Поделиться
Сегодня в Петербурге состоится премьера балета "Онегинъ. Online". Такое интригующее название дал хореографической версии романа А. С. Пушкина выдающийся балетмейстер Борис Эйфман.
Российская газета : Борис Яковлевич, понятно, что все, что вы создаете, не случайно. Очевидно, не случаен и "Евгений Онегин".
Эйфман : Конечно. Этот спектакль завершает своеобразную трилогию, которую я создал в последние годы: "Анна Каренина" по мотивам романа Толстого, "Чайка" по Чехову и, наконец, "Евгений Онегин. Online" по мотивам романа Пушкина. Таким образом мы как бы демонстрируем, к чему стремится наш театр - к созданию драматического, психологического театра.
РГ : У искусства танца есть преимущество перед драматическим театром - вы априори освобождены от "пошагового" изложения хрестоматийного сюжета. Поэтому вы говорите "по мотивам" того или иного произведения?
Эйфман : Безусловно, заполняя пустое пространство эмоциями, идущими от пластики тела, насыщая общеизвестные движения чувственностью и энергетикой, мы создаем своего рода психодраму. Не иллюстрацию "Евгения Онегина", а выражение моих фантазий, моего видения этого произведения.
РГ : Юрий Лотман утверждал, что за дальностью лет уже мало остается надежды, что смысл "Евгения Онегина" вообще когда-либо будет понят. А вы не побоялись ступить на эту территорию?
Эйфман : В том-то и дело, что я имею большую привилегию в данном случае. Если бы мне надо было оперировать поэтическим языком Пушкина, я, может быть, и не решился бы браться за "Онегина". То, что сделал Модест Чайковский в опере (Модест Ильич Чайковский - брат Петра Ильича - написал либретто к знаменитой опере. - Прим. авт.), по большому счету достаточно вульгарно. Он взял из романа Пушкина кусочек оттуда, кусочек отсюда. Но гениальная музыка сняла все вопросы, а победителей не судят. Я бы на такое не решился, если бы я не был хореографом. А так я свободен. Я читаю поэзию, а потом сочиняю свое, совершенно самостоятельное произведение искусства.
РГ : И все же почему вами выбран именно Пушкин, а не, скажем, Гоголь? Ведь в этом году отмечается его юбилей.
Эйфман : У Гоголя нет любви. А у меня, уж извините за банальность, без любви не получается. Гоголь же, да, фантасмагоричен, интересен, но для меня он - "оскопленный" художник.
РГ : А Пушкин близок?
Эйфман : Да, Пушкин для меня очень любопытная фигура. У него эмоциональное, страстное восприятие жизни. Не закомплексованное в отличие от Гоголя, который жил в панцире своих иллюзий. А Пушкин - это такое дитя природы. Африканская кровь, что уж тут говорить.
РГ : А кстати, вы никогда не задумывались над парадоксом - у истоков золотого века русской культуры XIX века стоит "африканец" Пушкин.
Эйфман : Это, кстати, тоже одна из причин, почему мне близок Пушкин. Инородец в России - особая тема в нашей стране. И более того - инородец, который стал знаком русской души, русского духа. В какой-то степени, по-своему, со всеми оговорками, я повторяю его судьбу.
РГ : Хорошо, а почему "Евгений Онегин"? Да еще и online? Почему, скажем, не "Пиковая дама"...
Эйфман : Маниакальная страсть Германа мне тоже не близка. Мне было бы трудно фальшивить с самим собой, придумывать чуждые мне концепции. Мне не близка страсть к деньгам, к картам, к выигрышу. Я не хожу в казино - мне это неинтересно. У меня своя "игра", и я играю по-крупному. Герман торговался не с Богом, а с темными силами. И ему нужно было одно, а мне - совсем другое.
А что касается "Евгения Онегина", то, во-первых, эта история, которая своей драматургией просится на балетную сцену, потому что это история о нереализованной любви. А во-вторых, этот роман, как известно, "энциклопедия русской жизни", в нем Пушкин создал удивительно точный архетип русского характера своего времени, сотворил поэтический образ русской души, загадочной, непредсказуемой, необыкновенно чувственной. Я перенес пушкинских героев в наши дни, в новые обстоятельства, более драматические, даже экстремальные, когда старый мир рушится и жизнь диктует новые правила. Поэтому-то в название спектакля я добавил слово "online" - чтобы указать на временную универсальность этого произведения. И поэтому же сочетаю великую музыку Петра Чайковского с музыкой рок-группы "Автограф", которая была очень популярна в начале 90-х, именно тогда, когда зарождалась история наших Онегина и Татьяны. Этот эксперимент мне был необходим для того, чтобы ответить на волнующий меня вопрос: что есть русская душа сегодня? Сохранила ли она свою самобытность, свою притягательность?
РГ : Художники часто наполняют свой мир знаками. Например, Тарковский был пленен символом зеркала. Есть ли у вас знаки, выражающие ваше мироощущение?
Эйфман : Я, напротив, всегда стараюсь выйти за рамки знаков, символов, границ, круга, квадрата, треугольника. Почти в каждом знаке для меня, как в дорожном знаке, таится ограничение. Впрочем, человеческое тело - самый близкий мне знак. Тело для меня - знак и провокатор. Когда я не вижу тела, я пребываю в пассивном состоянии. Когда же я его вижу, то начинаю фантазировать, и я практически не управляю этим процессом, который идет помимо моей воли. Есть элемент какого-то древнего шаманства, который находит свое воплощение в танце. Это счастье - иметь возможность передать страсти, которые внутри меня, через молодое и прекрасное тело. Тем более когда собственное тело стареет, а чувства и эмоции становятся острее, экспрессивнее.
РГ : Тела звучат для вас как разные инструменты? В одном вы слышите скрипку, в другом - контрабас, а в третьем - фагот?
Эйфман : Я не собираю такого рода "оркестр", но, действительно, каждое тело, имея определенную, только ему свойственную тональность, рождает во мне определенную мелодию.
РГ : Каждая из которых сводится к общему знаменателю - какому?
Эйфман : У меня нет собственной философской программы, которую я хотел бы воплотить на сцене. Все-таки мое искусство не декларативно, а эмоционально. Но тема, выстраданная мною, есть - тема свободы человека как личности, свободы, данной Богом как дар.