Кто и как нас лечит? Вопрос, который волнует без исключения всех. Главный уролог минздравсоцразвития, профессор Дмитрий Пушкарь убежден: более всего это зависит от качества медицин ского образования.
Наша беседа с Дмитрием Юрьевичем состоялась после очередной, уже 91-й по счету, операции по удалению рака предстательной железы с помощью робота-манипулятора "Да Винчи". Первая, о которой писала "РГ", была в ноябре 2008 года. В Москву тогда специально прилетел из Америки Випул Патель - врач, имеющий огромный мировой опыт в проведении таких операций. И вот мы снова в больнице N 50.
Операционная выглядит не традиционно: в ней темно, голова пациента низко опущена. Нет привычных скальпелей, зажимов. Только роботический манипулятор, действиями которого управляют медики. Вот бразды правления берет Дмитрий Пушкарь. Потом на его место садится Владимир Дьяков. Потом снова Пушкарь. В углу операционной молча сидит ассистент Константин Колонтарев. Двери самой операционной открыты, в ее "предбаннике" с фонендоскопом наперевес сидит анестезиолог Сергей Дробышев. Впечатление такое, что и Колонтарев, и Дробышев вовсе ничего не делают - просто присутствуют. Но все они - одна команда, в которой каждый незаменим.
Именно все вместе они достигают фантастических результатов - того, что пациент после удаления рака простаты на второй или третий день уходит из стационара. И главное: он не становится инвалидом. Он может не только работать, сохранена в ряде случаев - и это очень важно - его мужская функция. Есть у такой методики и еще одно огромное преимущество: здесь не отказывают в хирургической помощи даже тем, кому за семьдесят.
Российская газета: Дмитрий Юрьевич, робот "Да Винчи" в операционной - очень дорогое удовольствие. Одна такая установка сейчас стоит почти 250 млн рублей. А сколько надо? При каких заболеваниях их использование целесообразнее всего? Спрашиваю вас об этом, потому что именно вы "привезли" роботов в Москву, начали их применять, обучили и обучаете этому искусству своих сотрудников.
Дмитрий Пушкарь: В нашей клинике сформированы три полноценные бригады для работы с "Да Винчи". Подобные технологии должны использоваться лишь в тех случаях, когда речь идет об операциях, требующих не только удаления органа, но и сохранения функциональных возможностей пациента. А вот применение роботизированной техники при операциях, скажем, по удалению матки или почки не оправданы ни с точки зрения техники проведения оперативного вмешательства, ни с экономической. Однако такое, к сожалению, происходит: в подобных случаях диктует не здравый смысл, а мода. Стреляем из пушек по воробьям.
РГ: Так где такие роботы должны быть прописаны, чтобы ваши операции перестали быть уникальными, а стали доступными всем нуждающимся?
Пушкарь: Ответ не прост. Думаю, что ваш вопрос преждевременный. Пока роботические операции - удел специализированных центров. Данная технология должна быть отработана и успешно перенесена в другие клиники и регионы.
РГ: А как быть пациенту, живущему в глубинке? Ему срочно нужна операция. И что? Прикажете ему ждать?
Пушкарь: Нет. Такому пациенту сегодня может быть предложена квота минздрава и выполнение подобной операции в любом федеральном центре: у нас сейчас два робота в Питере, три - в Москве, один - в Ханты-Мансийске, один - в Свердловске. Операция будет проведена бесплатно, хотя государству она обходится примерно в 200 тысяч рублей.
РГ: Нередко закупается супертехника, стоящая громадных денег, но на всю катушку она не используется. Вот данные Росздравнадзора, который проверил более 1500 лечебно-профилактических учреждений по использованию диагностического оборудования: в 660 из них в прошлом году зафиксировано 1197 случаев простоя медоборудования. Самого дорогого, самого современного. Причины? Прежде всего отсутствие подготовленных специалистов. Далее идут отсутствие расходных материалов, а также неисправность техники, кстати, тоже из-за отсутствия нужных специалистов. Согласитесь, Дмитрий Юрьевич, разве может просто выпускник с дипломом о высшем медицинском образовании начать работать в вашей операционной?
Пушкарь: Нет и не должен! Выпускник медицинского вуза, а сегодня мы говорим о выпускниках нашей страны, прежде всего должен иметь желание вообще работать врачом. Это наша первая и очень больная проблема. Зачастую у выпускника медицинского вуза такого желания нет. Более того, он даже не представляет, что значит быть врачом. Нынешнее положение врача в обществе сведено к обслуживающему персоналу. В этом виновата не только наша система образования, но и мы сами, согласившись с тем, что есть "медицинское обслуживание", а не медицинская помощь.
С другой стороны, молодой врач сегодня - это, к сожалению, часто малообразованный человек в отличие от выпускника американского или европейского медицинского вуза. Сплошь и рядом российские молодые доктора не разбираются в искусстве, литературе, человеческих отношениях.
РГ: Стихи Пушкина, музыка Чайковского, современный джаз, по-вашему, столь важны для медика?
Пушкарь: А как же? Я не имею в виду именно Пушкина или Петра Ильича. Имею в виду общую культуру человека. Без нее нет умения вести диалог с пациентом. А это необходимые слагаемые врачевания. В то же время эти люди знают, что они не могут рассчитывать на высокую зарплату и соответствующее положение в обществе. Не говоря уж о формальном постдипломном обучении: привычные ординатура и аспирантура превратились в формальное получение никому не нужных бумажек.
РГ: Тут вы ошибаетесь! Такие бумажки очень даже нужны для получения престижного места. Чтобы, например, стать врачом высшей категории.
Пушкарь: Современная медицина непростая штука. Вы видели наши операции с применением робота. Да и не только такие операции. Инновации доступны лишь образованному человеку. Во всех странах мира, а наша страна, к сожалению, здесь исключение, врачи - наиболее образованная часть общества. Когда в Америке спрашивают кого-то, чем он занимается, и слышат в ответ, что он врач, это значит, что вы имеете дело с человеком образованным. С человеком, который сперва окончил обычную школу, где хорошо учился, затем успешно сдал экзамены в колледже, поработал год-два, поступил в медицинскую школу и учился 15 лет, чтобы стать специалистом. Он очень образованный человек. И ему легче освоить современные операции, в том числе и с применением роботов.
Давайте встанем на неформальную позицию. И спросим: можно ли стать урологом через два года после окончания института, не сделав ни одной полноценной операции за время ординатуры? Естественно, нет! Это я вам говорю как главный уролог минздравсоцразвития. Могу сказать вам, что данная система образования будет пересмотрена в ближайшем будущем.
РГ: Вы говорите об этом так уверенно? Какие у вас для этого основания?
Пушкарь: Минздравсоцразвития нацелено на работу в данном направлении. Там есть понимание, что без реальных, сиюминутных шагов изменить лицо медицинской помощи нельзя. Высокотехнологичной - тем более. Необходима полноценная интеграция отечественной медицины в мировую.
РГ: Это в прекрасном будущем. А как быть с той армией урологов, которые уже или недавно, или давно закончили мединститут. Как им прийти в операционные, подобные той, в которой я сегодня была?
Пушкарь: Мне радостно сообщить, что подписан и утвержден единый государственный "Порядок оказания медицинской помощи больным урологического профиля".
РГ: О необходимости такого документа я слышала, по-моему, еще лет двадцать назад...
Пушкарь: Вы правы. Подобного документа не было с конца шестидесятых годов. Говорили о нем много. А вот теперь, наконец, удалось добиться, что он появился.
РГ: Не получится так, как у нас, увы, часто бывает: документ хорош, а вот следование ему, выполнение его предначертаний оставляет желать лучшего.
Пушкарь: Думаю, так не произойдет. Есть у меня для этого основания. Прежде всего заинтересованность в его появлении и в его действенности не только нашего урологического сообщества, но и руководителей минздравсоцразвития, в особенности департамента организации медицинской помощи и развития здравоохранения. Мы не должны забывать, что порядок - это своего рода закон, который, к примеру, предусматривает базовое необходимое оснащение урологического кабинета и урологического отделения. И, поверьте мне, там приняты современные международные стандарты. Врачи-урологи получают реальную возможность работать в современных условиях. То есть теперь сослаться на неукомлектованность, отсутствие чего-либо специалистам не удастся. Сделан первый шаг. Теперь дело за урологическим сообществом.
РГ: Деньги для всего этого есть?
Пушкарь: Мы говорим о законе, об обязательном его исполнении. К примеру, урологический кабинет может считаться полноценным только после его укомплектования.
РГ: А главный врач больницы в глубинке скажет: у меня на это денег нет. Что тогда?
Пушкарь: Такое допускаю. Но до сегодняшнего дня специалисты не имели возможности официально потребовать у руководства подобного оснащения. Теперь же право на это у них есть.
РГ: Право есть. Живых денег у руководителя нет.
Пушкарь: Смею надеяться, что бюджетное финансирование рассчитано на тот базовый стандарт оснащения, который принят в "Порядке". Возрастет роль общества урологов. Они вместе с государственными органами начнут разрабатывать квалификационную оценку ныне работающих специалистов-урологов. Наша страна - единственная в мире, где урологии учат два года вместо шести. Это снижает качество образования. И, как следствие, качество медицинской помощи. Такое не может, не должно продолжаться! С этим будем бороться - и я как главный уролог страны, и все российское общество урологов.