Поделиться
Прошедший праздник вернул нас к теме, ставшей для России актуальной с момента распада СССР и до сих пор не потерявшей остроты. Речь о единстве нации.
Единство нации как способ достижения ближайших и стратегических целей, решения поставленных перед страной и обществом задач - этот мотив не раз так или иначе улавливался в выступлениях главы нашего государства. Иногда он приобретал и прямое звучание - когда Дмитрий Медведев говорил о правах и свободах граждан, развитии демократии, обеспечении социальных гарантий населению, формировании и укреплении в нации духовных начал, словом, о понятных вещах, "общее представление о которых и делает нас единым народом, Россией". Вот и в прозвучавшем вчера президентском Послании Федеральному Собранию эта тема была затронута и поставлена в актуальный контекст модернизации страны.
Ополчение Минина и Пожарского - единственный пример в русской истории, когда судьбу страны и государства решил сам народ, без участия власти. Тогда объединились все сословия, национальности, деревни, города... Означает ли это, что нация способна сегодня сплотиться только перед лицом какой-либо угрозы? На каких идеях можно консолидировать общество? Нужны ли России новые Минины и Пожарские? С тех пор как прекратила свое существование "историческая общность людей - советский народ", российская нация для осознания себя таковой пытается сконструировать новые идеологические скрепы. Увы, история до сих пор оставляла России в основном только два способа сплотить нацию. Первый - перед лицом какой-нибудь угрозы, то есть при наличии врага, внешнего или внутреннего. И второй - в условиях тоталитарного государства. Ни врагов, ни воссоздания тоталитаризма для достижения всенародного единения как-то, признаюсь, не хочется. Есть, впрочем, третий способ гражданской консолидации - когда страна, решая масштабные задачи, переживает общенациональный подъем и усилия власти мощно подкрепляются энтузиазмом масс. Так было в Советском Союзе в 30-е и первые послевоенные годы. Сегодня такое едва ли возможно. Слишком велико социальное расслоение. Слишком разнятся интересы различных общественных групп. А главное - несмотря на усилия власти, до конца не преодолен идеологический кризис. Патриотическая идея - в принципе абсолютно здоровая, доказавшая свое цементирующее воздействие в США и во многих странах Европы - тут и там подменяется суррогатами. Ультра-радикалы перехватывают ее, пытаются наполнить своими смыслами, дают ей свою интерпретацию. Но надо ли говорить, что здоровый патриотизм и агрессивный национализм маршируют в разные стороны. Первым движет нормальная любовь ко всему своему, вторым - патологическая ненависть ко всему чужому.
Уличными беспорядками шествия экстремистов пока, слава богу, не завершались. Впрочем, всякие "русские марши" - не в шеренгах хоругвеносцев, шествующих под лозунгом "Россия - для русских!", а в головах (судя по тому, что 60 процентов населения на этот лозунг с энтузиазмом откликаются). Но если ксенофобия прогрессирует, если она публично заявляет о себе, претендует на роль политической силы, власть должна как минимум оценить серьезность этой угрозы. И осознать, что у нее появился такой оппонент. Уличный. Ультрарадикальный. И совершенно неуправляемый. Его притягательными лозунгами и неконтролируемой активностью формируется националистический электорат, способный на выборах организованно выражать свою волю.
Общественное сознание расколото еще и по линии Россия - Запад. Не остывают угли главного российского спора: куда должна идти Россия? Этому спору более двух веков. Возникший как философская полемика между западниками и славянофилами, он сегодня трансформировался в политическую борьбу либералов и государственников. Первые считают, что Россия, восприняв западные ценности, должна интегрироваться в европейскую цивилизацию, вторые ищут для России какой-то особый третий путь. В этот спор вовлекают и общество. Слушая наших политиков, рассуждающих о том, куда должна идти Россия, невольно проникаешься ощущением исторического перепутья. Ощущением, будто страна не живет, а лишь выбирает, как ей жить, и все не может выбрать. Между тем Россия развивается, за постсоветские годы в ней произошли и продолжают происходить глубокие перемены. Так, может, пора прекратить вековечную эту дискуссию о выборе пути? Не лишена ли она сегодня практического смысла? Не добавляет ли смуты в умах, и без того склонных к шараханью из крайности в крайность?
Впрочем, не будем наивны. Ни те, кто считает себя либералами, ни те, кто им яростно оппонирует, не откажутся от своей риторики. Кто-то эксплуатирует лозунг: "Россия - для русских!" Кто-то - лозунг: "Долой ксенофобию!" Но и то и другое скорее лишь способствует поляризации общественных настроений, нежели служит согласию. Что бы там ни выкрикивали на митингах записные "патриоты", чем бы ни отвечали им патентованные "либералы", националистической истерии как массового психоза в России нет. Ее раздувают. Партии - для достижения своих политических целей. Народные витии - для выплескивания недовольства жизнью. Это недовольство трансформируется в лозунги, понятные маргинальной части населения. Отношения накаляются вовсе не между нациями. Они накаляются в обществе, где немало противоречий (например, разрыв между 10 процентами самых бедных и 10 процентами самых обеспеченных - 15-кратный). И проявляются то в форме агрессивной ксенофобии, то в виде религиозного экстремизма. Радикализация протестных настроений таким образом просто приобретает уродливую форму.
Есть и такая точка зрения: дескать, "народное единство" - это советский анахронизм. Единого народа нет и быть не может. Народ представляет собой различные группы интересов. Национальных, социальных, профессиональных и т.п. А единым народ становится только в моменты общих испытаний, таких как войны, стихийные бедствия, чрезвычайные ситуации... Когда же опасность отступает, вновь возникают группы интересов. Пенсионеры заинтересованы в повышении пенсий. Военные - в увеличении расходов на оборону. Бизнесмены - в снижении налогов на бизнес. Но другим категориям населения это не требуется. На то оно общество, что в нем существуют и сталкиваются разные интересы. А призывы к единству - это все демагогия.
В подобных рассуждениях есть здравое зерно. Но очевиден и явственный смысловой провал. А именно: в вышеназванной цепочке социальных субъектов, в самом деле имеющих разные интересы, отсутствует скрепляющее звено - власть. Если власть не лидирует в обеспечении единства нации, тогда действительно - мы это уже видели - за дело принимаются "группы интересов" и начинают дробить страну согласно собственным потребностям. Тогда как с помощью власти нация консолидируется. Причем как раз там, где проходит межа, где возможны конфликты. А конфликты - возможны. Таково пока состояние нашего общества. Общества, где граждане и по ту, и по эту сторону до конца не разобранных "баррикад" задаются привычным вопросом: если единство, то против кого? И согласно своим представлениям отвечают на этот вопрос. Он ведь совершается не в календаре, а в общественном сознании.