Юрий Хильчевский: Подписав пакт Молотова - Риббентропа, мы выбрали из двух зол меньшее
Последние несколько месяцев в Европе этот документ особо активно цитируют те эксперты и политики, которые стремятся поставить равенство между фашизмом и сталинизмом. И все же для чего в действительности Советский Союз подписал этот акт? И как в Москве готовились к 23 августа 1939 года? На эти и другие вопросы корреспонденту "РГ" ответил руководитель Центра истории российской дипломатической службы Юрий Хильчевский.
Один из стендов музея МИДа специально отведен под рассказ о пакте Молотова - Риббентропа. "Вот отрывок из записки Молотова, которую он после подписания пакта отправил Сталину. Написано от руки", - показал Хильчевский один из документов, в левом верхнем углу которого написано: "Строго секретно". "А рядом секретный дополнительный протокол, - добавил он. - У нас тут много всего очень интересного и некогда секретного".
Российская газета: Юрий Михайлович, вы, конечно же, знаете о том, что часть европейских политиков стараются приравнять фашизм к сталинизму. При этом пакт Молотова - Риббентропа используют для того, чтобы доказать, что внешняя политика Советского Союза в 39-м году ничем не отличалась от политики гитлеровской Германии. Вы согласны с такой трактовкой?
Юрий Хильчевский: Я понимаю, почему сейчас проявляется такой интерес к пакту. Это очень удобно для того, чтобы опять обвинить Советский Союз в том, что он в какой-то степени виноват в развязывании Второй мировой войны. Хотя существующие документы - и наш музей дает возможность с ними познакомиться - показывают, что накануне войны никто не строил иллюзий и не был наивным, - все знали, что Гитлер нападет на Советский Союз.
В СССР прекрасно понимали, что идеологически мы с фашистской Германией несовместимы. А значит, рано или поздно станем противниками. Все знали, что война будет. Но когда она будет, в какой день? Это был очень важный и принципиальный вопрос.
При этом, хочу подчеркнуть, говоря о пакте Молотова - Риббентропа, на Западе стараются не касаться темы Мюнхена, то есть подписанного там документа. А ведь он куда нагляднее показывает, к чему приводит политика соглашательства. Если же коротко, то моя оценка пакта Молотова - Риббентропа такова: мы выбрали из двух зол меньшее.
В тяжелых условиях, когда Советский Союз мог оказаться перед лицом объединенной атаки и западных стран, и фашистской Германии, надо было искать какие-то решения. Политика - это вообще штука довольно грязная. Когда в наш музей приходят на экскурсию молодые дипломаты или студенты МГИМО, я им говорю: "Ребята, посмотрите на весы истории". На одну чашу мы кладем так называемую "неэтичность". Конечно, заключать договор о сотрудничестве с фашистской Германией неприлично, согласен. А что же оказалось на другой чаше весов? Советский Союз благодаря пакту Молотова - Риббентропа получил почти двухлетнюю отсрочку. Сколько за это время удалось сделать. Я думаю, что на весах истории непредвзятый наблюдатель всегда придет к выводу, что, конечно, это был правильный шаг.
Теперь посмотрим шире на пакт Молотова - Риббентропа. Многие на Западе считают, что этот документ касается только чисто европейских дел. Но ведь на самом деле это касалось более широкого круга геополитических вопросов. У нас в тылу была Япония, а также Китай. Не случайно, кстати, именно к 23 августа, когда был заключен этот пакт, наши войска нанесли сильнейший удар по японским агрессорам. Это событие стало отрезвляющим не только для японцев, но и для Гитлера. Он понял, что у нас есть сила.
Во-вторых, немцы почувствовали, что Япония - союзник не очень надежный. А японцы со своей стороны поняли, что, подписав пакт с Москвой, Гитлер их подвел. Они считали, что этот документ - предательство интересов Японии. И официальный Токио где-то был прав. Не случайно японцы по примеру Гитлера затем тоже с нами заключили пакт о ненападении. Он был формальным, но тем не менее.
РГ: Как в Москве принималось решение о подписании пакта Молотова - Риббентропа?
Хильчевский: Из тех, кто принимал непосредственное участие в подготовке текста пакта Молотова - Риббентропа, в живых остался один человек. Речь идет о помощнике Молотова Владимире Ивановиче Ерофееве - отце знаменитых литераторов Ерофеевых. Он мне когда-то рассказывал, как это было. Все решалось молниеносно. Сталин, взвесив все "за" и "против", сказал Молотову: "Давай подпишем". Риббентроп ведь дважды прилетал к нам. Сначала не очень получалось. И все же договорились. Потом еще уточняли секретные соглашения.
Я читал воспоминания Фалина, он пишет, что не раз начиная с 1968 года пытались опубликовать все эти секретные предложения и протоколы. Несколько раз нарывались на прямой отказ и Громыко, и Брежнева. Было сказано, что несвоевременно. Тем не менее во время перестройки мы эти протоколы все же увидели. Но сличить их подлинность с немецким текстом не получилось.
РГ: У вас тут действительно много уникальных документов собрано. Но ведь музей находится в здании МИДа. Как к вам можно попасть, так сказать, с улицы?
Хильчевский: У нас закрытый музей. Пропускная система. Тем не менее попасть в него может практически любой. За 10 лет существования музея мы приняли около 12 тысяч посетителей. Это прежде всего иностранные гости, которые приезжают в МИД. Дипкорпус, работающий в Москве. Все послы, аккредитованные в Москве, побывали у нас со своими сотрудниками. Слушатели дипакадемии, ветераны.
Остальным необходимо написать заявку на мое имя, на имя центра, с просьбой принять группу порядка 20-30 человек. Обязательно найдем удобное время. Я помню у нас были и читатели "Российской газеты". Приходите еще.
В прошлом году у нас в музее был и президент России. Минут сорок провел. Ему понравилось. Затем прислал свою фотографию со словами благодарности и пожеланиями успехов.