Поделиться
Девятый год подряд в Петербурге проходит фестиваль балета "Мариинский". По традиции, хозяева предоставляют свои самые знаменитые классические спектакли с приглашенными со всего мира звездами.
Стартовал "Мариинский", как всегда, премьерой - "Коньком-горбунком" Родиона Щедрина в постановке Алексея Ратманского.
Объявив несколько месяцев назад, что в Мариинский театр после семилетнего перерыва возвращается на постановку Алексей Ратманский, Валерий Гергиев в очередной раз продемонстрировал, что умеет делать предложения. Непосвященным, конечно, старая сказочка, обычно идущая детским утренником, могла показаться слишком неказистой для соблазнения хореографа, за которым в очередь выстроились театры по всему миру. Но для Ратманского, чья "Анна Каренина" стала европейским хитом последних сезонов, семейный тандем Щедрина и Плисецкой - счастливый талисман. Неизменно удачным оказывалось и творческое сотрудничество с ними. Кроме того, лидер Мариинки сразу пообещал личное участие в проекте. А в художники Ратманскому предоставили Максима Исаева - еще одного харизматичного героя театрального мира, который известен своим Инженерным театром АХЕ.
Исаев, своими литературными текстами известный не меньше, чем сценическими перформансами, для новой постановки балета переложил сказку Ершова на новый лад. Ее коллизии при этом не пострадали, так что у детей не возникает проблем с пониманием того, что происходит на сцене. Гораздо больше вопросов у взрослых, которых создатели спектакля погружают в игру с искусством минувших эпох. Хореограф, расслышав в юношеской музыке Щедрина отсылки к молодому Стравинскому и раннему Прокофьеву, откликается на них собственным диалогом с русскими балетными авангардистами. Ратманский отлично знает эпоху дягилевской антрепризы, и хореографию "Конька-горбунка" в некоторой мере можно рассматривать как оммаж в честь 100-летия первого "Русского сезона". Но его художник с предпочтениями не определился, разрываясь между Малевичем и Уорхоллом. Декорации, на которых одним световым пятном возникали то малиновый уютный домик Ивана, то огромный, под колосники, шар-Луна, то изображающий царские палаты кровавый куб, отлично вписались в стремительный и лаконичный строй балета.
Крой костюмов ограничил возможности хореографа. Но ни тюремные робы сине-зеленого "народа" с котелками на голове, ни безразмерные размахайки "мамок" не помешали Ратманскому создать врезающиеся в память хореографические композиции. А там, где усилия художника и хореографа совпали, как в сцене жар-птиц, танцы можно причислить к числу лучших работ Ратманского. Хотя здесь он не всегда находил союзников в лице исполнителей, чьи проблемы с ритмом порой сминали гармонию математически выстроенной комбинации.
Но фантазия постановщика демонстрирует свою обычную мощь, обретая таких исполнителей, как Виктория Терешкина (Царь-девица) и Михаил Лобухин (Иван-дурак). Эти танцовщики и оказываются подлинными соавторами Ратманского. С изяществом уникальных музыкальных инструментов артикулирующие сложнейшие фиоритуры хореографии, они поднимают ее на тот же уровень, что Гергиев - колоритную и насыщенную музыку Щедрина в оркестровой яме.