Три одноактные оперы по произведениям Николая Гоголя, написанные молодыми российскими композиторами, были представлены в день его 200-летия на сцене Мариинского театра.
Худруком проекта выступил Валерий Гергиев, а авторами "Гоголиады" стали композиторы Светлана Нестерова ("Тяжба"), Анастасия Беспалова ("Шпонька и его тетушка"), Вячеслав Круглик ("Коляска"), режиссеры из Мастерской Камы Гинкаса - Антон Коваленко, Алена Анохина, Максим Кальсин, а также молодые сценографы Алексей Вотяков и ученики Эдуарда Кочергина: Олег Головко, Николай Слободяник и Мария Лукка.
По сути, юбилейный проект к 200-летию великого классика, задуманный Мариинским театром еще несколько лет назад, оказался не просто формальной акцией поминания и чествования заслуг Гоголя, а живым, шероховатым, как все молодое, высказыванием целого поколения. "Виновнику" юбилейного проекта при таком раскладе досталась роль не бронзового бюста, а лукавого современника, текст которого, перелопаченный молодыми композиторами, либреттистами, художниками и режиссерами, легко вступил в диалог и с буколикой "Коляски" Вячеслава Круглика, и с рок-ритмом "Шпоньки" Анастасии Беспаловой, и с вокальным "галопом" "Тяжбы" Светланы Нестеровой.
Оперы композиторы написали комические, а режиссеры и сценографы "развернули" их партитуры в разные жанровые плоскости. В "Тяжбе", построенной на классической сутяжнической истории с подделкой наследства богатой тетушки, Светлана Нестерова педалировала гоголевский гротеск, используя не только меняющийся в каждом такте "кривой" метр, но и долбящие, на одной ноте, реплики героев, взлетающие "икотой" или "отрыжкой" на полторы октавы вверх. "Галопные" партии вокалистов Нестерова скрестила с бурным оркестровым сопровождением, ерничающим дикими "парными" тембрами - типа флейты пикколо и контрафагота или контрастами предельных темпов с блаженными "стоячими" разливами арф (дирижер Михаил Татарников). Сами же гоголевские персонажи переместились в современную офисную среду. Постановщики (Антон Коваленко и Олег Головко) развернули сюжет под маркой "Дела N...", зависшего гигантской "дамокловой" папкой над головами сутяжничающих героев...
Второй спектакль "Шпонька и его тетушка" Анастасии Беспаловой погрузил Гоголя в "исконное" пространство: подсолнуховый южный рай, домики утюгами, дивчины с лентами и венками. Постановщики Алена Анохина, Николай Слободяник и Мария Лукка наполнили спектакль абсурдистским действием, намекающим на коллизии гоголевской "Женитьбы". С той лишь разницей, что сопротивляющегося жениха Шпоньку (Андрей Серов), мечтающего о "высоком" (роль "высокого" в спектакле исполнил знаменитый Мариинский занавес Головина), подталкивала к венцу боевая Тетка с ружьем и залихватским клоком сена на шляпе (Елизавета Захарова). Бурное сцендвижение переключило на себя внимание от партитуры, выдержанной в ритмической монотонии. Музыкальная энергия накачивалась оркестром, а персонажи должны были находиться в состоянии драйва, тем более что свадебный финал был построен в духе "We will rock you" группы Queen. Дирижеру Валерию Гергиеву пришлось приглушить оркестр, чтобы красоты подлинных фольклорных песен, использованных в партитуре, и комические диалоги Шпоньки и его энергичного соседа Сторченко (Андрей Попов) не потонули в однообразии рок-ритма. В финале на этот "квадратный" ритм на сцену выехал на утюге гигантский Петух - веселая метафора торжествующего обывательского счастья.
Завершением Гоголиады стала "Коляска", гоголевский фарс, описывающий конфуз помещика Чертокуцкого, зазвавшего генерала к себе в имение на осмотр новой коляски, напившегося до беспамятства и в страхе укрывшегося от нагрянувших гостей в злосчастной коляске. Композитор Вячеслав Круглик написал ироническую музыку, где гротеск пронизывает всю партитуру: вокальные партии с натуральным "ржанием" офицера, изображающего лошадь, с пьяной икотой и "храпом" Чертокуцкого (Виктор Коротич), с виртуозными колоратурными ариями его жены (Ольга Пудова). Постановщики Максим Кальсин и Алексей Вотяков представили этот фарс в маниловской атмосфере пейзанской идиллии, гусарских эполетов, трехколесных "лошадей" и крестьян с театральными крыльями. Не хватило спектаклю финала - подлинного гоголевского "афоризма", хотя отрезвевший Чертокуцкий и вытолкнул на сцену игрушечную коляску - по Гоголю - символ пути, движения, будущего.