Как на самом деле Светлана Аллилуева сбежала на Запад

Недавно на телевидение был показан фильм "Светлана", где авторы постарались подробно рассказать о судьбе дочери Сталина, довольно противоречивой фигуры в советской истории. Подробно они осветили и историю ее побега на Запад, но мотивацию этого поступка они дали, в основном со слов самой Аллилуевой. Мягко говоря, неточностей достаточно.

История о том, как дочь Сталина Светлана Аллилуева сбежала в США, до сих пор покрыта туманом и, наверное, полностью прояснится не скоро. Однако некоторые детали становятся известными благодаря рассекреченным документам Политбюро ЦК, которые находятся сейчас в архиве Президента России. Их изучили  только немногие историки, ознакомившиеся с ними только в 2004 году. В отечественных СМИ, насколько мне известно, они никогда не публиковались, может в специальных изданиях. Подробности же самого побега автору стали известны со слов некоторых непосредственных свидетелей ее пребывания в Индии.

Начнем с того, как дочь Сталина попала в Индию. Туда она стремилась, чтобы похоронить своего очередного мужа, гражданина этой страны Браджеша Сингха. Разрешение на поездку долго не давали. Некоторые историки утверждали, что такого разрешения добился тогдашний Председатель Президиума ВС СССР Анастас Микоян.

Но вот документ - решение Политбюро от 4 ноября 1966 года. На нем  - виза заведующего общим отделом ЦК КПСС К.У. Черненко. Читаем: "Тов. Аллилуева (Сталина) Светлана обратилась с просьбой к тов. Косыгину А.Н. разрешить ей выехать в Индию на 7 дней для похорон мужа. Этот вопрос проголосован по телефону с тт. Брежневым, Вороновым, Кириленко, Косыгиным, Пельше, Подгорным, Полянским …

Согласиться с просьбой о выезде в Индию на 7 дней Аллилуевой Светлане. Поручить тов. Семичастному выделить двух работников для поездки с ней в Индию. Тов. Бенедиктову оказать помощь во время пребывания их в Индии".

Как видим, Микоян не упоминается. Напомним, Семичастный тогда возглавлял КГБ СССР, а Бенедиктов был послом СССР в Дели.

Кстати, никто из тогдашних руководителей КГБ в последствии не мог вспомнить, выделялись ли сопровождающие по их линии из Москвы. В частности, в одном из интервью бывший заместитель председателя КГБ СССР, генерал-полковник в отставке Николай Степанович Захаров прямо заявил: "Впервые об этом слышу, о провожатых. В Дели, безусловно, был наш человек. Я знаю его фамилию. Но чтобы из Москвы…  Нет, о решении Политбюро мне ничего не известно". Добавим, что Захаров долгое время возглавлял 9 управление КГБ, которое занималось охраной высших партийных и государственных деятелей страны. И был посвящен во многие тайны Кремля.

О самих мотивах бегства дочери Сталина до сих пор ходит много версий. Среди них и  самые невероятные - от идейных до болезненно-наследственных. Остановимся только на идейных.

Сами сотрудники КГБ, которые внимательно изучили рукопись "Двадцать писем к другу" (как она к ним попала, уточнять не будем), ничего криминального в ней не нашли: немного грязи по поводу отца, его репрессивной политики, благодарность Хрущеву и Косыгину за помощь после смерти "отца всех народов", эпизоды семейной жизни. В общем, обычные мемуары, которые в виде "Самиздата" распростанялись по Москве.  Считалось, что Светлана  переправила  их на Запад с помощью своей подруги, дочери посла Индии в СССР.

Как уже говорилось, советским послом в Индии был Иван Александрович Бенедиктов, работавший при Сталине министром сельского хозяйства. Резидентом советской разведки был Радомир Георгиевич Богданов. Именно он, спустя много лет  рассказал автору подробности бегства Аллилуевой.

Посол дал распоряжение устроить Светлану наилучшим образом. Ей выделили неплохую квартиру на территории поселка сотрудников советской дипмиссии, который находился рядом с посольством. Там она прожила почти месяц, хотя разрешение было только на семь дней. Идя ей на встречу, Москва все время продлевала сроки пребывания в Индии.

- Местная традиция развеивания праха покойного была соблюдена, - рассказывал Богданов, - но домой Аллилуева не очень торопилась. Кстати, приехала она без сопровождения. Нам было известно, что ее сын ждал мать в Москве на свадьбу. Но она позвонила и попросила перенести свадьбу. А потом неожиданно уехала в деревню, откуда родом был ее покойный муж. Там она прожила еще месяц. Сотрудников посольства с ней не было, и с кем она в деревне встречалась, мы не знали. Хотя несколько раз посылали туда дипломатов, чтобы узнать, нуждается ли она в какой-либо  помощи. Но что-то меня начало настораживать. В частности, мы отметили резкое увеличение количества сотрудников индийских спецслужб вокруг посольства. Наконец Светлана вернулась в Дели. И вроде засобиралась в Москву: стала покупать подарки, собирать чемоданы. И тут я решил с ней встретиться где-нибудь "случайно" в городе. Меня в лицо она не знала, Тем более кем я был на самом деле. В центре Дели есть крупный торговый район под названием Канат-плейс. Там был ресторан под названием "Волга", где подавали что-то вроде русских блюд. Можно было полакомиться и селедкой, и черным хлебом, что было огромным дефицитом и лакомством в советской колонии. Светлана туда зачастила. В один из дней я оказался "случайно" в ресторане. Подсел к ее столику. Представился французом русского происхождения, мол, услышал родную речь и наплыла ностальгия по России. Заказал бутылку французского коньяка. Разговорились. И тут я обратил внимание, что на каждую мою рюмку она отвечала тремя. Я просто не успевал за ней. И тут ее буквально прорвало. Много нелестного я услышал в адрес руководства страны, и своего ведомства. К концу застолья понял, что Светлана собирается бежать. Она проговорилась, что, якобы, "договорилась кое с кем".

В посольстве знали, что она купила обратный билет в Москву на 6 марта 1967 года. Наш резидент немедленно доложил послу о намерениях Аллилуевой. Но Бенедиктов не поверил Богданову, заявив, что это чепуха. И добавил: "За нее сам Косыгин поручился". Богданов попросил посла немедленно послать телеграмму в Москву, в ЦК КПСС с изложением его выводов о предстоящем побеге Светланы. Но тот отказался. Тогда резидент сам послал телеграмму на имя своего руководства. В последствие это спасло его от больших неприятностей.

А дальше события развивались так. Накануне предполагаемого отъезда Аллилуевой в Москву Бенедиктов лично вручил ей паспорт, который до этого хранился у него в сейфе. Пожелал счастливого пути и уехал на праздники (собирались отмечать 8 марта) в свою резиденцию на побережье.

Богданов решил подстраховаться. Одному из своих сотрудников он дал команду негласно сопровождать Светлану. Дело в том, что та каждый вечер совершала прогулку по одному и тому же маршруту: выходила из городка, обходила территории советского и американского посольств, которые стояли рядом, а потом "по тылам" возвращалась домой. Все это занимало примерно чуть больше часа.

Сотрудник резидентуры тихо ехал за ней на машине. В день побега к посольскому городку подъехала ее приятельница - дочь посла Индии в Москве. И стала ее ждать у ворот. Охранник вежливо сказал, что Светлана ушла на прогулку и скоро вернется. Но ее все не было и не было. Тут уже в посольстве  забеспокоились. Заглянули в ее квартиру: чемоданы и все вещи на месте. Срочно доложили Богданову. Тот стал разыскивать "сопровождающее лицо". Но и его не было. Появился он только через час. И с понурым видом рассказал, что как всегда, тихо ехал за подопечной на машине. Все было нормально до тех пор, пока она не подошла к американскому посольству. И тут чекист допустил промашку: он  не обратил внимание, что обычно закрытая вечером калитка в посольский ограде была открыта и ее никто не охранял. Туда Светлана смело и зашла. В руках у нее была только небольшая сумка. "А что мне было делать, не давить же ее", - оправдывался перед своим начальником незадачливый сотрудник советской разведки.

Один из сотрудников нашей  разведки, работавший одно время "под крышей" ТАСС, и   близко познакомившийся  с Радомиром Георгиевичем Богдановым в Японии, куда он  прилетел вместе с ним как член делегации Советского Комитета защиты мира, вспоминал впоследствие:" Богданов уже был доктором наук, заместителем директора Института США и Канады АН СССР и возглавлял нашу делегацию на международном конгрессе борцов против атомного оружия в Хиросиме. Как-то вечером, расслабляясь в баре гостиницы после напряженного дня, мы заговорили о работе в Индии. Тут-то собеседник и поведал о роли этой страны в его жизни. Точнее не страны, а побега Светланы на Запад. Сколько нервов стоило ему это бегство! Его немедленно отозвали бы из Дели и превратили в мальчика для битья, выбросили бы из органов, не заступись за него его начальник, взявший всю вину на себя. Но людей, которые пострадали, по пальцам отнюдь не перечесть.

- А что я мог сделать? - рассказывал Богданов. - Мы посылали в деревню Каланкар, где жила Светлана, сотрудников посольства, с тем чтобы проведать ее и оказать необходимую помощь. В Дели ее также окружили вниманием. Она собиралась в Союз, покупала подарки детям. Кто мог догадаться, что у нее на уме? Пропустить через детектор лжи? Чепуха! В то время у нас даже не имелось такой машины. Да и кто мог подумать, что Светлана способна плюнуть в память отца, предать его идеалы?"

Однако вернемся к беглянке.Ночью американцы доставили Аллилуеву в аэропорт Дели, откуда она улетела в Швейцарию. Там она попросила политического убежища. Но местные власти, боясь осложнения отношений с Москвой, ей отказали. Тогда беглянка вылетела в Италию, но и там ее  отказались принимать. Светлана несколько раз звонила сыну Иосифу в Москву, пытаясь объяснить свой поступок. Но тот довольно резко ей ответил и не дал поговорить с сестрой Катей.

В конце концов, американцы перевезли беглянку на свою военную базу в ФРГ, а оттуда - в США, где ей местные власти тут же дали политическое убежище. В аэропорту Кеннеди она выступила перед журналистами. "Всем огромный привет! - кричала беженка в микрофон. - Очень счастлива очутиться здесь! Это просто прекрасно!"
 
А дальше пошли суровые "оргвыводы" в отношении нашего посла и резидента советской разведки. Бенедиктова срочно вызвали в Москву, где устроили разнос. Но кто-то "на верху" за него вступился. Позднее он уехал послом в Югославию, где скончался от инсульта.

За Богданова вступился председатель КГБ. Семичастный на Политбюро, где шел "разбор полетов", показал его телеграмму о ситуации со Светланой. Резидент  отделался "строгим партийным выговором с занесением в учетную карточку". Была тогда такая форма наказания. Спустя года четыре выговор сняли.

Больше всех от побега Аллилуевой пострадал сам Семичастный. Но конкретно за что- загадка. Произошло это на заседании Политбюро. На нем Леонид Брежнев упрекнул руководителя КГБ  в плохой работе, мол, выпустили Аллилуеву в Индию и не предотвратили ее побег в США. Семичастный тут же возразил, что ее выезд состоялся вопреки возражениям его ведомства, которое имело для этого веские причины. В частности, была информация  о  ее активных контактах с иностранцами, и о том, что на даче в Жуковке Светлана пишет книгу, в которой негативно отзывается не только об отце, но и о советской системе в целом. В то время западногерманский журнал "Штерн" уже публиковал отрывки из этого сочинения.

Но оправдаться Семичастному не дали. Едва он заикнулся о том, что КГБ возражало против выезда Аллилуевой в Индию, упомянув, что  были другие санкции, как Брежнев резко его оборвал. И зачитал постановление Политбюро об освобождении Семичастного от должности.

Только спустя десятилетия стало известно, чего испугался Брежнев. Ведь в списке проголосовавших за разрешение на выезд первой стояла его фамилия. Есть еще один документ, датированный 3 ноября 1966 года, и подписанный дочерью Сталина. Цитирую его с небольшими сокращениями. "Уважаемый Леонид Ильич, - пишет Аллилуева. - 31-го октября после продолжительной тяжелой болезни скончался мой муж, член компартии Индии Браджеш Сингх. Прошу Вас, убедительно прошу Вас помочь мне выполнить мой последний долг перед ним - я должна отвезти прах покойного к его родным в Индию. Таковы национальные традиции… Поездка займет 7-10 дней, не более. Мне могут сделать паспорт и визу на любое имя… Мне нужно также проехать в местечко Калаканкар на Ганге, где живет брат мужа и где прах будет брошен в реку. Кроме этих двух мест я нигде не буду… Я заверяю Вас, что ничего предосудительного с политической точки зрения не случится…"

Однако случилось. Уже первая ее книга "Двадцать писем к другу", опубликованная в США в 1967 году, вызвала много шума. Скандальный была и вторая - "Только один год". Небольшим тиражом в Индии издали третью - "Дамская музыка". Однако в США ее не опубликовали: слишком негативно она отзывалась в ней об американском образе жизни.

Больше всего старцев со Старой площади и кремлевских чиновников возмутил ее главный тезис: не один Сталин виноват, а вся партия. Именно она раскулачивала, строила ГУЛАГ, расстреливала, уничтожала цвет интеллигенции.

Немедленно сверху пошла команда: разъяснить партактиву, что все "пасквили" за подписью Аллилуевой написаны не ею, а западными спецслужбами, "в чьи руки она попала".

КГБ тогда приняло экстренные меры по локализации действий западных спецслужб, которые попытались использовать побег дочери Сталина для компрометации советского строя. Напомним, это был год 50-летия Октябрьской революции, и Москва очень не хотела скандала. В Кремле опасались, что, получив рукопись "Двадцати писем", спецслужбы США постараются насытить ее антисоветским содержанием. А потом этот пасквиль, за подписью дочери Сталина, многомиллионным тиражом разослать по миру. Было принято решение упредить американцев. Используя каналы советской разведки подлинный текст "Писем" срочно опубликовали в СМИ ФРГ. Заодно сообщили, что оригинал рукописи хранится в одном из швейцарских банков. Насколько известно, против этой контрпропагандистской операции протестовал Николай Подгорный. Он воспринял все это как "обливание себя собственной грязью".

А дальше начались, как говорится, "прыжки и гримасы" Аллилуевой. В ноябре 1984 года  она вдруг приехала в Москву. По инициативе КГБ  решили провести ее пресс-конференцию под эгидой ТАСС.   Сама пресс-конференция проходила в Комитете советских женщин  со строго ограниченным числом приглашенных: несколько корреспондентов ведущих западных информационных агентств, несколько  телевизионщиков и считанные советские журналисты. Ясно, почему была  подобная закрытость. Руководство СССР явно беспокоилось, как поведет себя на встрече с прессой эта экзальтированная, порой непредсказуемая женщина.

Собравшиеся немногочисленные журналисты с нетерпением  ждали политической сенсации. И вот перед ними  появилась Светлана Иосифовна - типичная американка, в шляпке, строгом костюме, отвечавшем характеру события. "Меня не просто ввели в заблуждение политические противники моей родины и нашего строя, - вещала Светлана.  - Меня грубо обманули. Все эти годы я была самой настоящей игрушкой в руках ЦРУ! А издатели моих книг, юристы, налоговые службы! Они воспользовались моей юридической неопытностью и лишили меня большей части гонораров! Я по-настоящему счастлива возвратиться на родину. Как похорошела Москва - город, где я родилась! Я не могу его узнать, в нем легко потеряться - столько построено огромных замечательных жилых районов. Прогресс! Во всем замечательный прогресс!"

Советские журналисты  торжествующе поглядывали на иностранных коллег - что, мол, получили! Но радость  была преждевременной. Светлана уехала в Тбилиси, где ей предоставили двухкомнатную квартиру. И спустя два года Светлана Иосифовна неожиданно объявилась в американском посольстве в Москве и запросилась обратно в США. Американские власти простили ее выпады в их адрес.  И  когда дочь Сталина осталась без денег, ей установили  пенсию - 690 долларов в месяц. Этой суммы вполне достаточно, чтобы безбедно жить, скажет она в 1998 году московскому журналисту.
И еще напомню одну фразу, сказанную ею на пресс-конференции в нью-йоркском аэропорту: "Я не могу забыть, что мои дети в Москве. Но я знаю, что они поймут и меня, и то, что я сделала". Однако, когда через много лет Светлана появилась в Москве, дети не простили предательство матери. Дочь, работавшая на Камчатке, написала ей "убийственное письмо", а приехав в Москву, не пожелала встретиться. Сын же, потом расскажет Светлана, повел себя "совершенно удивительным образом и напугал меня". Не мне судить эту несчастную женщину, запутавшуюся и в своей жизни, и в политике. Однако, разве может нормальная мать бросить ради корысти детей и обречь на дурную славу на родине? Заодно погубив судьбу многих людей, доверявших ей.