Поделиться
50-летие постоянного сотрудничества с Россией в области балетного искусства отмечается в Японии с государственным размахом. Большой театр предоставил сцену Новому национальному театру Токио, приехавшему в Россию с трехдневными гастролями.
Страна, лишь полвека назад по-настоящему открывшая для себя западный метод выражения эмоций на пуантах, отдалась ему со страстью, неведомой европейцам. Сегодня искусство классического балета - дорогое и затратное - своим существованием во многом обязано Японии. Ведущие труппы и мировые звезды летят туда с одержимостью стремящихся на зимовку птиц: Япония славится переполненными залами и одержимыми балетоманами, которые способны следовать за своими любимцами по всему миру, а также заоблачными гонорарами. Начало этому помешательству положил в 1957 году приезд Большого театра.
Спустя полвека японцы не только приспособили к искусству, требующему идеальных пропорций, свои коренастые, низкорослые, мускулистые тела - они рвутся в лидеры мирового балета, выписывая в свои компании лучших западных педагогов, хореографов и солистов, которым предоставляют уникальные условия для работы.
Среди тех, кто сотрудничает с Новым национальным театром Токио, - Диана Вишнева из Мариинки, премьер Большого Андрей Уваров, звезды Королевского балета Великобритании Алина Кожокару и Тамара Рохо. "Дама с камелиями", показанная в Большом театре, была поставлена специально в ответ на пожелания Светланы Захаровой, которая давно является приглашенной солисткой труппы.
Спектакль Асами Маки демонстрирует рецепт успеха японского балета. Несмотря на то что для названия постановки выбрано название романа Александра Дюма, драматургической основой для хореографа оказалась опера "Травиата". Музыку Верди в балете все же заменили на почти столь же выразительного, слезоточивого и легко узнаваемого Берлиоза. Однако сюжетная канва, взаимоотношения персонажей и распределение сцен точно следуют за оперным либретто Пьяве: на своем месте сохранена даже вставная танцевальная сцена, в балете превращенная в бесконечно длинный дивертисмент. От себя хореограф попыталась разбавить бескрайний океан слез несколькими юмористическими фигурами, однако перепившиеся на балу гости выглядели забавно лишь благодаря артистам, наверняка никогда не видевшим ни одного пьяного человека.
Отдавшись на волю оперной расстановке сил, в остальном Асами Маки постаралась тщательно следовать классическому балетному канону. Ее "Дама с камелиями" вписана в интерьеры умопомрачительной красоты, масштабом и ало-золотым колором порой конкурирующие с самим дворцом Гарнье (сценография и костюмы принадлежат итальянской знаменитости Луизе Спинателли), размах массовых сцен требует композиционного мастерства Петипа или Баланчина, а обилие дуэтов - фантазии Макмиллана. И текст спектакля свидетельствует о том, что в ходе его подготовки хореограф тщательно изучила не только легендарных предшественников: "Маргариту и Армана" Фредерика Эштона и "Даму с камелиями" Джона Ноймайера, но также "Манон", "Ромео и Джульетту" и многие другие прославленные спектакли. Но эти образцы Асами Маки использовала лишь как формочки для кекса: подрумяненные соло, адажио и массовые сцены выскакивают, выдавая форму внешне совершенно идентичную, но совершенно не отвечающую ни сюжету, ни музыке, ни индивидуальности исполнителей.
Светлана Захарова и Денис Матвиенко, для которых и создавались главные партии в японском спектакле, продемонстрировали свои возможности в полном блеске: она - изумительную красоту фактуры, он - виртуозность хотя и не запредельную, но способную поразить воображение. Тем не менее хореограф, действуя по старым лекалам, предложила им текст гладкий, красивый и безликий настолько, что его с таким же успехом можно приспособить хоть под "Орфея", хоть под "Франкенштейна". Но Захарова и Матвиенко принадлежат к тому поколению артистов, которые не танцуют, играя, а играют танцуя: они незаменимы там, где нужно интерпретировать хореографию, а не ситуацию. Поэтому в "Даме с камелиями" они выглядели гастролерами, обживающими холодную форму. А сам спектакль оказался кукольным домиком: очаровательным и почти настоящим, но существовать в котором невозможно ни артистам, ни зрителям.