В "Рождественской истории" Роберт Земекис продолжает осваивать новые технологии компьютерной анимации, опробованные им еще в фильме 2004 года "Полярный экспресс".
Там он обвешал актера Тома Хэнкса датчиками, и тот в пустой студии проиграл все роли фильма, от героя-мальчугана до Санта-Клауса и кондуктора волшебного экспресса. Компьютер фиксировал траектории движения рук, ног и даже лицевых мышц. Получились виртуальные куклы, которыми можно было управлять, помещая в самые фантастические ситуации.
Примерно этот же метод усовершенствован в "Рождественской истории". Сыграть сквалыгу Скруджа, мальчика Скруджа, юношу Скруджа, призрак его компаньона Марли и трех призраков Рождества Земекис пригласил Джима Керри, актера с гуттаперчевым лицом. Но если черты Хэнкса в "Полярном экспрессе" легко узнавались в любом из персонажей, то о присутствии Керри в "Рождественской истории" свидетельствуют только титры - актера не разглядеть в подвижных компьютерных куклах с отваливающимися челюстями и выпадающими зубами. Говорят также, что в фильме участвуют Гэри Олдман, Боб Хоскинс и Колин Ферт - последний, во всяком случае, приезжал на презентацию отрывков из будущей картины на Каннский фестиваль.
По большому счету, только для этого и нужны здесь знаменитые актеры - освятить фильм культовыми именами, участвовать в его рекламных кампаниях. В кадре же их заменить можно кем угодно, включая Александра Филиппенко, который не очень удачно озвучил Джима Керри в русской версии фильма. Перед нами сугубо анимационное кино, где игра актеров полностью заменена игрой фантазии художников. Возможно, частично ее инспирировала, но не более того.
Наверное, следующим этапом кинотехнического прогресса станет полный отказ от услуг звезд. Они становятся элементом лишним и даже обременительным - дороги и капризны. Так что фильм Земекиса в какой-то степени можно считать призраком будущего кинематографа.
Новыми технологиями нужно овладеть. Земекису это пока удается лучше других. Он ими управляет, как автомобилем. Он уже точно знает, куда ехать и где опасные рытвины. И как не уснуть от гладкописи. Его выпирающие с экрана предметы и фигуры не витают бессистемно у вашего носа, перекрывая суть. Они умеют уходить в тень, оставляя нас наедине с главным. Пролеты над заснеженным викторианским Лондоном впечатляют, контрасты между замороженностью скупердяя и теплым человеческим миром Рождества вполне удались. Но того наслаждения, которое получаешь от подробной, неторопливой прозы Диккенса, картина не даст - это, вероятно, для кино и невозможно. "Создавать образы из обрывков мыслей", высекать мистическое напряжение из ритмов фразы - прерогатива большой литературы.
Фильм следует за повестью буквально, строчка за строчкой, все детали диккенсовских описаний и красочных портретов скрупулезно воплощены на экране - а поэтика испарилась. Возник комикс, ожившие картинки, которые не имеют самостоятельной ценности и существуют как нечто прикладное. Дело усугубляют русские актеры-дублеры: отвыкшие от классической, небытовой драматургии, они ворочают словами, как валунами. В отрывках, показанных в Канне, у Джима Керри это получалось на порядок лучше.
Развернутый хорально-симфонический саундтрек к фильму написал Алан Сильвестри, который уже лепил из рождественских хитов прелестный музыкальный пирог для "Полярного экспресса" и теперь месит то же праздничное тесто - как всегда, изобретательно и талантливо.
Сказка Диккенса откровенно назидательна. Герой на собственной шкуре убеждается в том, что лучше отдавать себя людям, чем проскрипеть свой век скрягой и мизантропом, для которого беды и смерть других - лишь необходимое избавление от излишка населения. Приоритет общественного блага, милосердия, сострадания и щедрости - вот мораль сей жутковатой, но душеспасительной басни. Сюжет ее - ревизия прожитой жизни, целительное прикосновение к реальности, пробуждение в монстре-скупердяе человека. В этом смысле она, конечно, в высокой степени сентиментальна. Как, впрочем, и сама идея Рождества, напоминающего о семейных ценностях, причем под семьей разумеются все смертные, которые, взявшись за руки, дружно шагают к неизбежному концу, - сказка оптимистична. Так, на краю могилы, под сладкое пение Андреа Бочелли и гомон веселых рождественских сорванцов, и заканчивается фильм о том, что надо помогать бедным, любить ближних и вообще делиться.
Адресат фильма неясен. Взрослого зрителя позабавят призраки, свободно летающие по залу и напоминающие то полуразложившийся труп, то огнедышащего младенца, а то Деда Мороза. От нечего делать можно вообразить еще не рожденного гения, который приспособит эти полеты во сне и наяву для воплощения, скажем, булгаковского романа про Воланда, мятущегося Мастера и летающую Маргариту. Детвора поменьше может испугаться замогильных видений, угнездившихся в соседнем кресле. Читавшим Диккенса покажется, что симфоническое полотно свели до простенькой мелодии дудки. Всем категориям зрителей будет скучновато - правда, в разные моменты фильма.
На подходе новая работа Джеймса Кэмерона - снятый в 3D фэнтези "Аватар", где живые актеры (пока в натуральном обличье) совмещены с анимированными чудищами. Иерархия ценностей в кино дает все более заметный крен в приключенческую сказку, приоритетным жанром становится видеоигра, приоритетным зрителем - детвора, художник выходит на авансцену, отодвигая актера на задний план. И судя по всему, в гонке за "Оскаром" будущего года самая яростная схватка разразится в номинации "Лучшие спецэффекты".