Поделиться
Завтра Театр сатиры отмечает свое 85-летие.
Специально к этому событию готовится музыкальное обозрение "Триумф на Триумфальной".
"Это не мы окончательно потеряли скромность и свой юбилейный вечер решили назвать триумфом, - в перерыве между репетициями объясняет художественный руководитель Театра сатиры Александр Ширвиндт. - Так было озаглавлено одно из первых обозрений Театра сатиры, которое шло здесь, на Триумфальной площади, дом 2, в 26-м году прошлого века. Мы его только позаимствовали".
...В прошлом веке на Триумфальной площади одновременно работали 16 театров. А еще раньше, на рубеже веков, в здании Театра сатиры располагался конный цирк братьев Никитиных, а рядом, в саду "Аквариум", - варьете "Олимпия". Танцовщица из варьете и шпрехшталмейстер из цирка и начнут 5 декабря свои "воспоминания о будущем".
Этих персонажей из прошлого будет интересовать в сатирическом будущем практически все: и какие песни звучали со сцены Театра сатиры, и какие спектакли играли, и что было остро и злободневно в искусстве и жизни в разные годы.
Весь цвет и гордость театра - Александр Ширвиндт, Вера Васильева, Ольга Аросева, Михаил Державин, Наталья Селезнева, Зоя Зелинская, Валентина Шарыкина, Наталья Защипина, Николай Пеньков вместе с молодыми актерами и оркестром совершат путешествие по музыкальной биографии театра.
Российская газета: Валентин Николаевич Плучек в дни особых торжеств приезжал в Театр сатиры на белом "Линкольне" и восседал на сцене в царском кресле. Какой вид транспорта и мебели 5 декабря для себя выберете вы?
Александр Ширвиндт: Ни на каких катафалках мы не поедем. Хотя, разве что на них... Все - своим ходом. Единственное, мы поднатужились и сделали обозрение - решили перелистать музыкальные страницы биографии театра. Ведь первым "завмузом" Сатиры был Дунаевский. У нас работали: Богословский, Мурадели, Родион Щедрин, Гладков, Колмановский, Дашкевич, Колкер, Френкель, Тухманов - такая обойма потрясающих личностей! Мне эта мысль в голову пришла, когда я посмотрел пятичасовое дерганье "Евровидения" и подумал: ведь была же музыка... Тогда и решили подготовить музыкальной экскурс в историю. Как всегда, не хватает времени. Но все равно назад уже пути нет. Там у нас занята почти вся труппа - от стариков до молодежи.
РГ: Сколько человек поет, сколько танцует?
Ширвиндт: Все поют и все танцуют. Даже те, кто в принципе не поет.
РГ: Художественное руководство постановкой вы осуществляете?
Ширвиндт: Сейчас уже не поймешь, кто - все навалились гуртом.
РГ: С чего начинается сюжет, чем заканчивается?
Ширвиндт: Идет 25-й год. И мы предлагаем: смотрите, как наивно тогда пели про разоружение... А заканчивается вечер таким оптимистическим апофеозом. С надеждой на выживание. Потому что многие шлягеры, которые гуляют по свету, изначально были написаны для Театра сатиры и исполнялись впервые в наших стенах. Никто ведь уже не помнит, что, например, вся музыка Гладкова из "Проснись и пой" - пошла от нас...
РГ: Хочется попросить вас порассуждать на тему актуальности названия Театра сатиры, поскольку мне очень понравилось ваше выражение, что сейчас лучше переименовать его в Театр памяти сатиры...
Ширвиндт: Вообще ненавижу это слово. Сатира - это зло.
РГ: А она вообще сейчас есть?
Ширвиндт: Сейчас - нет, поскольку все размыто. Сатира всегда и везде существовала на запретах и на всех фигах в кармане. Сегодня вседозволенность дошла до ужаса, все орут всё, что хотят, и далеко не всегда понятно против чего. Сатирическая направленность, а то и откровенная злость, перекочевала в СМИ и в трибуны любой высоты, там несут друг друга так, что просто захлебываешься. И свобода слова уже превращается в свободу поножовщины. Это страшная проблема сегодня, когда слово стало оружием. Не орудием, как говорили раньше, а именно оружием. Словом сейчас можно убить. Что и делают. "Я хочу, чтоб к штыку приравняли перо", - этот кошмар начался с Маяковского. Нельзя никакое перо приравнивать к штыку! Перо - это культура, это мировоззрение, но не кровь. А сейчас слово и сценическое, кинематографическое или телевизионное действие превратились в орудия убийства. И все, вот тебе и сатира... Когда сейчас раздают внутренние директивы или говорят на конференциях: какова программа или направленность театра, меня начинает подташнивать. Потому что направленность театра - это найти хорошую пьесу и хорошего режиссера.
РГ: Это гораздо сложнее, чем поставить пьесу.
Ширвиндт: Направленность была хороша, когда рождались замечательные келейные студии, когда появились Станиславский, Вахтангов, Таиров, Мейерхольд и так далее... А сегодня, когда все снивелировалось, даже страшно подумать, что при том, что на дворе ХХI век и существуют огромные кладези мировой драматургии, в Москве идет восемь "Мольеров", в том числе и у нас, девять "Вишневых садов", десять "Чаек"... Конечно, это все не от хорошей жизни. Нельзя без современной драматургии... Но мы сейчас что говорим: как это хорошо или как это плохо?
РГ: Это мы говорим, как есть.
Ширвиндт: Но мы должны, учитывая повод беседы, придумать что-то позитивное и говорить заздравное. Чтобы было умно, парадоксально, иронично, и искрометно, - вот как хочется, а ничего не получается... Выходит одно нытье, всем надоевшее. Я бы лучше говорил о том, что все замечательно.
РГ: Тогда вспомните, пожалуйста, последнее событие в вашей жизни, которое вас заставило рассмеяться.
Ширвиндт: Что-то не могу припомнить... Вот занятие хорошее я себе сейчас придумал - читать что-то забытое. Как модно было говорить: "Вы знаете, вчера "Войну и мир" перечел"... Перечел... Что значит, он ее никогда не читал... Ну так вот, когда чуть отпускает вечный ужас из-за выпуска спектакля, я кое-что перечитываю... Но последние две недели - все реже и реже: то с костюмами не успеваем, то с декорациями... Что у нас прекрасно - у нас же живой оркестр работает в театре. По-моему, только в трех драматических театрах Москвы такое существует. 28 человек в штате, сидят в яме. Значит, мы уникальны. Ну вот, нашли хоть что-то положительное... Я даже шапку для статьи придумал: "Симфонический оркестр в штате драматического театра". И обязательно - восклицательный знак... Так что с сатирой сейчас плохо, но мы танцуем и поем...