Поделиться
В Москве в Концертном зале имени Чайковского прошел концерт Российского национального оркестра под руководством Михаила Плетнева.
Программу французской музыки из сочинений Мориса Равеля, Гектора Берлиоза и Клода Дебюсси продирижировал 33-летний дирижер из Петербурга, глава одного из старейших английских оркестров - Ливерпульского Королевского филармонического - Василий Петренко. За четыре года работы в Британии Петренко не только изменил, по мнению критики, "до неузнаваемости местный оркестр", получил премию Grammophone Awards 2007, но стал одним из наиболее востребованных дирижеров на мировом музыкальном рынке. В Москве Василий Петренко появляется нечасто. Но недавно его имя замелькало в курьезном контексте: журналисты перепутали его с другим молодым российским дирижером Кириллом Петренко и зачислили "в штат" Большого театра как одного из участников новой дирижерской "пятерки". Путаница, естественно, разрешилась, а Василий Петренко приехал в Москву с симфонической программой и накануне концерта встретился с обозревателем "РГ".
Российская газета: Этот казус в российской прессе по поводу вашего назначения в Большой театр коснулся вас лично?
Василий Петренко: Это не первое недоразумение такого рода. Нас с Кириллом часто путают. Конечно, как только эта информация о Большом театре появилась, сразу раздался звонок из продюсерского агентства IMG Artists, с которым я работаю: действительно ли я заключаю контракт с Большим театром? У нас один и тот же агент с Володей Юровским, поэтому там сразу оказались в курсе. С Большим театром мы тоже пообщались на эту тему, и они сказали: раз уж так вышло, надо подумать о каком-то совместном проекте.
РГ: А какие принципиальные различия вы видите в работе российских и западных оркестров?
Петренко: Наши оркестранты не привыкли интенсивно работать на репетиции: могут разговаривать во время пауз между игрой, обсуждать какие-то перипетии. Для западного музыканта выучить ноты перед репетицией - норма, текст они знают блестяще, а у нас, куда ни придешь, первый вопрос: что мы играем сегодня? Конечно, очень большая разница в менталитете: там все настроены позитивно. Если что-то не получается, говорят: сейчас постараемся, и все получится! У нас сразу: как это отвратительно! А человека надо стимулировать, чтобы он показал свои достоинства, реализовал себя. К оркестру принято выходить с улыбкой: даже дирижируя трагическими сочинениями, я должен нести музыкантам позитив, желание работать.
РГ: Но Мравинский и без улыбок добивался выдающихся результатов.
Петренко: Те времена миновали. Сейчас установка "я маэстро, слушайте меня" не работает. Все демократизировалось: мы все - музыканты и вместе играем музыку. Опять же вопрос количества репетиций: Мравинский имел возможность репетировать программу по 2-3 недели. Сейчас больше четырех репетиций нигде не дадут. На это просто нет времени: оркестрам надо зарабатывать деньги, играть новые программы, привлекать публику. В Ливерпуле, где с 2006 года я руковожу Ливерпульским Королевским филармоническим оркестром, мы даем два-три концерта в неделю и должны собирать зал на 1800 мест, поскольку от этого напрямую зависит существование оркестра: только треть его бюджета дотируется государством.
РГ: Статус "королевского" не дает никаких преимуществ?
Петренко: Нет. Королева нечасто приезжает в Ливерпуль - где-то раз в два года, и, как известно, она больше интересуется скачками. Я встречался с ней: она открыто признается, что ничего не понимает в классической музыке. Мой день в Ливерпуле расписан до позднего вечера: репетиции, неформальные встречи с публикой, с владельцами абонементов, ежедневные интервью прессе, работа со спонсорами. Нам удалось сделать так, что сегодня все наши концерты напрямую транслируются по Radio Сlassic FM или BBC Radio 3. А сейчас начинаем новый проект: публика сможет за символическую плату - за 1 или 2 фунта заказать диск прослушанного концерта и через два дня получить его по почте.
РГ: И насколько это финансово выгодно для филармонии, ведь публика может предпочесть другие записи?
Петренко: Очень выгодно. Во всем мире уже осознали, что записи классической музыки не приносят прибыли. Мы заключили соглашение с каждым музыкантом, что записи концертов, которые делаем мы, не являются коммерческими. Конечно, установить аппаратуру было дорого. Но надо понимать, что выпускать сегодня CD менее выгодно: все переходит на другие носители - MP3, IPhone. Любой человек может зайти на YouTube и слушать музыку бесплатно, а за 10-15 центов скачать из Интернета цифровые записи.
РГ: Вы не ощущаете, что работа музыканта при таких условиях окончательно превращается в конвейерную?
Петренко: Возможно, но речь идет не о том, чтобы делать 2000 концертов в год. В первую очередь дирижеру надо работать над собой, искать мотивацию, приносить что-то новое, двигать оркестр вперед. В этом, кстати, главное различие работы дирижеров и оркестров в России и на Западе. Там оркестр сам определяет, с каким дирижером он хочет работать, заключает с ним контракт на определенное количество лет, сам решает, продолжать этот контракт или нет.
РГ: А в Англии как-то комментируют ситуацию, что сейчас во главе ведущих британских оркестров стоят российские дирижеры: Валерий Гергиев и Владимир Юровский - в Лондоне, вы - в Ливерпуле?
Петренко: Наших там еще больше: Андрис Нельсонс - в Бирмингеме, Кирилл Карабиц - в Борнмуте, Илан Волков - в Глазго. В Британии напечатали уже несколько статей на эту тему, но все не могут ответить вопрос: почему так происходит? Жизнь лондонских оркестров совсем несладкая, но музыкантов тянет в Лондон. И я понимаю, почему - в оркестрах сидят профессионалы. Нам же сегодня надо многому учиться - и в оркестровой игре, и в менеджменте, и в продаже билетов, и в организации работы с публикой. Надо признать это, а не упираться в позицию: мы великие, у нас школа! Потому что в музыкальном мире мы сегодня Б-класс.