Поделиться
В рамках специальной внеконкурсной фестивальной программы "Легендарные спектакли и имена ХХ века" в Москву привезли постановки лидеров мировой хореографии недавнего прошлого - Last Touch First Иржи Килиана и Impressing the Czar Уильяма Форсайта.
Москва давно уже не страдает голодом на громкие имена и эффектные проекты. Однако спектакли знаковые доезжают до нее по-прежнему нечасто. А килиановский Last Touch First так же, как и Impressing the Czar Форсайта, хитами мирового репертуара не числятся. Но без них картина современного театрального мира выходит какой-то облегченной.
Первого у нас знают как автора композиций для огромных ансамблей, синтезирующего неоклассику и модерновую пластику, второго - как мастера одноактных балетов, который вывел на космический уровень эксперименты с движением на пуантах. Поэтому часть публики, ждавшая продолжения "Симфонии псалмов" и "Свадебки" Килиана или соревнования Королевского балета Фландрии c Мариинкой и парижской Opera в исполнении In the Middle Somewhat Elevated, была озадачена. Оба хореографа в привезенных спектаклях не слишком соответствовали своему привычному имиджу.
Килиан, несколько лет назад отошедший от конвейера бесперебойного выпекания премьер, в режиме которого он жил в своем прославленном Netherlands Dans Theatre, привез одну из последних работ. Спектакль Last Touch First был впервые показан в 2003 году артистами NDTIII - той частью труппы, где продолжают свою деятельность танцовщики ветеранского возраста.
Мастер искрометных, стремительных композиций нокаутирует на первой же минуте. За открывшимся занавесом вместо покрытой пластиком пустой сцены или ясной геометрической комбинации тел - застеленный огромным пузырящимся куском ткани пол, окно, дверь, стол, кресла, подсвечник и прекрасно застывшие между ними шесть фигур, чьи костюмы, прически, пенсне соответствуют эпохе "Вишневого сада". Их движения медленны настолько, что это почти за пределами человеческих возможностей, - остается только поражаться профессиональной форме артистов. Поэтому вырывание страницы из книги или подношение к губам бутылки превращается из мелкого и незаметного бытового движения в жест, переворачивающий Вселенную. В этом летаргическом темпе хватает всего несколько таких движений на весь спектакль, но сама заторможенность повествования создает ощущение тихого, но тотального крушения жизни. И хотя в финале Килиан пытается вернуть мир в былое равновесие, усадив персонажей почти так же, как при поднятии занавеса, воспоминание о минувшей катастрофе неизгладимо присутствует в атмосфере.
Impressing the Czar Форсайта тоже посвящен краху старого мира. Причем этот процесс настолько увлекает хореографа, что ради этого он отказывается от излюбленной одноактной формы спектакля. При первом взгляде Impressing the Czar кажется хаотичным нагромождением мало связанных частей. Однако затем обнаруживает ту стальную логику, которая отличает все структуры хореографии Форсайта. С юношеским задором он перетряхивает анналы мировой культуры: в ход летят стрелы святого Себастьяна, статуэтка Венеры Милосской с отбитыми руками, "тени" Петипа, немецкий романтизм, фламандская светотень. Хореограф устраивает аукцион по распродаже старых смыслов и выветрившихся идеалов, глумясь, ерничая, хохоча и подкидывая ногами обветшавшие символы былого величия. Однако четырехчастный балет оказывается жестом любви и преклонения перед искусством: в центре его спрятан идеальный мир.
Однако то счастье, которое два дня позволили переживать спектакли Форсайта и Килиана, опасно. Вероятно, чтобы обезопасить от этого столицу классического балета, нам такую возможность предоставляют один раз в десяток лет.