Поделиться
В десятый раз в Оружейной палате Московского Кремля стартует фестиваль известного пианиста, президента Академии российского искусства Николая Петрова "Кремль музыкальный". В юбилейной афише представлены коллективы и исполнители из России, Франции, Израиля. Накануне открытия фестиваля, который продлится с 13 по 19 апреля, его художественный руководитель Николай Петров дал интервью "Российской газете":
Российская газета: В этом году фестиваль "Кремль музыкальный" отмечает свой первый юбилей - 10-летие. Как в нынешних условиях чувствует себя такой форум?
Николай Петров: Я повторюсь, наверное, сказав, что в этом году нам очень тяжело. Жахнул кризис, и у нас отпало очень большое количество музыкантов. В этом году нам особенно трудно со средствами. И вообще, проводить наш фестиваль год от года все сложнее. В зале Оружейной палаты Кремля всего сто пятьдесят мест, и большая часть этих мест - приглашения. Так что нет смысла продавать на него билеты. Но увидеть наши концерты можно: телеканал "Культура" ведет своего рода летопись нашего фестиваля, записывая практически все его концерты.
РГ: В этом году, как и ранее, вы не только художественный руководитель "Кремля музыкального", но и самый активный его участник. Что будете играть?
Петров: На открытии со скрипачом Дмитрием Коганом буду играть Двойной концерт Мендельсона, а в последний день фестиваля мы исполним с Александром Гиндиным новую программу, составленную из испанской музыки.
РГ: Известно, что, кроме сольной карьеры, вы имеете класс студентов в консерватории. Говорят, что преподавание губит пианиста.
Петров: Нет, с этим я не согласен. Мой партнер - Саша Гиндин; мы с ним работаем почти уже десять лет. Когда мы начинали, мне было пятьдесят пять, а Саше - двадцать. Дикий мезальянс, не правда ли? И тем не менее мы договорились, что все наши регалии, погоны, побрякушки остались в предбаннике. Мы находимся в рабочем помещении, и точно так же, как я делаю Саше свои замечания, он тоже "не слазит" с меня. Студенты - это как палка о двух концах. С одной стороны, я их чему-то учу, с другой - они меня тоже многому учат. Но в принципе консерватория и преподавание чудовищно засасывают. Это погубило очень многих музыкантов, которые перестали играть качественно, потому что нужно пять дней в неделю сидеть в консерватории плюс экзамены, зачеты, кафедральные вечера, ученые советы. Именно поэтому у меня есть один консерваторский день - среда, и в классе у меня три человека. Больше я не беру.
РГ: В чем отличие студентов вашего поколения от студентов нынешнего?
Петров: Они не понимают, как они счастливы: они не знают, что такое политэкономия социализма и история коммунизма. Они не писали сочинений по поводу произведения "Малая земля" Брежнева. Они не представляют, что такое выездная комиссия ЦК, доносы: когда одна тварь продажная могла одним поворотом пальца сломать вашу судьбу, закрыть выезд на гастроли в другие страны. Через все это мы прошли. А сейчас у студентов сразу же шенгенские визы, они везде ездят. Я радуюсь, это действительно приятно, да и хорошо.
РГ: У вас много записей осталось с тех времен?
Петров: Вообще я дурак! Я признаю это. Я с самого начала своей карьеры не записывал свои концерты. Я, например, знаю, что Наталья Петровна Рождественская, когда ее сын Гиня (Геннадий Рождественский. - Прим. авт.) в первый раз взял дирижерскую палочку и в первый раз что-то там сыграл, это все уже было запротоколировано, пронумеровано, положено в папочку. Я до 1976 года не записывал ничего: где и что играл. А играл очень много. Я уже не говорю о музыкальной школе, сколько было бесконечных концертов и в Малом, и в Большом зале. Конечно, сейчас я себя корю, было бы интересно узнать, когда у меня состоялся пятитысячный концерт.
РГ: Неужели вы не храните афиши?
Петров: Лет десять тому назад я устроил дома аутодафе. Представьте, полкомнаты было завалено рулонами с афишами. Мы вместе с моей любимой женой взяли да и сожгли их в камине. Конечно же, я оставил самые памятные - Карнеги-холл, Роял Фестивал... Невозможно хранить все, просто задыхаешься от этих программок. А с 1976 года у меня уже есть такой рукописный гроссбух. Компьютер, это адское изобретение, я так и не освоил. Даже не знаю, как к нему подойти! Интернетом тоже не пользуюсь!
РГ: А уровень развития современных юных пианистов, на ваш взгляд, отличается от пианистической подготовки детей вашего времени?
Петров: В детстве я играл сочинения, несколько превышающие учебную программу, более сложные, более продвинутые. Но то, что происходит сейчас!!! 12-летний ребенок (особенно этим отличаются японцы и корейцы) уже играет сонату Листа, Третий концерт Рахманинова! Это противоестественно. А по-другому нельзя! Еще надо учитывать сумасшествие родителей, которые имеют несчастье иметь талантливых детей: что они с ними вытворяют! Я в этом году выгнал из своего класса одну ученицу. Первый раз взял 13-летнюю весьма способную девочку, больше никогда в жизни не возьму! Родители - это просто кошмар! Они убеждены, что она - уже великая пианистка, поэтому им нужны концерты; деньги зарабатывать им надо. Вообще вход ко мне в класс родителям, а особливо бабушкам и дедушкам, строго воспрещен, категорически, под угрозой расстрела!
РГ: А как вы относитесь к детским конкурсам?
Петров: Плохо! С талантливыми детьми нужно обращаться очень бережно, их нельзя эксплуатировать. Но в тот момент, когда уже пахнет деньгами, приглашают и фонды, и Папа Римский, и Ницца, и Париж - все это страшно заводит. Только потом - огромное разочарование. Момент перехода из бантика в галстук - это трагедия! Не может понять этот ребенок, почему вчера его все хвалили, говорили, какой он гениальный, а сегодня - все поливают далеко не самыми приятными субстанциями. Конечно, фестивали, конкурсы, фонды - это система, которая выявляет талантливых детей, но тех, кто проходит через это горнило и остается неиспорченным, очень мало. Главное же, что сейчас учат играть на рояле, и весьма успешно, а нас учили музыке! Именно поэтому в настоящий момент - огромное количество людей, умеющих очень лихо играть, овладевших, наверное, ловчее и лучше, чем мы (с учетом акселерации), всеми исполнительскими атрибутами. А за душой-то, как говорят в народе, - дыра в кармане да вошь на аркане.