Алексей Гордеев: Что сделал и чего не сделал главный аграрный лоббист десятилетия

Кадровые перемены в Орликовом переулке - безусловно, важное событие в аграрном бизнесе. Алексей Гордеев занимал пост министра без малого 10 лет, многое успел сделать, и вопрос, что из сделанного им останется, что будет реформировано, а что отброшено - это для участников рынка вещь отнюдь не абстрактная, а - завязанная на конкретные проекты, конкретные деньги.

"До Гордеева" место аграрного рынка занимал некий набор слабо связанных между собой игроков, которые пытались действовать по старинке в изменившейся стране. Как и понятие "аграрная политика" если существовало, то лишь как предмет спекуляций: нужна она или не нужна, тождественна ли она "возвращению социализма" в экономику или при "капитализме" господдержка тоже бывает, и так далее. Зато теперь термин "аграрный лоббизм" прочно вошел в обиход, а рынка не замечает только слепой.

Посмотрим по элементам, что для этого было сделано, что получилось, а что нет.

Финансовая политика

Списание долгов стало первым козырем нового министра. В 2000 году долги составили 180 миллиардов рублей (в том числе 125 миллиардов "просрочки"). Через программу финансового оздоровления (в нее включились 12 тысяч хозяйств) проблема в целом решена. Сейчас у аграриев если и есть задолженность, то "оперативная" (с горизонтом в полгода-год). Сегодня забылось, какой острой дискуссией сопровождалось "списание": одни говорили, что государство вновь "все прощает этим разгильдяям", другие были уверены, что механизм оздоровления "даст выплыть аграрным олигархам, а прочих пустит по миру". Но практика показала, что долги АПК в самом деле оказались вызваны диспаритетом цен, и минфину пришлось это признать. Новый затяжной долг не формируется сегодня в том числе из-за массового перехода на единый сельхозналог, лоббирование которого также стоило Гордееву многочисленных препирательств с минфином.

Сложнее оказалось с формированием нового финансового механизма. Была выбрана апробированная схема субсидирования части процентной ставки, для чего в сфере кредитов был создан Россельхозбанк, в сфере лизинга - Росагролизинг. Кредитный механизм "пошел" сразу, вокруг лизинга дискуссия была серьезней (стоит ли субсидировать лизинг иностранной техники; допустимо ли понятие "лизинг скота"), но в целом механизмы прижились. Однако в дело вмешалась политика: с появлением нацпроекта "Развитие АПК" кредитование приняло форсированный характер просто потому, что чиновники отвечали за "вал" выданных кредитов, а не за их качество. В 2007 году это привело к перепроизводству в ряде подотраслей, обвалу цен и риску дефолта. А сам Россельхозбанк столкнулся с проблемой обеспечения возврата кредитов: так, многие предприятия давали в залог землю, которой, однако, банк распорядиться не мог, а если и мог, ликвидность данного актива в массе своей оказалась невысока. Отчасти проблему "списал на задний план" разгоревшийся кризис, отчасти она была погашена административно: нацпроект был плавно заменен Госпрограммой развития села, а раз "вал" перестал быть показателем, за который "дают медали", многое встало на свои места.

Земельный вопрос

Мораторий на оборот сельхозземель преодолевался медленно: сначала приняли Земельный кодекс, через год - закон об обороте сельхозземель. Закон помог крупным холдингам закрепить де-юре то, чем они владели де-факто, но дальше началось торможение. Быстро выяснилось, что механизм выделения долей в натуре не работает, и это зависело уже не от закона, а от таких смежных вещей, как то кадастровый учет, регистрация и так далее. Много навредила, например, тяжба между Роснедвижимостью (за которой тогда стоял МЭРТ) и Росрегистрацией (минюст). Гордеев пытался обойти тяжущихся, требуя наделить его министерство правом распоряжения угодьями, но в этом деле не преуспел. Завершение земельной реформы ляжет на плечи нового министра.

Производство

Сначала казалось, что Гордееву помогает чистое везение: с его приходом "вдруг" стали расти урожаи зерновых. Россия прекратила закупки зерна, а вскоре стала и экспортером. Но вскрылось, что переизбыток зерна так же губителен, как и недобор. Экспортеры в жажде все вывезти, крестьяне с их желанием придержать урожай до хороших цен, хлебники, повышавшие цены в отвязке от цены зерна, - все это сплелось в клубок, разрубить который призваны были интервенции: старая, как мир, практика, изобретенная китайцами еще до нашей эры, с модификациями - пришлась ко двору.

Поначалу механизм не хотел запускаться. На первых циклах деньги не поступали в срок, из-за этого интервенции начинались не вовремя и теряли смысл. Появились такие новые проблемы, как неготовность элеваторов, необходимость платить за хранение купленного государством зерна, и так далее. Все они были решены по мере накопления опыта. Сложнее оказалось с экспортом, поскольку главный "затык" - инфраструктурный - по идее, должен разрешать бизнес, но для него это слишком дорогостоящая задача. Удовлетворились тем, что государство не акцентировало тему экспортных доходов, а бизнес старался лишнего у государства не требовать: сам решал вопросы с железнодорожниками, сам строил терминалы для экспорта, сам варился в кухне мирового ценообразования.

Если зерно "свалилось само", то лавры в птицеводстве и свиноводстве минсельхоз уже не стал упускать, последовательно форсируя сначала производство птицы, потом - свинины. До КРС руки так и не дошли, но это казалось вопросом времени. Проблем и тут было довольно. Так, куроводы обуславливали свою готовность инвестировать новыми защитными мерами. Минфин шел на них с трудом (боялись роста цен; продукты и так стали одно время главным локомотивом инфляции). Свиноводам оказалось проще: им нужны были "всего лишь" дешевые и длинные кредиты, в чем помог нацпроект. Найден ли баланс между импортным и своим, решена ли проблема излишних ценовых аппетитов отечественных производителей, защитившихся от конкуренции? В основном пока еще нет.

Политика

Гордеев позиционировал себя как противник присоединения к ВТО, тем не менее его люди на переговорах в Женеве двигались туда вместе с остальной делегацией, что один из участников переговоров объяснял просто: "Ему так положено говорить". Тем временем министр расчищал для себя собственную трибуну на Западе. Ею стала выставка-форум "Зеленая неделя" в Берлине: создали массовость на стендах (это оказалось несложно - участники рынка у нас дисциплинированные), организаторы россиян зауважали (Россия арендовала больше всех площадей), что открывало доступ в круг избранных спикеров. Под конец министерского срока Гордеев ввел Россию в ФАО: организацию вроде G8, которая помогает бедным странам.

Внутри России Гордеев действовал поначалу не столь успешно. Пока МЭРТ возглавлял Греф, Гордеев критиковал то его, то министра финансов Кудрина, но критика не помогала. Перелом случился на старте нацпроектов, куда аграриев сначала брать не хотели, но Гордееву удалось молниеносно собрать "правильный" госсовет в Элисте, на котором он получил поддержку президента. Правда, под занавес драйв пропал: с новым куратором отрасли, вице-премьером Зубковым, по слухам, отношения были прохладными.

Нельзя сказать, что коллеги по властному цеху Гордеева любили - скорее, с ним считались, видя за ним поддержку губернаторского корпуса и электората. Последнее важно: простые крестьяне первые годы величали Гордеева "железнодорожником" и на дух не переносили, а под конец кидались в ноги с криками "отец родной". Правда, трансформировать эту бессознательную любовь в политический ресурс не удалось: Российское аграрное движение, скроенное по схеме "партии власти", не развилось. Но выполнило аппаратную задачу: Аграрная партия влилась в "ЕР", и село перестало быть "поставщиком оппозиции".