25 мая 2009 года в Скопье, Македония, после долгого перерыва состоится заседание правления и программного комитета Форума славянских культур.
...На границе между сказочной шекспировской Иллирией и легендарной Македонией выстроены ряды дзотов, в каждом из которых может укрыться многочисленная албанская семья или полувзвод солдат с артиллерийским орудием среднего калибра. В Сербии и Хорватии остались неразминированные поля - примирившиеся страны не смогли обменяться армейскими картами и вернуть землю к мирной плодоносящей жизни. Обитатели сербских общин Косово без крайней нужды не заезжают в Приштину, а жители Баня-Лука - в Сараево. Любляна и Загреб ведут перепалку из-за нескольких километров акватории Адриатики...
Уже не стреляют, но частокол пограничных пунктов подсказывает, что готовы ко всему. О минувших войнах, раздиравших бывшую и некогда процветающую Югославию, вспоминать не любят, но и не вспоминать не могут. От войны уворачивались кто как может: сербы из Боснии переезжали в Сербию и Черногорию, черногорцы добирались до Москвы и Берлина...
Все мечтают объединиться в Европейском союзе, но сначала попадают в НАТО. Те, кто еще готовится к вступлению, уже запаслись евросоюзовскими флагами, которые вывешивают рядом с национальными, а иногда и вместо них.
Видимо, следуя заветам В. И. Ленина, решили: прежде чем объединяться, надо основательно размежеваться. На границах - таможни, а валюты друг друга не принимают всерьез, их можно обменять (весна 2009-го) только через доллары или евро.
Неделю путешествия от Тираны до Загреба чувствовал себя героем пьесы Йордана Радичкова "Попытка полета", в которой болгарские крестьяне во время Первой мировой войны - то ли волею провидения, то ли силой собственной фантазии - поднялись над землей и начали свой полет над Балканами. Знаю, что не все страны юга и юга-востока Европы любят, когда их называют "балканскими", - но эти заметки вовсе не претендуют на дипломатичную политкорректность.
Для славян Балканы с их неприступными, покрытыми снегом горами и двумя морями - Черным и Адриатическим, Балканы с их мифами и легендами - все равно, что древняя Греция для остальной Европы. Впрочем, греческое и славянское переплетено здесь в едином духовном византийском и пост византийском пространстве, в соборности православия, устоявшего в эпицентре битвы исламского Востока и католического Запада.
Конечно, по религиозным канонам македонский Охрид нельзя называть "славянским Иерусалимом", но всякий раз священный трепет охватывает тебя, когда ты вступаешь на камни древнейшего центра православной культуры, откуда пошла и славянская вера, и славянское слово. Охрид, где первые церковные памятники появились еще в четвертом веке, даровал миру тот церковнославянский язык, который предопределил и религиозную, и литературную универсальность православного мира. И славянского мира тоже. Того мира, который расширился на Запад, Восток и на Север, который включил в себя и страны Центральной Европы, Чехию, Словакию, Польшу, и безбрежные пространства России.
Можно до бесконечности спорить о том, какому народу принадлежали Кирилл и Мефодий; важно понять, что они принадлежали новому слову и новому духу, что выросли именно на этой балканской земле и взметнули к небесам. Здесь, в Охриде, кажется, что общие духовные ценности славянства сильнее конфессиональных различий, что они способны преодолеть любые конфликты, раздирающие славянские народы. Слово кажется важнее времени, единый дух - истории.
Но это лишь счастливые мгновения, когда забываешь грубую прозу жизни.
Ибо история славянского мира - нескончаемая череда междоусобных войн, от которых страдали и православная вера, и православные народы. Достаточно взять в руки летописи ХII века, сохранившие жестокость новгородцев и псковичей в их постоянных походах друг на друга, вспомнить вероломство и безрассудство удельных князей, не сумевших объединиться для отпора войскам Чингисхана в ХIII столетии, интриги украинских гетманов, то присоединявшихся к Руси, то шедших на нее войной вместе с поляками и шведами и в ХVII, и в XVIII веках, и т.д., и т.п. Болгарские крестьяне, волею Радичкова летящие над Балканами, никак не могли понять, отчего в этом прекрасном мире, где живут близкие народы и люди просто обречены любить друг друга, идут бесконечные войны, где братья убивают братьев.
Это удивление не оставляет и меня спустя столетие, хотя немало умных и высокообразованных людей убеждают меня, что никакого славянского мира не существует, что это всего лишь мифологический образ утраченного рая, используемый политиками в своекорыстных целях. И что в реальности можно говорить лишь о конфессиональном - православном - единстве, которое сильнее и сущностно важнее любого кровного, этнического родства. И, конечно, после этого не без улыбки вспоминают, что все балканские войны начинались, как правило, после объединительных панславистских собраний.
Все так и не так.
Уверен, будь мы не одного духовного корня, не отзывались бы так в русской душе строки словенского классика Франце Прешерна, многие из которых он написал по-немецки, или польских католиков - Адама Мицкевича и Станислава Выспяньского, или выросших в Австро-Венгрии чеха Карела Чапека и украинца Ивана Франко... Список этот значителен, если не бесконечен, - и для 350-миллионного славянского мира, где живут православные, католики, мусульмане, - все это не чужие, не чуждые имена.
Именно поэтому, когда Янез Дрновшек, бывший в 2002 году премьер-министром (а потом и президентом) Словении вместе с Владимиром Путиным, который был тогда президентом России, выдвинули идею создания Форума славянских культур, она показалась им только политическим проектом. Понятно, что словенцы, которые первыми из славянских стран вступили в Евросоюз, хотели продемонстрировать Европе свою объединительную роль в славянском мире, свою способность собрать вокруг себя славянские народы, преодолев зависть своих соседей, еще недавно вместе с ними составлявших единую Югославию, и подозрительность Польши и Чехии, которые сами хотели быть лидерами этой части Европы. Естественно, что Россия, чьи народы пролили немало крови за общую славянскую свободу, не могла не под держать эту словенскую идею! Единство славян всегда было близко Москве, но в начале XXI века здесь не могли не учитывать, что любые объединительные усилия самой России будут восприниматься как попытка навязать свою волю странам, большинство из которых уже ощущали себя частями объединенной Европы. Политика, как это часто бывает, разводила братские народы, внутри которых потребность в духовной близости друг с другом оказалась более властной, чем могли себе представить даже искушенные политики.
...12 апреля 2009 года в белградской церкви, где похоронен Митрополит Антоний - в миру Алексей Храповицкий, - основатель Русской православной церкви за рубежом, в той самой церкви, где он начал служить в 1920 году, воскресную службу вели два священника - отец Игорь из Русской православной церкви Московского Патриархата и отец Радован из Сербской православной церкви. И сербским, и русским прихожанам все было понятно без перевода. Ведь на самом деле нужно лишь небольшое усилие, чтобы ощутить пространство общего языка, культуры, веры. И постараться взлететь, чтобы увидеть мир в его прекрасном многообразии и единстве. Чтобы опять полюбить друг друга.