Когда выдающийся американский продюсер Джозеф Папп, сделавший свои первые шаги в театральном деле еще в начале 50-х годов прошлого века, решил продвинуть на Бродвей свой спектакль "Кордебалет", ему пришлось изменить финал. Каноны индустрии развлечений всегда требуют счастливой развязки, даже если путь к ней полон трагедий и потерь. Как писал Бертольд Брехт (правда, по другому поводу): "Плохой конец заранее отброшен. / Он должен, должен, должен быть хорошим". По замыслу Паппа история о том, как отбирают артистов кордебалета в бродвейское шоу, когда из нескольких сотен нужно выбрать дюжину танцовщиков, изначально полна настоящего драматизма. Победители приходили к финалу изможденные, опустошенные чудовищным напряжением соревнования и необходимостью идти на постоянные унижения и компромиссы, и в конечном счете было совсем непонятно, стоит ли их будущая работа таких страданий.
Но бродвейский спектакль, а затем и фильм, поставленный по этому спектаклю, заканчивались иначе. После короткого затемнения вспыхивал ярчайший, ослепительный свет, и на публику под бравурную музыку в блестках и замысловатых головных уборах, излучая радостную энергию праздника, двигалась первая линия кордебалета, те самые ребята, которые еще минуту назад казались навсегда утратившими вкус к жизни.
Бродвей диктует свои правила игры, которые могут казаться жестокими, но на самом деле они справедливы для любой публичной жизни: в момент представления зрителям нет дела до того, что происходит в личной жизни актера и какими болезнями он страдает, равно и то, как вне сцены он относится к своим партнерам. Люди хотят настоящего зрелища, которое заставит их плакать или смеяться, а для этого нужно настоящее мастерство, настоящий талант, которые выше любых повседневных житейских драм, ревности или зависти.
Эту историю мне напомнила церемония вручения премий Российской академии телевидения "ТЭФИ", проходившая в императорских декорациях Михайловского театра в Санкт-Петербурге в минувшую субботу. Алексей Агранович, постановщик этой церемонии, вместе с кукольным театром "Хэнд мэйд" ("Ручная работа"), Анной Шатиловой и Евгением Кочергиным, Ксенией Раппопорт и Леонидом Парфеновым, Петром Наличем, Евгением Гришковцом и группой "Бигуди", равно как и со звездами российской политики и российского телевидения, вручавшими и получавшими статуэтки Орфея, старался сделать праздник не только для членов телевизионной корпорации, но и для публики. Для публики, которая должна была убедиться в том, что люди, ежедневно приходящие к ним в дом и сеющие доброе, разумное и даже вечное с экранов телевизоров, вполне равновелики благородной роскоши Михайловского театра и готовы соответствовать идеалам прекрасного в своей повседневной работе не хуже, чем солисты балета, исполнившие адажио из "Лебединого озера". Что эти люди полны корпоративного уважения друг к другу и всерьез относятся к тому делу, которому посвятили свою жизнь, - к российскому телевидению.
В этом празднике вопреки всем законам драматургии было несколько кульминаций, но это лишь пошло ему на пользу. После исполненного иронии и романизма танца маленьких лебедей театром "Хэнд мэйд" под руководством А. Князькова (где все, как следует из названия, делают только руками) стало ясно, что в этом величественном интерьере можно чувствовать себя вполне раскованно. И этого ощущения не отменили выступления Сергея Нарышкина, который огласил приветствие Дмитрия Медведева, Михаила Сеславинского, зачитавшего обращение Владимира Путина и Валентины Матвиенко, пожелавшей всем удачи на правах мэра города, в котором зародилось российское телевидение. Выступавшие начальники естественно и легко вошли в атмосферу праздника, тем более что ни они ни для кого не были чужими, ни для них в зале не было чужих. Так что одна из кульминаций случилась уже в самом начале 15-й церемонии.
Зал вставал, когда Владимир Познер, получивший "ТЭФИ" за вклад в развитие российского телевидения, с необычным для него сентиментальным волнением произносил свой монолог о жизни и творчестве. Зал вставал, когда на сцену выходил Александр Белинский, своего рода символ и талисман театрального и телевизионного Петербурга, удививший своими телевизионными балетами с Екатериной Максимовой и Владимиром Васильевым. Зал радовался успехам ведущих "Евровидения", действительно выдающейся телевизионной работы Первого канала, и победе "Вестей 24", уникального проекта российского телевидения, продемонстрировавшего свою информационную мощь. И казалось, что все болели за всех: и за "Рен ТВ", и за "ТВЦ", и за санкт-петербургский "Пятый канал", и за "Культуру", и за региональные компании, прорвавшиеся в финал федерального конкурса. При всех подобающих подобным церемониям страстях в зале царила атмосфера праздника, призванного продемонстрировать обаяние и талант людей телевидения и телевидения как такового. Великого и магического искусства, раз и навсегда вошедшего в нашу жизнь и уже не отпускающего от себя. Его ругают и им восхищаются, его обвиняют во всех смертных грехах и приписывают самые невероятные достоинства, из всего этого следует, что его смотрят и ведут с ним непрерывный диалог. Даже те, кто при каждом удобном случае любит повторять, что у него дома нет телевизора и что он пользуется только Интернетом.
Уверен, что в минувшую субботу в Питере в Михайловском театре состоялся настоящий праздник во славу этого великого мага и волшебника ХХ века, который перекочевал вместе с нами в нынешнее столетие. И конкурс, который за эти пятнадцать лет чуть не разрушил смысл и суть существования телевизионного сообщества, вновь - пусть всего на три часа - вернул удивительное ощущение праздника и тем, кто находился в зале, и тем, кто смотрел эту церемонию по телевизору дома (ее транслировал санкт-петербургский "Пятый канал"). Даже в отсутствии некоторых важных персон российского телевидения для широкой публики была продемонстрирована некая волшебная и праздничная сила телевизионного искусства, его победительное и не враждебное людям могущество, способное на самом деле преображать зрителей. В зале Михайловского театра были люди, которые как никто знали, что телевидение может разжигать низменные инстинкты, а может пробуждать самые возвышенные чувства, может разобщать, но может и объединять миллионы, может превращать народ в толпу, но может и толпу превратить в народ. И в этой счастливо сложившейся - во славу телевидения! - товарищеской атмосфере всем казалось, что они настоящие служители музы века науки, способной пробуждать добрые чувства и лучшие качества людей.
Уверен, что забота о репутации телевидения может быть сильнее любых внутрикорпоративных разбирательств. Понятно, что настоящий профессиональный конкурс, как правило, стремится избегать публичности, но вряд ли стоит лишать праздника и само телевизионное сообщество, и публику, ради которой мы делаем телевидение. Ведь нет нужды в этот момент торжества профессии демонстрировать невидимые миру слезы.