Лука Ломбарди: Делать что тебе вздумается - это не свобода. Спонтанность тоже должна быть организована

В пятницу 20 марта в римском Teatro Nazionale - мировая премьера оперы Луки Ломбарди "Голый король" по одноименной пьесе Евгения Шварца. Перед премьерой известный итальянский композитор дал "Российской газете" эксклюзивное интервью.

Российская газета: У этого сюжета про голого короля есть первоисточник - сказка Андерсена "Новое платье короля". Почему вы остановили свой выбор именно на пьесе советского драматурга Евгения Шварца?

Лука Ломбарди: Я прочитал эту пьесу очень давно - лет двадцать назад в Германии. И подумал, что здесь есть великолепный материал для оперы. Но тогда я еще не был готов осуществить эту идею. Но она отложилась в памяти. И когда поступило предложение написать новую вещь для Римского театра, я подумал, что пришло это время - написать комическую оперу по Шварцу, поскольку его пьеса проста и смешна, но одновременно глубока и мудра. Очень серьезная тема дана непринужденно и с юмором.

РГ: Почему главную партию Свинопаса вы написали для Элио? Ведь он поп-певец, а не оперная звезда!

Ломбарди: Он очень популярен в Италии. Поп-певец и должен быть популярен - так? А Элио еще и талантлив. Пару лет назад я понятия о нем не имел - я классический композитор и не разбирался в рок-музыке. Но тут мне предложили написать песню для его так называемой "классической программы" "Голос и фортепиано". Причем пианистом в концерте был никто иной, как Энрике Маццола, который теперь дирижирует моей оперой "Голый король". Итак, я написал эту песню, она Элио понравилась, и он попросил написать еще одну. И так постепенно образовался песенный цикл. Я пошел на его концерт и был поражен огромностью его аудитории - приходят тысячи слушателей! И молодые и не такие уж молодые. И все они хорошо знают его песни. Я был восхищен его профессионализмом. И подумал, что он был бы прекрасным исполнителем роли Свинопаса, который влюбится в Принцессу. Выбор оказался правильным, я доволен. Он очень хорош на сцене. Для него это тоже интересный опыт, хотя он уже однажды пел в "Трехгрошовой опере" Курта Вайля по Бертольду Брехту.

РГ: В какой степени вас устроило сценическое решение вашей оперы, предложенное Дмитрием Бертманом?

Ломбарди: Я смотрел несколько его постановок, и мне они очень понравились. Это были "Борис Годунов" в Театре Реджио Эмилия  и "Леди Макбет Мценского уезда", которую он показывал в парижском "Масси". Кроме того, я смотрел на DVD его постановку "Диалогов кармелиток" Пуленка и еще несколько его режиссерских работ. Я понял, что он может поставить "Голого короля" как никто другой. Мне нравятся его подход к оперному искусству, его изобретательность. А главное: он музыкант, хорошо знает музыку и берет ее отправной точкой для своих построений. В режиссуре это встречается крайне редко. Гораздо чаще режиссеры понятия не имеют о музыке и строят свои спектакли независимо от нее. Кроме того, Дмитрий Бертман полон идей, и вообще он является тем режиссером, какого я ищу уже много, много лет.

РГ: Его театр один из лучших в Москве. Сейчас идет реконструкция здания, все с нетерпением ждут окончания - вы приедете на открытие?

Ломбарди: Очень хотелось бы.

РГ: Вы не только композитор, у вас репутация исследователя и мыслителя в области музыки…

Ломбарди: И да и нет. Я слишком уважаю музыковедов, чтобы считать себя одним из них. Конечно, я прежде всего композитор. Всю жизнь посвятил музыке - не только тому, чтобы писать ее, но и тому, чтобы о ней думать. Итогом стал сборник эссе, который называется "Построение свободы".

РГ: Что вы понимаете в данном случае под свободой?

Ломбарди: Делать что тебе вздумается - это не свобода, это бестолковые метания от одного к другому. Вам нужен план действий, вы должны владеть искусством выбора и строить те поля, в пределах которых вы можете быть свободны. Конечно, здесь есть и философская проблема, но это напоминает мне опыт Стравинского, когда он только начинал: он ограничивал свое поле, и уж здесь мог вволю придумывать. Но и спонтанность тоже должна быть организована. Понимаю, что звучит противоречиво, но это так.

РГ: Вы хорошо знаете как итальянскую, так и германскую культуры. В какой мере вы знакомы с культурой России?

Ломбарди: Естественно, я много читал русских классиков. Одно из самых глубоких эмоциональных впечатления всей жизни у меня связано с "Войной и миром" Льва Толстого. А как можно говорить о мировой музыке без знания великих творений русских композиторов! Первая опера, которую я ребенком слушал здесь, в этом здании Римской оперы, был "Борис Годунов" Мусоргского. Я не могу считать себя экспертом по русской культуре, но знаю и ценю в ней очень многое.

РГ: И выбрали героем одной из своих опер Дмитрия Шостаковича...

Ломбарди: Она называется: "Дмитрий, или Художник и власть". Я написал ее по заказу Лейпцигской оперы. Знаете, любое оперное произведение в какой-то мере касается этого понятия - власть. Я заметил это не сразу, и почему это так - не знаю. Моей первой оперой был  "Фауст. Превращение", третьей - "Просперо" по "Буре" Шекспира: все это в какой-то мере - о власти. Не говоря уже о "Голом короле". Почему я обратился к судьбе Шостаковича? Это была возможность понять, как идея социализма, в которую лично я верю, была извращена. Понять сам механизм того, как извращаются все ее составляющие: свобода личности, солидарность, коллективизм. Я говорил с известным немецким писателем Хайне Мюллером о возможности написать оперу о Сталине. Но это казалось слишком сложным. И тут мне подали идею подойти к этой проблеме через судьбу Шостаковича. Временной охват - от смерти Ленина в 1924-м до смерти Сталина в 1953-м. Таким образом, через жизнь Шостаковича можно отразить целую эпоху в жизни Советского Союза.

РГ: Кто действующие лица в этой опере?

Ломбарди: Героя мы назвали Дмитрием, без упоминания конкретной фамилии. Как бы обобщенный образ художника. Кроме того, в опере действуют Сталин, Молотов, Троцкий, Глазунов, у которого учился Шостакович. Сами понимаете, не может быть оперы без женщины - поэтому введен такой вымышленный персонаж, как бывшая студентка Дмитрия, которая стала любовницей Сталина. Есть еще одна вымышленная героиня - композиторша, очень странная и эксцентричная особа.

РГ: Опера шла в Лейпциге?

Ломбарди: Да. Постановка меня не очень удовлетворила. Лейпциг входил в состав ГДР, и политические стереотипы в спектакле давали себя знать. Думаю, очень интересно мог бы ее поставить Дмитрий Бертман - идеальный режиссер для этой оперы. Я послал ему запись, и она ему, по-моему, нравится. И кто знает, может быть, однажды…