Поделиться
Сергей Слонимский - признанный классик современности. Его многогранный талант нашел свое воплощение в самых разных жанрах музыкального искусства.
Накануне мировой премьеры своей 19-й симфонии Сергей Слонимский встретился с корреспондентом "РГ".
Российская газета: Кому посвящена ваша 19-я симфония?
Сергей Слонимский: Я посвятил ее моему старейшему творческому другу и единомышленнику в музыкальном искусстве Владиславу Чернушенко, одному из лучших симфонических и хоровых дирижеров в мире. Под его управлением симфония и была впервые исполнена солистами и оркестром Капеллы Санкт-Петербурга.
РГ: Премьеры ваших сочинений всегда вызывают широкий общественный резонанс и необычайный интерес у публики. Некоторые из них даже были запрещены...
Слонимский: Уже Первая симфония еще до исполнения была запрещена секретариатом Союза композиторов того времени лет на пять. Она была написана в 1958 году, а впервые исполнена в конце 1962 года. И все потому, что в ней был печальный финал. Я не хвастаюсь, но я чуть ли не один из первых среди так называемых советских композиторов начал писать откровенно печальную концовку. Такие произведения были запрещены.
РГ: Наверняка запрет на какое-то из сочинений был самым неприятным?
Слонимский: Самый неприятный случай - это опера "Мастер и Маргарита". Она была написана в 1970-1971 годах, буквально сразу после того, как роман Булгакова был опубликован в одном из журналов. Первая часть оперы была исполнена в Доме композиторов. В зале сидели четыре лауреата Ленинской премии - Мравинский, Товстоногов, Давид Ойстрах и сам Рождественский, под чьим управлением опера была исполнена. Все они остались довольны музыкой. Но сидело в зале и четыре представителя обкома. Они увидели в опере нехорошую мысль, что всякая власть есть насилие над людьми. И, обидевшись за советскую власть, они решили запретить оперу. За меня тогда вступились мои благородные коллеги и старшие товарищи: профессор Арапов, фольклористка Котикова, композиторы Пустыльник, Пригожин, Финкельштейн. Они из-за этого, кстати, пострадали. Их потом старались отправить на пенсию досрочно.
РГ: Представляю, какой общественный резонанс вызвала ситуация!
Слонимский: Я как-то иду по городу и слышу: "Говорят, одного композитора собираются выгнать из консерватории за то, что он написал оперу "Мастер и Маргарита". Буквально в тот же день я встретил Иосифа Бродского, он мне и говорит: "Я сегодня уезжаю. Поехали вместе". Но я отказался: не в России жить не могу.
РГ: "Мастера и Маргариту" не удалось поставить и за границей?
Слонимский: Гамбургский театр предложил переслать им ноты оперы. Но если бы я это сделал, меня бы выгнали из Союза композиторов. Тогда они заказали эту оперу немецким композиторам. А мое сочинение там прозвучало лишь через 30 лет после написания - в 2000 году. Но это уже была не первая инсценировка оперы "Мастер и Маргарита", какой она могла бы стать, а скорее последняя. А жаль, потому что музыка воспитывает.
РГ: Кто вам в свое время привил любовь к симфонической музыке?
Слонимский: Прежде всего мои родители. Мой отец, писатель Михаил Слонимский, который в свое время был учеником Максима Горького. Моя мать, которая очень любила музыку и играла дома. Еще моя няня - русская крестьянка Матрена Александровна Никитина, которая жила в нашем доме 30 лет и с годами стала другом семьи. Матрена Александровна была человеком, похожим на героиню "Матрениного двора" Солженицына. Впоследствии я, кстати, посвятил ей ряд своих сочинений.
РГ: Ваша няня хорошо разбиралась в музыке?
Слонимский: Правильнее будет сказать "очень хорошо разбиралась в музыке". Когда я, еще будучи мальчишкой, играл в музыкальной школе на фортепиано, она присутствовала на моих занятиях и следила за моей игрой. Помню, как-то она пришла домой и сурово сказала родителям: "Сережа два раза в Бахе смазал".
Позже к симфонической музыке меня продолжали приучать и мои учителя. Кроме того, были друзья моего отца - Михаил Зощенко, Евгений Шварц и Константин Федин. Они часто бывали у нас дома. Во время войны я целый год приходил в квартиру Константина Федина, чтобы позаниматься у него дома на пианино. У меня дома тогда не было своего музыкального инструмента.
С творчеством Евгения Шварца я познакомился, когда мне было лет шесть, не больше. Я тогда посетил свой первый в жизни спектакль - "Красную Шапочку". И во время первого акта испугался даже не волка, а доброго медведя, который начал реветь на сцене. Я стал теребить маму за рукав и просить, чтобы мы ушли. Дома я вспомнил речевые интонации зайца, лисы и сочинил песенки. Когда Евгений Львович пришел к нам домой в очередной раз, он их послушал - и они ему понравились. Он был человеком, который излучал терапевтическое, можно сказать, лечебное тепло. Кроме того, Евгений Шварц был добрейшим человеком, который изумительно чувствовал психологию детей.
РГ: А каким вы запомнили Михаила Зощенко?
Слонимский: Михаил Зощенко был очень серьезным, задумчивым, глубоким человеком. Он не был шутником и никогда не острил. В свое время на меня сильное впечатление произвела его книга "Перед восходом солнца". Я еще мальчишкой ее изучал, в те годы, когда она была под запретом. Многие мысли о жизни я извлек именно из нее.
РГ: Говорят, Михаил Зощенко был и одним из первых, кто разглядел ваш музыкальный талант?
Слонимский: Было такое. Я заканчивал консерваторию скрипичным концертом. Стоит отметить: это была очень печальная, грустная, трепетная музыка в духе соль-минорной симфонии Моцарта или симфонии Чайковского. Когда Михаил Зощенко услышал по радио это сочинение, он позвонил моему отцу и сказал: "Вот знаешь, это музыка. Только финала нет". И он был прав - по радио исполнялась лишь первая часть концерта. Пусть это было еще незрелое сочинение, несамостоятельное, но для меня было очень важно, что Михаил Зощенко отметил мои труды. Профессионалы тогда меня еще вообще не считали за композитора, думали, что из меня получится какой-нибудь музыкальный критик, ученый-музыковед или пианист. Никто не думал, что я буду писать много симфоний. Это и для меня самого было неожиданностью. У меня было очень позднее развитие. Когда я заканчивал консерваторию, я еще не сложился как личность.
Мне кажется, пока человек не совершил ряд более или менее смелых, по-граждански самоотверженных поступков, он не может еще быть творцом. Как говорил Михаил Зощенко: "Испуганный художник - это потеря квалификации". В более молодом возрасте мои сочинения вызревали постепенно и зачастую имели несколько редакций. До напечатания я несколько раз проверял их, дорабатывал. Сейчас пишу быстрее, на одном дыхании. Ведь дистанция между замыслом и воплощением должна быть минимальной и почти неощутимой.
РГ: А музыку к кинофильмам вы тоже пишете на одном дыхании? Говорят, что мелодии к "Республике ШКИД" вы написали за считаные дни?
Слонимский: Свою работу над музыкой для фильма "Республика ШКИД" я начал по инициативе режиссера киноленты Геннадия Полока. Он услышал мои "Песни "вольницы". Большую помощь мне тогда оказал директор "Ленфильма" Илья Киселев. Он сам бывший беспризорник, вызвал к себе, говорит: "Вы современный композитор, пишете симфонии, а тут беспризорники, они жалостливые песни пели. Вы, наверное, не хотите такое писать". А сам, наверное, подумал: "Не можете". Я говорю: "Спойте". Он запер дверь и два часа мне пел.
Позже друг моего отца Алексей Пантелеев выразил то же беспокойство. Он тоже весьма деликатно говорил мне: "Вы современный композитор, наверное, не хотите писать жалостливые мелодии беспризорников". Я говорю: "Хочу. Вы мне дайте текст". Он вспомнил лишь одну строчку: "По приютам я с детства скитался, не имея родного угла. Ах, зачем я на свет появился, ах, зачем меня мать родила...", а дальше забыл. Я сказал: "Попробую сочинить мелодию. Если она вам понравится, вы напишете мне еще два куплета, не понравится - я отказываюсь писать музыку". Но мелодию я подобрал достаточно быстро, и Пантелеев одобрил: "Это та мелодия, которую я забыл!" А я подумал: "Значит, попал!" (смеется).
Справка "РГ"
Сергей Михайлович Слонимский родился в Ленинграде 12 августа 1932 года в семье одного из основателей литературного кружка "Серапионовы братья" писателя Михаила Леонидовича Слонимского. В своем творчестве Слонимский обращается практически ко всем жанрам академической музыки: симфонии, опере, балету, хоровым и камерным произведениям. Среди многочисленных сочинений композитора: опера "Виринея", опера "Мастер и Маргарита", опера "Мария Стюарт", опера "Видения Иоанна Грозного", балет "Икар", балет "Принцесса Пирлипат". Широкая публика знакома с творчеством Сергея Слонимского по произведениям, звучащим в кинофильмах "Интервенция" и "Республика ШКИД".
Владислав Чернушенко, дирижер, хормейстер, народный артист СССР:
- С Сергеем Слонимским мы знакомы со студенческих лет. Я тогда незаметно совмещал учебу на дирижерско-хоровом и теоретико-композиторском факультетах, а Слонимский, будучи старше по курсам, уже слыл одним из "богоизбранных" среди композиторов и пианистов. Непосредственное же творческое соприкосновение произошло после моего экзамена по специальности, когда я дирижировал симфонией Слонимского. В то время она не имела номера, ибо была единственной. Исполнение было признано удачным. Автор с этим был согласен. Результатом оказалось мое поступление в аспирантуру, а дальше все пошло естественным путем. Время показало, что тот выбор музыки стал прологом для многотомного или, правильнее сказать, для многолетнего романа, который по обоюдному согласию продолжается и по сей день.
Слонимский - композитор подлинный. Его творческий труд - гранитный блок уложенный в основание отечественной культуры. И дело не в таланте, не в энциклопедической его образованности, а в высоконравственном чувстве ответственности перед временем, в сопричастности к судьбе страны и народа, в разделенности испытаний, выпавших на долю простых людей. Его музыка не для элиты. Она общечеловеческая. Сохраняя традиции русских классиков, следуя их главным заповедям, он говорит языком современности. Его речь оригинальна и узнаваема. Узнаваема потому, что в ней живет мелодия. А мелодия имеет те же корни, которые питали творчество Глинки, Чайковского, Шостаковича. Владея в совершенстве всем современным музыкально-техническим арсеналом и "попробовав на зуб" многое, Слонимский всегда остается верен себе. И это не игра холодного расчетливого ума, а позыв души, направивший "руку сердца".
Слонимского слушают и пожилые, и юные, слушают со вниманием, интересом и даже восторгом, понимают как музыканты-профессионалы, так и воспитанные любители музыки и курсанты военных училищ. Значит, в этом люди черпают для души своей нечто важное, без чего человеку мыслящему и чувствующему будет чего-то недоставать.
Мне нравятся все его сочинения. Но особо любимые все же концерт для хора "Тихий Дон" и ораториальная сюита "Виринея". И то и другое - образцы высокой классики.