Поделиться
Впервые на театральной сцене поставлена повесть Михаила Кураева "Ночной дозор", написанная в 1988 году. Премьера состоялась в Авторском театре.
Название спектакля "Ночной дозор" не имеет отношения к фантастическому роману Сергея Лукьяненко о Светлых и Темных и одноименному блокбастеру Тимура Бекмамбетова. Михаил Кураев написал повесть с таким названием гораздо раньше.
Бывший сотрудник НКВД товарищ Полуболотов ведет беседы с самим собой о своем прошлом, о том, что его мучает. Вероятно, для того, чтобы ответить себе, был ли он прав. Действие происходит в наши дни (а в повести - в 1966 году).
Спектакль "Ночной дозор" стал второй частью триптиха "Мы живем, под собою не чуя страны..." Первая часть - моноспектакль заслуженной артистки России Галины Филимоновой "Мандельштама нет" по воспоминаниям вдовы поэта Надежды Мандельштам. Этой постановкой в декабре прошлого года открылся Авторский театр Олега Дмитриева.
- Повесть "Ночной дозор" я прочитал в 18 лет, когда учился в театральном институте, - рассказал Олег Дмитриев. - Началась перестройка, стала доступной запрещенная ранее литература - Платонов, Солженицын, Шаламов, Гроссман - и появилась новая. Я открыл для себя Кураева, настоящую художественную прозу, влюбился в нее... Все всегда начинается с темы: "про что" хотим сказать? Когда спустя 20 лет мы организовали свой театр, начали с главного для себя вопроса: "Кто мы сегодняшние?" Я выбрал прозу Надежды Мандельштам, Михаила Кураева и Светланы Алексиевич.
Заключительной частью триптиха будет готовящийся к постановке спектакль Олега Дмитриева "Зачарованные смертью" по книге Светланы Алексиевич "Время "second hand" (Конец красного человека)".
После премьеры корреспондент "РГ" поговорила с Михаилом Кураевым.
Российская газета: Вы как-то обмолвились: "Мой кинематографический опыт большей частью печальный". Что скажете о театральном?
Михаил Кураев: Я уже устал спорить с кинорежиссерами и поэтому просто позволил себе в театре "отдохнуть". Когда Олег Дмитриев обратился ко мне с предложением сделать сценическую версию повести, я сказал, что не представляю себе этого, а ему даю карт-бланш - что он сделает, то и сделает.
Вероятно, автор всегда не может быть полностью удовлетворен, но спектакль в отличие от фильма живет, развивается. Театр - искусство живое. Я посмотрел репетицию - это один спектакль, посмотрел премьеру - спектакль стал стройнее, плотнее, в нем появилось, по-моему, больше строгости. Уверен, что через месяц открою еще что-то новое для себя.
РГ: В вашей повести всего один персонаж - стрелок ВОХР Полуболотов. В спектакле же появляется его внук - аутист.
Кураев: У повести есть подзаголовок: "Ноктюрн на два голоса при участии стрелка ВОХР тов. Полуболотова". Второй голос режиссеру оказался неинтересен, зато он придумал мальчика-инвалида. Родители бросили беспомощного ребенка, ищут хорошей жизни за морями, это тоже придумал режиссер. А обличаемый чуть ли не с первых слов дед внука не бросил, никуда не сдал, заботится о нем. Он его радость! Это чрезвычайно поднимает героя. Он снова живет не для себя. Я и предположить такое не мог. Так что повесть сама по себе, если говорить о смыслах, а спектакль сам по себе.