиб бы. Тотальное одиночество для человека смертельно.
РГ: И тем не менее из этой идеи вышли целые литературные эпохи.
Слаповский: Я не верю в искренность их идеологов. Если говорить об одиночестве как о пространстве, в котором нет близких людей, то оно абсолютно непродуктивное. Писать в одиночестве можно и нужно, жить в одиночестве нельзя. Есть примеры эмигрантов, которые пытались писать за границей. А зарубежье для писателя - это гарантированное одиночество. За редким исключением. Там два пути. Первый - перестают писать. Второй путь - быстро исписываются. Творить вне среды языка невозможно.
Но есть еще и внутренняя эмиграция. Не по политическим мотивам. И она крайне губительна. Жить надо среди людей. Как бы это не было трудно, а иногда и просто тошно. Для меня искусственно выбранное уединение не имеет того романтического ореола, который создали романтики или символисты.
РГ: А не наказывают ли нас одиночеством за вздорный характер, нелюбовь к ближнему, склочность, зависть?
Слаповский: Я думаю, что да. Мы по определению от рождения одиноки: рождаемся и уходим одни. Одиночество - вещь хотя и вредная, но естественная. Поэтому возможно, что одним из смыслов человеческой жизни является стремление преодолевать это проклятие одиночеством. Все для этого: и семья, и дети, и любовь, и творчество. Человеку необходимо быть с кем-то слитым. Многие жизнь кладут на это. Это один из важнейших пунктов в наборе тех даров и тех наказаний, которыми нас награждают при рождении. Если человек сознательно ищет одиночества, на мой взгляд, что-то там не так. Не в порядке. Монахи и отшельники? Но они не одиноки. Они общаются с Богом.
РГ: Между тем в успешных кругах принято противопоставлять себя "совковому коллективизму". Маска лермонтовского Демона - одна из востребованных.
Слаповский: А я думаю, что эти персонажи из мидл-класса как раз очень зависят от мнения окружающих. Таким людям необходимо постоянное подтверждение своей силы со стороны социума. Без "общества" они не могут. Человеку, занятому настоящим творчеством, особенно когда он находится на стадии создания произведения, плевать на то, кто и что говорит или думает. "Демоны" же, как правило, связаны с кованием денег, а в одиночку их не куют. Им очень важно, чтобы кто-то создавал у них ощущение превосходства, успешности. Так что без коллектива - никуда. И потом, кому показать свои замечательные машины? Зачем строить дом в виде замка, если не перед кем будет им похвастаться? Комплексом Скупого рыцаря - помните: "я богат, с меня достаточно сего сознания" - страдают немногие. Большинству людей сознания этого недостаточно. Им обязательно нужно показать: вот оно у меня как получается.
РГ: А мы сейчас более одиноки, чем были, скажем, рядовые прототипы "Войны и мира"?
Слаповский: Мне пришло в голову сравнение, которое касается того, какими мы видим людей из прошлого и какими мы видим себя. Конечно, поднимаясь в метро по эскалатору или находясь в вагоне, мы в течение трех минут общаемся с большим количеством людей, чем наши предки, которые жили в середине ХIХ века, за всю свою жизнь. Казалось бы, совсем другая насыщенность жизни современного человека. Но представим себе село позапрошлого века. Живет человек триста. С ними и контачит какой-нибудь мужичок всю свою жизнь, если не занимается отхожим промыслом. Однако все эти три сотни соседей он знает досконально: кто почем, от рождения до смерти. Знает привычки, повадки, предпочтения. Это полноценная насыщенная реальность общежития. А мы, современные? Конечно, мы пересекались с массой народа. Если еще сюда прибавить и медийные персонажи, которые нам, хотим или нет, втюхивают телевизор, радио, газеты, то будет огромная компания людей. Нам абсолютно не нужных и не близких. А вот своих, о которых мы знали бы столько же, сколько наш крестьянин в позапрошлом веке, не наберется и нескольких десятков. Получается, что современный человек намного более одинок. Вокруг народу все гуще, а личное его пространство обезлюдело. Не будем говорить о творцах и среднем классе, я имею в виду рядовых людей. Общение большими общинами, коллективами осталось в прошлом. Может быть, неожиданную вещь сейчас скажу: помните "картошку"? Для людей, которые кисли в своих лабораториях, цехах или студенческих ауди ториях, это был глоток человеческого общения. Не рабочего, засушенного инструкциями, офисного, а человеческого. Сейчас все это возрождается в извращенной форме корпоративников на природе: мы хотим видеть своего коллегу, который весь день ковыряется в компьютере, рубящим дрова. Люди жаждут нормального общения, не профессионального. Это тоже от многолюдного одиночества.
РГ: Интернет и блоги - это защита от одиночества?
Слаповский: Это не спасение, но обезболивание. Тот, кто раньше сидел один дома и листал какие-то журнальчики, смотрел телевизор, теперь очень аккуратно, краешком пытается войти в интернет-сообщество. Обычно такие люди редко пишут статеечки или, как их называют, посты сами, но часто комментируют. Это, конечно, суррогат общения, то же одиночество, но в извращенной форме.