Поделиться
Река Межа протекает на окраине городка Нелидово, что в Тверской области. Узкая и неглубокая, весной она заливает все вокруг. Чтобы хоть как-то обуздать стихию, рабочие небольшого завода, расположенного в пойме реки, выстраивают дамбу из мешков с песком, но это мало помогает. Река все равно заливает и без того ветхие цеха.
Последний из могикан
Сейчас скованная льдом Межа напоминала, скорее, большую лужу, чем коварную речку. Директор завода станочных нормалей Анатолий Вадимович Фильченков ведет меня по территории предприятия. Кирпич крошится, осыпается, и оттого здания, кажется, вот-вот рухнут. Ветхие корпуса закрыты перекошенными воротами, в их щели влетает морозный ветер.
Станки, почти потерявшие от времени цвет, настолько стары, что уже ничего не стоят. Многие из них не работают и их раскурочивают, чтобы продлить жизнь тем, которые еще точат, режут, сверлят...
То там, то здесь натыкаемся на груды металлических шайб. Это тарельчатые пружины - основная продукция завода. Их заказывают "Российские железные дороги". Используют пружины при креплении рельс друг к другу.
Холодные цеха пусты. И не потому, что день воскресный: основные контрагенты - железнодорожники приостановили закупку пружин.
Единственное "живое" место на территории - котельная. Небольшая примитивная печь, работающая на дровах, поддерживает систему отопления завода.
Директор переступает через металлические чушки, проволоку и арматуру, он делает это осмотрительно, словно несет и боится уронить дорогую вазу. В мае прошлого года ему сделали операцию на сердце, и теперь движения Фильченкова стали замедленными, плавными, осторожными.
Анатолий Вадимович нанес дер жаве ущерб почти на несколько миллионов рублей. Директор умышленно довел предприятие до банкротства. Так считает следствие. И шунтирование, которое Фильченкову сделали в столице, похоже, напрямую связано с этим суровым обвинением. Ему грозит шесть лет лишения свободы.
Чего только за свою 50-летнюю жизнь завод не выпускал. Машины для торфяных разработок, вагончики для строителей Севера, транспортеры к тростниково-уборочным комбайнам для Кубы, мебельную фурнитуру, сувениры из камней-самоцветов, гаражные ворота, болты и гайки, замки и сейфы, сережки и клипсы... Даже в лучшие времена на заводе работали не более 300 человек. Но для маленького Нелидово это много. Это значит, что с учетом членов семьи предприятие кормило примерно тысячу человек.
Полукустарное производство нелидовского завода не могло претендовать ни на высокую производительность, ни на мировой уровень качества выпускаемой продукции. Он не мог выдержать конкуренции на стремительно развивавшемся рынке России. Тем не менее из восьми заводов, производивших для РЖД тарельчатые пружины, он остался один. Остальные семь обанкротились.
Когда Фильченков в 1997 году возглавил ОАО "Нелидовский завод станочных нормалей" (НЗСН), у того уже была задолженность перед бюджетами всех уровней. На 3 млн рублей долга накручивалась сумасшедшая пеня. Предприятие работало неполную рабочую неделю.
Как было выйти из, казалось, безнадежного положения?
Хлеб для детдома
Фильченков решил параллельно с основным производством освоить выпуск муки, макарон и хлебобулочных изделий. По взаимозачету приобрели оборудование. Переквалифицировали часть рабочих. В городе установили палатки для торговли новой продукцией. И на завод потекли "живые" деньги. Рабочим выплатили зарплату - до копейки. Стало возможно платить текущие налоги.
При всех трудностях, которые переживал завод, в жестких рыночных условиях его руководство вело себя весьма нелогично. Инвалидам первой группы хлеб, макароны и муку отпускало бесплатно. Тридцать буханок хлеба ежедневно бесплатно отдавало детскому приюту. Ветеранам и пенсионерам, ушедшим с предприятия на заслуженный отдых, трижды в году выделяло продуктовые наборы. Завод помогал и ветеранам города в День пожилого человека и в День Победы.
На территории предприятия открыли столовую, где обеды рабочие получали с 50-процентной скидкой. Здесь же со скидкой они покупали продукты, выпускаемые заводом.
Завод станочных нормалей был опорой горожан. Он вселял в них надежду. Если член семьи уходил в пойму Межи, все знали - будут одеты и сыты дети. А тот, кто работал в продуваемых цехах, никогда не жаловался ни на холод, ни на грязь - было бы чем кормить семью.
До 2000 года завод кое-как выкручивался с налогами. По налоговым платежам проводились зачеты продуктами, производимыми на предприятии. Но затем такие зачеты запретили, и налоги стали душить завод. Они росли как снежный ком. И тогда завод подал заявление на реструктуризацию старых долгов в бюджеты всех уровней - на десять лет. А чтобы стабильно платить налоги и организовывать производство, в Сбербанке РФ открыли кредитую линию.
Тем не менее, чтобы сводить концы с концами, денег катастрофически не хватало. Cобрание акционеров решило часть зданий и оборудования продать. Но затея не удалась: никто не откликнулся на объявления, размещенные в СМИ. А руководители трех фирм, к которым завод обратился персонально, высказались в том смысле, что они пока еще в здравом уме.
Я встречался с одним из тех, кому завод предлагал сделку, - с президентом ООО "Тверьпластик" Геннадием Ершовым.
- Только сумасшедший может что-либо купить у завода, - сказал он. - Мало того, что здания и оборудование изношены, так они находятся в проблемной экологической зоне. С одной стороны - река, с другой - жилье. По нормам жилье должно находиться не ближе ста метров от производственных цехов, а до них всего 49 метров. Даже если я куплю несколько цехов, я никогда не получу разрешения экологов на производство.
И тогда собрание акционеров решило продать кузнечно-прессовый цех, мукомольный и цех ширпотреба ЗАО "Технопром". Договорились, что ЗАО будет вносить деньги частями до 2012 года. Рассрочка была рассчитана на срок реструктуризации выплаты задолженности по налогам.
Но кто же решился купить все это безнадежное хозяйство? Те же, кто и продавал его. Держатели акций нелидовского завода станочных нормалей были, как установило следствие, и учредителями ЗАО "Технопром". Среди них, разумеется, и гендиректор завода Фильченков.
- Какой смысл в операции? - интересуюсь у директора.
- Нам нужны были "живые" деньги, - поясняет руководитель предприятия. - Заработать не на чем, инвесторов не найти, продать некому. Единственный выход - самим и купить. ЗАО "Технопром" не назовешь преуспевающей фирмой, но мы все же могли наскрести денег, чтобы поддержать завод. Исходили из того, что оборудование все равно остается в наших руках. Сообща как-нибудь выкрутились бы. Иначе налоговая инспекция прервала бы реструктуризацию, и у нас оставался бы единственный путь - банкротство. А мы банкротить завод не хотели. Мы пытались его спасти.
Спасти не удалось. Хотя было и забрезжил свет в конце тоннеля. Весной 2004 года подвернулся выгодный заказ. По рекомендации РЖД завод заключил с "Украинскими железными дорогами" контракт на производство крупной партии тарельчатых пружин - более чем на 2 млн рублей. Заказ завод исполнил. Но продукция оказалась с браком. Выяснилось: причина в некачественном металле и нарушениях, допущенных на самом заводе. Брак пришлось исправлять.
Скандал с украинским заказом сильно осложнил взаимоотношения предприятия с "Российскими железными дорогами" - РЖД наполовину уменьшили свой заказ.
Это была катастрофа. Платить старые долги по реструктуризации было нечем. Производство муки, макарон и хлебобулочных изделий уже не приносило той прибыли, что прежде. Местные коммерсанты наладили выпуск той же продукции и вытеснили завод с рынка.
Как и следовало ожидать, налоговая инспекция прервала реструктуризацию и обратилась в арбитражный суд с заявлением о признании завода банкротом.
Законопослушный преступник
Вот, собственно, и вся история. Она столь же печальна, сколь и типична для российской глубинки. Но ставить точку в нашем повествовании рано. В нашем случае история только начинается. Анатолий Фильченков, которого в городе прежде знали как законопослушного гражданина, вдруг превратился в чрезвычайно опасную для общества фигуру. В "составе преступной группы" спланировал хитроумную операцию - искусственно на заводе создал задолженность, а затем, реализуя коварный замысел, лично обратился в арбитражный суд с заявлением о признании предприятия банкротом.
Это последнее обстоятельство, обращение в суд, в обвинении играет едва ли не самую главную роль. По мнению следствия, это свидетельствует о том, что директор и его сообщники лично заинтересованы в признании завода несостоятельным.
Фильченков действительно обратился в арбитражный суд: закон о банкротстве обязывает должника дублировать заявление налогового органа. Но обратился спустя почти две недели после того, как в суде зарегистрировали обращение налоговой инспекции. Если идти за логикой следствия, то уместно было бы предположить: директор вступил в сговор с налоговиками. Однако в материалах дела такой версии не наблюдается.
Тот факт, что задолженность в силу объективных причин формировалась на протяжении многих лет, следствие почему-то во внимание не берет. А продажу недвижимости рассматривает как нанесение заводу крупного ущерба: дескать, без проданного имущества предприятие не сможет работать, а следовательно, выплачивать государственный долг. Однако вопреки зловещим прогнозам следствия все проданное (к слову сказать, в рамках закона) имущество продолжает служить заводу. Его бессмысленно вывозить и пристраивать к производству где-нибудь в другом месте - в силу ветхости оборудования и дороговизны демонтажа, а затем монтажа.
Первый внешний управляющий ОАО "НЗСН" Сергей Волков сделал анализ финансово-экономической деятельности предприятия и пришел к выводу: при наличии формальных признаков преднамеренного банкротства фактически эти признаки отсутствовали. Но следствие, как сказано в обвинительном заключении, критически отнеслось к мнению внешнего управляющего. Впрочем, как и ко всему, что не укладывалось в следственную версию.
Все три цеха вместе с оборудованием завод продал "Технопрому" почти за 3 млн рублей. Следствие считает: продано по заниженной цене.
Но вот новый конкурсный управляющий Олег Дронов выставил на торги все помещения завода. Как и в предыдущий раз, ни одна душа не проявила интереса к недвижимости. Четырнадцать объектов выкупил все тот же "Технопром" всего за... полтора миллиона рублей.
И этот факт не убеждает следствие: Фильченков и его партнеры действовали в рамках закона исключительно в интересах предприятия.
Когда уже были заблокированы все счета ОАО, завод продолжал с помощью "Технопрома" выплачивать долги. В результате государство получило от агонизирующего предприятия более полутора млн рублей.
Спрашивается: зачем это делать людям, которые решили умышленно обанкротить завод?
Средство убеждения - карцер
Еще год назад старший следователь следственного отдела при ОВД по Нелидовскому району майор юстиции Шатров, расследовавший дело об умышленном банкротстве, вынес постановление о прекращении уголовного преследования. Он пришел к убеждению, что в действиях Фильченкова и его партнеров состава преступления нет.
Мнение следователя из глубинки полностью совпало с выводами заведующего кафедрой уголовного права и криминологии юридического факультета Московского госуниверситета имени М.В.Ломоносова, доктора юридических наук, профессора, члена научно-консультативного совета при Верховном суде Российской Федерации Владимира Комиссарова. Вот его заключение: в действиях Фильченкова и его партнеров "отсутствуют признаки преднамеренного банкротства".
Но руководство Следственного комитета при прокуратуре РФ по Тверской области, куда в итоге попало уголовное дело, придерживается иного мнения. Следователь Светлана Лобойко начала с арестов. В следственный изолятор был отправлен один из акционеров "НЗСН", депутат городской Думы Торжка Михаил Васильев.
Эта крайне жесткая мера, по мнению защиты, не была оправдана ничем: ни попыткой Васильева повлиять на ход следствия, ни желанием скрыться, ни чем-либо еще. Несмотря на это, суд согласился со следствием. Согласился, зная, что у Васильева на руках трое малолетних детей, один из которых серьезно болен.
- Следствию проще разговаривать с человеком, когда он в камере, - рассказывает Васильев. - В условиях, которые трудно назвать человеческими, люди часто не выдерживают и соглашаются со всем, что от них требует следствие. Так появляются "признания". От меня требовали, чтобы я сознался в том, что участвовал в умышленном банкротстве завода. Видимо, для большей сговорчивости 40 дней меня продержали в карцере. Хотя формально меня отправили туда за то, что не брал руки за спину. И все же я не стал оговаривать ни себя, ни партнеров.
Спустя полгода депутата освободили из-под стражи, изменив меру пресечения на залог.
Вторым человеком, которого следствие намеревалось арестовать, был Владимир Смолкин. Тоже акционер "НЗСН" и депутат городской Думы Торжка. Нетерпение, с которым Смолкина хотели определить в камеру, удивляет и настораживает. На 15 июля следователь Лобойко вызывает к себе Смолкина и в этот же день объявляет его в розыск.
С других обвиняемых - депутата Законодательного собрания Тверской области Руслана Лебедева, главного бухгалтера завода станочных нормалей Натальи Густовой и самого Фильченкова взяли подписку о невыезде.
Если исходить из интересов общества, защищенного уголовным законодательством, логику следствия трудно понять. Ведь помимо его умозрительной версии существует и реальная жизнь, которую провести невозможно. Она весьма убедительна в том, какую роль в судьбе горожан играют все пять фигурантов дела. Без них многие жители Нелидово и округи лишились бы рабочих мест. Ведь помимо завода станочных нормалей обвиняемые - учредители и других предприятий, входят в состав их органов управления. Взять, к примеру, тот же "Технопром" или, скажем, нелидовский деревообрабатывающий комбинат. Уголовное преследование парализует работу и этих предприятий. "Технопром" фактически умер. В предынфарктном состоянии ДОК.
Забывчивость или ?..
Горожанам трудно понять: почему именно тех, кто столько усилий приложил для того, чтобы сохранить производство, кто в трудное время помогал землякам выжить, именно их пытаются упрятать за решетку?
Видимо, ответ на этот вопрос следует искать не столько в Уголовном кодексе, сколько в чем-то ином. Например, в чьих-то амбициях, в зависти, а возможно, и в желании с помощью так называемого административного ресурса отнять бизнес. Ведь ситуация, сложившаяся на заводе станочных нормалей, типична для многих предприятий Тверской области. Десятки из них объявлены банкротами.
Я уже упоминал постановление следователя Шатрова о прекращении уголовного преследования в отношении руководства завода по статье 196 УК - именно она предусматривала ответственность за преднамеренное банкротство. Решение Шатрова никто не отменял и не изменял. Но другой следователь, Лобойко, вопреки этому решению, предъявила всем обвинение именно по статье 196.
Ситуацию закон трактует однозначно: все, что предпринимало следствие после постановления Шатрова, не имеет юридической силы.
Прокол обнаружился, когда уголовное дело уже пронумеровали, прошнуровали, снабдили описью и скрепили подписями - следователя, обвиняемых и их защитников. После всего этого Закон запрещает что-либо исправлять в деле, изымать или вносить какие-либо документы. А следователь Лобойко внесла! В деле появился документ, отменяющий постановление Шатрова. По смыслу он противоречит тем постановлениям, между которыми его определили.
Адвокаты обратились в Следственный комитет при прокуратуре РФ с заявлением о преступлении (фальсификации). Оттуда заявление направили в Тверь - тем, на кого, собственно, адвокаты и жаловались. В Твери нарушения закона, разумеется, не усмотрели...
Судья, к которой поступило уголовное дело, оказалась более принципиальной: она указала на странное появление документа в материалах дела и вернула уголовное дело прокурору Тверской области - "для устранения препятствий его рассмотрения судом".
Прощаясь с Фильченковым, я обратил внимание на статуэтку, стоящую в его кабинете. Женщина с крыльями, видимо, изображала богиню победы Нику. На подставке было выгравировано: "Победителю конкурса "Гордость города Нелидово". 2008 год".
Поистине - дистанция огромного размера между теми, кто служит закону, и теми, кого этот закон призван защищать.