23.01.2009 05:00
    Поделиться

    Марина Влади везет в Москву спектакль про Высоцкого

    В феврале Марина Влади привезет в Москву свой спектакль "Владимир, или Прерванный полет"

    Тихий уютный городок Мезон-Лафит в редком для этих мест снегу. От Парижа километров 20. Лохматый с теленка пес, встав на задние лапы, передние положил мне на плечи и радостно завилял хвостом. "Прекрати немедленно!" - сурово прикрикнула на него хозяйка.

    -Это Кашу. Из породы сторожевых. Такие охраняют отары овец в горах,- объяснила Марина Влади и пригласила в дом.

    Российская газета: Итак, в феврале Москва увидит ваш спектакль "Владимир, или Прерванный полет". Кто был инициатором гастролей?

    Марина Влади: В январе прошлого года на спектакль пришел тогда посол России во Франции, а ныне министр культуры Александр Авдеев. Ему, как я полагаю, спектакль понравился, и он пригласил в Москву. До этого у меня не было таких планов, но Авдеев убедил. Уже позже я связалась с директором Театра Наций Евгением Мироновым, и через него мы обо всем договорились.

    РГ: Когда отправляетесь в Москву?

    Влади: Улетаю 3 февраля. 6-го выйду на сцену перед московской публикой. Гастроли должны продлиться до середины месяца. Дам десять представлений.

    РГ: Как появился на свет ваш спектакль?

    Влади: Это очень просто. Мне позвонила директриса театра "Бюф дю Нор" Мишлин Розан, она им управляет вместе с Питером Бруком. Театр я прекрасно знаю и очень люблю: много раз играла, в частности в "Гамлете". Там же Володя пел, когда в первый раз приехал в Париж. Помню, мы пошли на спектакль, после которого Питер Брук пригласил Володю на сцену. Он пел целый час. Это был удивительный момент.

    Так вот Мишлин предложила мне сделать спектакль. После смерти профессора-онколога Леона Шварценберга, моего последнего мужа, осенью 2003 года несколько лет я не выходила на сцену, и, конечно, мне было интересно вернуться. Договорились о том, что спектакль будет посвящен Высоцкому. Взялась сразу за работу. Написала сценарий, а потом вместе с режиссером Жаном-Луи Тардьё поставили его. На сцене "Буф дю Нор" он шел дважды - в ноябре 2006 года и там же спустя год с лишним.

    РГ: Сколько он длится? Какова структура спектакля?

    Влади: Идет час пятнадцать и состоит из 45 номеров. Это кусочки Володиных песен, которые я пою по-русски. Его стихи - их я читаю и по-русски, и в переводе на французский. Мои рассказы о нашей с ним жизни. О том, как встретились, как любили. О том, какие трудности испытывали. Многое взято из моей одноименной книги. Плюс тексты и песни Высоцкого. Все вроде бы очень просто, но и сложно одновременно. Большую работу проделал также прекрасный художник по свету Жан Рувейролис.

    РГ: Где будете играть в Москве?

    Влади: В театре Центра имени Мейерхольда. Мне понравилось, что, как и в "Буф дю Нор", там нет сцены, и я буду находиться на одном уровне со зрителями. Смогу общаться с ними напрямую.

    РГ: Как вспоминаются вам годы, проведенные вместе с Высоцким? Чем они стали для вас?

    Влади: Наша жизнь, друзья, искусство - все это было восхитительно. Актеры, режиссеры, поэты, художники, с которыми мы общались, были замечательными людьми. Постоянные встречи на дому, часто - на кухнях... Витал дух искренности и вдохновения. С другой стороны, время было тяжелое, потому что Владимиру официальные власти запрещали что-либо делать. В моем спектакле, кстати, и об этом идет речь. Я рассказываю, как его постоянно "тюкали". Володя был творческой натурой, даже в каком-то смысле гением, и воспринимал все это очень болезненно. Его бесили барьеры, на которые то и дело натыкался. Меня, кстати, тоже.

    РГ: Это и понятно: ведь невзгоды делили пополам...

    Влади: Конечно. Тем более я жила тогда совершенно по-советски. Единственную роскошь, которую позволяла, - это походы в валютный магазин "Березка", где могла покупать дефицитные продукты.

    РГ: Говорят, время расставляет все на свои места, определяет реальную ценность событий, людей. С высоты прожитых лет, как видится сейчас фигура Высоцкого?

    Влади: Для России он был "нервом века". Этот удивительный человек возбуждал идеи, давал импульс, заставлял думать. Он был, как сам писал, из тех, "кто ходит по лезвию ножа и режет в кровь свои босые души". От Володи веяло свободой, и он ею заражал окружающих. Поэтому, как мне кажется, имел такой оглушительный успех.

    РГ: Ну а для вас? Ведь вы, как никто, знали его...

    Влади: 12 лет вместе прожили. Нет, даже больше. Ведь мы познакомились в 1967 году. Это был удивительный человек. Очаровательный, смешной, чистый и очень хороший. Совершенно не тщеславный, без "головокружения от успехов". Скромный и сильный. Обладал массой качеств, кроме того, что был поэтом, актером, бардом от Бога. И композитором, кстати. И вместе с тем был лукавым, очень хитрым. Когда пил, это был ужас, потому что придумывал невероятные ходы, чтобы достать проклятую выпивку. Но это все знают. И я об этом писала и рассказывала. В моем спектакле все сказано. Я ничего не скрываю. Но это совершенно не то, как это делали, смакуя, некоторые мерзкие журнальчики, которые писали черт-те что про Высоцкого.

    Он никогда не видел своих стихов в напечатанном виде. Он не существовал, и это его бесило. Ну а когда это происходило, глушил боль водкой...

    Мой спектакль про нашу жизнь, а она была удивительно замечательной. И любовь, и искусство. К счастью, мы смогли все-таки много по миру поездить, встречать людей замечательных. Ведь не будем забывать, что тогдашние власти считали его одиозной личностью. На нем стояла печать невыездного. У меня ушло шесть лет на то, чтобы выбить для Володи разрешение на выезд. Даже с Брежневым встречалась...

    РГ: Когда это было?

    Влади: В начале 70-х во время его официального визита в Париж в советском посольстве был устроен прием, на который и меня пригласили. У меня в руках был бокал с шампанским, у него - рюмка с водкой. Брежнев подошел ко мне. Улыбаясь и посверкивая глазами, он порекомендовал для поднятия настроения выпить водки "граммов 100 или 150". Когда я отказалась, он сказал: "Ну, тогда уж лучше чай!" Все вокруг рассмеялись. А через день мне домой привезли самовар - подарок генсека. Когда же Высоцкому отказали в очередной раз в визе, руководитель общества дружбы "Франция-СССР" Ролан Леруа (а я в этой организации тогда занималась культурой) позвонил по моей просьбе генеральному секретарю ФКП Жоржу Марше, и тот напомнил Брежневу о нашем с ним знакомстве. В итоге Володя стал выездным.

    РГ: В каком году это произошло?

    Влади: Кажется, в 1973-м. Хотя разрешение распространялось только на Францию, мы с ним объездили весь мир. Когда он возвращался в СССР, то по тогдашним правилам надо было сдавать заграничный паспорт в отдел кадров. Там у всех просто глаза вылезали из орбит: кроме отметок о пересечении французской границы стояли штампы Мексики, США, других экзотических мест. Но обходилось без неприятных последствий. Чиновники считали, что раз Володя так лихо путешествует по свету, значит, кто-то на верху его поддерживает. Конечно, все было не так, но эта боязливость играла нам на руку.

    Он знал, что его обожает народ, понимал, что в глазах людей он - человек необыкновенный. И вместе с этим его не признавали...

    РГ: Официально не признавали...

    Влади: Когда я об этом рассказываю французам, они мне возражают: мол, главное, что люди его любили. Но они просто не знают, как приходилось тем, кому все было запрещено: ставить свои спектакли, выпускать книги, записывать пластинки. Он постоянно бился лбом о стену. Перед ним горел неизменный "красный свет". И это выводило его из себя. Тем более что Володя жил со свободной женщиной. Может быть, до встречи со мной ему не было так тяжело.

    РГ: Рукописи Высоцкого хранятся в Российском государственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ). Что-нибудь осталось от него на память?

    Влади: Сразу после смерти Володи собрала все его тексты и передала, чтобы не растащили, в архив. После ходили гадкие слухи, что я якобы их продала чуть ли не в Америку. Это ложь. А недавно приезжала директор РГАЛИ Татьяна Горяева, и я передала в архив нашу с Володей переписку и фотографии - постоянно его снимала. Себе же оставила несколько фотографий, записи песен, рукопись последнего Володиного стихотворения. Я его, кстати, читаю в спектакле.

    РГ: Марина Владимировна, девочкой вы ходили в балетную школу, но стали не балериной, а актрисой. Судьба?

    Влади: Так получилось. Ведь родилась в семье, где все и танцевали, и пели, и играли. С восьми до 12 лет я была танцовщицей в парижской опере, а потом меня заворожила кинокамера. Действительно, судьба.

    РГ: Когда впервые снялись в кино?

    Влади: Мне было 10 лет. Это был фильм "Летняя буря" режиссера Жана Гере. Кстати, вместе с сестрами Одиль Версуа и Ольгой Поляковой.

    РГ: Говорят, некую роль в вашей кинокарьере сыграл Робер Оссейн.

    Влади: Это чепуха. Когда я с ним встретилась, я уже снялась в 15 картинах и была "звездой" экрана. С Робером, моим первым мужем, мы затем много снимались. Вместе сделали пять или шесть фильмов. Но когда познакомились, он был малоизвестным молодым актером.

    РГ: Как получилось, что вы взялись за перо?

    Влади: Стала писать после смерти Володи. Чтобы рассказать о нашей жизни, любви, трагедии. Меня к этому подтолкнула Симона Синьоре. Ее автобиографическая книга тогда гремела по всей Франции. Помню, она мне сказала: "Если уж я сумела, то ты и подавно сумеешь". Симона порекомендовала меня своему издателю Клоду Дюрану, лучшему в Париже. Долго писала "Владимир или прерванный полет". Было сложно, трудно, но в итоге справилась. Книга имела такой успех, что я просто была в шоке. Ее перевели на 17 языков. Миллионные тиражи в России. Это было своего рода подарком: ни гроша я за них не получила. Так что я решила, что писательство - дело интересное. Ведь у актрис бывают большие перерывы, и их можно заполнить литературной работой. Писала романы, воспоминания.

    РГ: Сколько всего у вас вышло книг?

    Влади: Девять.

    РГ: На меня произвела глубокое впечатление последняя - "На пляже. Человек в черном". Жесткая, откровенная...

    Влади: Это не книга, а крик. Я написала ее после большой личной трагедии - смерти моего последнего мужа Леона Шварценберга.

    РГ: Рассказывая о том, что пришлось тогда пережить, вы, кстати, пишете и о ваших собаках, которые были рядом в тот самый момент, когда было невыносимо тяжело.

    Влади: Это было действительно так. Если бы не они, я думаю, что я, может быть, не сидела сейчас перед вами. Была очень близка к самоубийству. Меня просто сбила с ног смерть Леона. А ведь до этого он долго и тяжело болел. Меня тогда спасло писательство.

    РГ: Чем занимаются ваши сыновья? Робер Оссейн, с которым я встречался минувшей осенью, рассказывал, что старший - Игорь пострадал в автокатастрофе...

    Влади: На него наехала машина. Это было несколько лет тому назад. Травмы были такими тяжелыми, что только сейчас он начинает более или менее нормально ходить.

    РГ: А Петя?

    Влади: Он прекрасный музыкант. Работает с отцом. Сейчас на гастролях.

    РГ: Ваш младший - Владимир, большой любитель перемены мест и профессий...

    Влади: Сейчас занимается фотографией. До этого, действительно, кем только не был! 10 лет в Полинезии выращивал жемчужины. Первую мне подарил, и я ее ношу все время в виде кулона. Затем 10 лет в Южной Америке занимался скотоводством - у него были тысячные стада коров. Владел рестораном в Южной Африке. Настоящий непоседа.

    РГ: Говорят, здесь в Мезон-Лафите, у вас останавливался Андрей Тарковский...

    Влади: Мой муж его лечил. К сожалению, болезнь пустила глубокие корни. Когда он оказался у нас, жизнь подходила к концу. Тем не менее Леону удалось продлить дни Андрея, и Тарковский сумел завершить последний фильм. Помню, ходила на прием к советскому послу и уговорила дать разрешение на поездку во Францию сыну и матери Тарковского, которых тот не видел четыре года. С Андреем же я познакомилась в Москве еще в 60-е, а после мы с Володей с ним часто виделись - они дружили.

    РГ: Что после московских гастролей?

    Влади: Сейчас работаю над десятой книгой. О чем она? Хотя я не суеверна, но не люблю говорить о незавершенной работе. В сентябре снова выйду на сцену в пьесе "Дамские четверги" Лоле Беллона. Веселая и одновременно грустная вещь в чеховском стиле. Премьера состоится в Орлеане.

    РГ: Кого еще хотели бы сыграть на сцене?

    Влади: Может быть, Аркадину в "Чайке". Эта роль для меня. Королеву Маргариту в "Ричарде III", Диану Пуатье, Розу Люксембург. Проектов масса.

    РГ: Марина Владимировна, не ответите на несколько вопросов из "Анкеты Пруста"?

    Влади: Ну что ж, давайте.

    РГ: Итак. Что для вас наивысшее счастье?

    Влади: Чтобы рядом оказались все любимые люди. Те, кого я любила, те, кого я потеряла. Увы, это невозможно. Сейчас для меня счастье - это работать, иметь вдохновение.

    РГ: Основная черта вашего характера?

    Влади: То, что называют волевыми качествами. Я женщина волевая.

    РГ: Есть ли черты, от которых вы хотели бы избавиться?

    Влади: Та, какой я стала, есть результат всей жизни, и это меня устраивает полностью. Так что ни от чего я не хочу избавляться. Если это вопрос был бы задан, когда мне было 18-20 лет, ответ мог бы быть иным.

    РГ: Что больше всего цените в женщине?

    Влади: Силу любви.

    РГ: В мужчине?

    Влади: Ум. Если его нет, то мужчина непривлекателен.

    РГ: Любимый поэт?

    Влади: Артюр Рембо, Высоцкий. Но больше люблю прозу.

    РГ: Любимый писатель?

    Влади: Чехов.

    РГ: Напиток?

    Влади: Шампанское и молоко.

    РГ: Что вам больше всего удалось в жизни?

    Влади: Сыновья. Их я растила одна.

    РГ: Что больше всего ненавидите?

    Влади: Насилие во всех его проявлениях.

    РГ: О чем больше всего скорбите?

    Влади: О смерти близких людей.

    Поделиться