Известному журналисту и фотографу Юрию Росту исполняется 70 лет

Впервые я был на выставке, где люди стояли у стендов с фотографиями и читали. Сам видел, как однажды в приличной библиотеке парень взял том комиксов и с наслаждением принялся этот том листать, то есть он пришел в библиотеку не читать, а смотреть. А тут, на фотовыставке, читали.

И правильно делали. Поскольку Рост - единственный, кто одинаково хорошо и снимает, и пишет. Однако сказанное не дает полного представления о том, что это за явление - Рост. На мой взгляд, явление это характерно тем, что фотография и текст у Роста могут существовать только вместе, они дополняют, продолжают, объясняют друг друга, взаимодействуют, как вода и кислота в химической реакции, выделяя при этом немалое тепло. В данном случае - прошу прощения за трюизм - тепло его души.

Все фотографии Роста, снабженные текстами, черно-белые. И сам текст - черный на белом. Взаимодействие слова и изображения у него таково, что шрифт естественно становится продолжением изображения, а изображение возникает из буквенных атомов. Это абсолютно волшебное действие, производить которое в таких количествах может только талант Роста. Жанр того, что делает Юрий Михайлович, не поддается однословному определению. Термин отсутствует. Можно сказать, что это история с фотографией. Лично мне ближе другое, понятное и любимое с детства, - книжка с картинками. Хотите почитать книжку с картинками - идите на эту выставку.

О ком эта книжка? Об академиках Сахарове и Семенове, о танцовщице Улановой, об актрисе Нееловой, о журналисте Голованове, о политике Горбачеве, о гениальных чудаках, о талантливых крестьянах, о самостоятельных рабочих, о выдающихся спортсменах, о замечательных музыкантах, о людях, известных всем и не известных никому... Всех их объединяет одно, необходимое Росту, да и не только Росту, качество - неразменное человеческое достоинство. Господи, сколько же у нас, оказывается, прекрасных, думающих, талантливых, совестливых людей - так мало их: все уместились на одном этаже московского Манежа.

В какой-то момент, переходя от одной страницы этой книги к другой, я стал обращать внимание на тех, кто, как и я, ходил среди страниц его книги в зале Манежа. Великолепные, умные, добрые лица! Им было здесь вполне уютно и интересно. Я подумал, что эти замечательные люди, которые пришли к нему в книжку с картинками, этот читающий зритель - едва ли не главное достижение журналиста и фотографа Роста.

Однажды Ярослав Голованов сказал, что настоящая журналистская слава - это когда девушки шепчут твое имя в коридоре редакции. Свидетельствую: красивых девушек на выставке было много, мне показалось, даже слишком. Одна - просто выдающаяся красавица - долго читала текст, слегка шевеля губами. Не уверен, что она шептала имя Юрия Роста, но в любом случае тут даже дураку было понятно: у Юрия Михайловича все только начинается.

Юрий Лепский

Юрий Рост

Зуб болит

Тише, дети. Не о вас речь. Подрастете, все начнете понимать и станете такими же, как ваши родители, - честными, гордыми, терпимыми, принимающими чужую боль как свою, свободными и добрыми людьми.

Правда, они друг друга убивают там у вас, в горах Кавказа, но это не со зла. У убитого и убийцы нет личных счетов. Они друг друга не знают, раньше никогда не виделись и даже словом до смерти не перекинулись. Они, ваши родители, лишают жизни родителей других детей (или наоборот) и тех, кто еще не стал родителем детей, из чувства долга и еще за идею. Конечно, можно было бы поговорить, но они высоко ценят слово, эти взрослые. Они молча прицеливаются или безмолвно бомбят, не целясь, и совсем не имеют фантазии, чтобы представить результат своих увлечений: ну там безотцовщина, вдовство, хлопоты на похоронах, поминки, девять дней, сорок... Или другие печальные заботы, если другая вера, фотография в черной рамке, женщина в трауре.

А вокруг не воображаемая ими красота: каменные башни на фоне заснеженных гор или заснеженные горы на фоне синего неба... Убогий быт привычен, и будущая жизнь предопределена традициями ущелья. Ущелье и есть мир. Разрушенные временем крепости, которые больше не охраняют от врагов; замшелые склепы, куда старики, чтобы не обременять молодых, еще живыми уходили и ложились навсегда; незамерзающие горные реки с радужной форелью, лохматые лошади без седел и тропы, вытоптанные поколениями, но не ставшие от этого безопаснее, чем прежде.

И в мирные времена по ним ходили втроем. Если один сломает ногу, второй останется рядом, а третий пойдет за помощью. Лишнего груза не брали, чтоб не проваливаться в снег глубоко. Теперь, наверное, проваливаются: оружие весит немало.

Процесс убийства между тем обрастает удобствами: лазерные прицелы, подствольные гранатометы, всепогодные вертолеты, игольчатые и шариковые бомбы. Думают люди, раскидывают мозгами, как бы ухлопать незнакомца, обезглавить неведомую семью с наибольшим для себя коэффициентом действия.

Но девочка не понимает проблем взрослых людей, не видит, что они заняты важным делом. У нее - своя боль. Не в высоком смысле, а просто болит зуб. И она от этого страдает. И нам нечем оправдаться перед крохотной горянкой - ни дороговизной горючего для вертолета, ни убожеством дорог, ни войной, ни отсутствием врачей и лекарств. Ничем. Ей больно.

Девочка и не сердится на нас. Она просто не знает, что эту боль можно прекратить в десять минут.

Мы знаем. Но сейчас не до нее.

Тише! Да тише же. Не до тебя, девочка.

Юрий Рост