Не слишком ли много в России университетов? Почему МГУ оказался чуть ли не во второй сотне одного из международных рейтингов? Какую самую крупную взятку предлагали ректору МГУ? Насколько успешно идет реализация нацпроекта "Образование"?
На эти и другие вопросы подробно ответил гость "РГ" ректор МГУ им. М.В. Ломоносова Виктор Садовничий.
Нестандартный статус
Российская газета: Особый статус дает МГУ и СПбГУ право не только выдавать собственные дипломы, но и разрабатывать свои стандарты. Чем они будут отличаться от государственных?
Виктор Садовничий: Есть один важный момент в законе: стандарты должны быть, во-первых, уникальными, не ниже государственных, а во-вторых, опираться на существующие госстандарты. Только так. Наши стандарты сейчас как раз в процессе разработки.
РГ: Что нового ждет студентов?
Садовничий: Мы будем разрабатывать принципиально новые стандарты, новые подходы к подготовке студентов. Мы видим, что завтрашний выпускник университета будет строить новую экономику знаний и высоких технологий, экономику лидерства и инноваций. Мы будем растить новое поколение, поколение творческих личностей, ориентированных на производство идей, инноваций. Эти ребята будут непрерывно вращаться в инновационной инфраструктуре университетского комплекса, свободно владеть иностранным языком, обладать менеджерскими навыками, междисциплинарным образованием. Они будут принимать активное участие в формировании собственных образовательных траекторий, их мнение будет влиять на корректировку наших стандартов. У них будет широчайшая научная практика в профильных НИИ Московского университета и РАН, начиная с ранней стадии обучения, возможность реализовывать свой творческий потенциал на всех стадиях обучения, от студента первого курса до молодого специалиста. Кроме того, будем работать с непрофильными предметами.
РГ: Какими, например?
Садовничий: Условно, возьмем физкультуру. Она обязательна. Ее нельзя отменить. Но как сегодня проходят эти занятия? К примеру, вторая пара, с 11 до 13 часов - физкультура. Студент первую пару сидит в галстуке и пиджаке, в перерыве бежит в раздевалку, натягивает тренировочные и пулей в зал - заниматься. А к 13.00 он уже должен быть соответственно переодет и слушать лекцию. Некоторые не успевают даже душ принять. Считаю, что все занятия физкультурой надо перевести на вечернее время, на профессиональные занятия в группах. По возможностям и по интересу. Любите вы фехтование - пожалуйста, должна быть возможность дважды в неделю вечерами приходить в зал и практиковаться. Таким образом, для утренних занятий мы освобождаем около четырех часов.
Есть некоторые предметы, которые, по моему убеждению, безусловно, надо выводить из программы или с чем-то компоновать. Например, ОБЖ.
РГ: Кстати, у федеральных университетов и тех, которым присвоен статус национальных исследовательских, есть отдельная строка в бюджете?
Садовничий: Нет.
РГ: А у вас?
Садовничий: В госбюджете на 2010 год мы идем отдельной строкой.
Изюм для вундеркинда
РГ: У всех на слуху скандал с проверкой знаний первокурсников, когда и на мехмате, и на журфаке студенты из рук вон плохо написали контрольные работы. Среди них были и "стобалльники" по ЕГЭ. Вы как ректор приняли какие-то решения по этим студентам? История закончилась?
Садовничий: Такие контрольные работы проходят в университете уже десятки лет. На любом факультете где-то через месяц после начала учебного года дается контрольная для первокурсников минут на 20. Чтобы преподаватель понимал, на каком уровне ему читать лекцию и как вести семинары и составлять упражнения. И вообще это очень интересно. Мы, профессора, между собой все время обсуждаем, как прошел прием, что за ребята к нам пришли.
Контрольные - это естественный учебный процесс. Что важно - они проверяют другой сектор, чем ЕГЭ. На журфаке это орфографическая грамотность и умение со слуха написать текст. Я, признаюсь, лично взял все эти работы, взял объяснительные и сам все изучил. Действительно, со слуха первокурсники писать не умеют. И это объясняется недостатками работы школы, понижением уровня преподавания в классах. 82 процента написали диктант на "двойку", то есть сделали больше восьми ошибок.
Мы не ставили цель сравнивать результаты контрольных и ЕГЭ. Но, конечно, одним глазом подсмотрели. И знаете - есть все: и "стобалльники", сделавшие 10 ошибок, и не сделавшие ни одной. Но подчеркиваю - это не проверка результатов ЕГЭ.
Всех, кто плохо написал контрольные работы, мы "посадили" на допзанятия.
РГ: Как думаете, количество отчисленных после первой сессии увеличится?
Садовничий: Посмотрим. У нас до сих пор в среднем отчислялось от 5 до 15 процентов. Мехмат в прошлом году отчислил 9, филологи - 16.
РГ: Для вас ЕГЭ был поначалу неприемлем. Сейчас смирились?
Садовничий: Я бы не сказал. Я остаюсь при своем: считаю, что ЕГЭ - не единственно возможный способ отбора ребят для поступления в университеты. Если слепо следовать ЕГЭ, мы потеряем самую ценную для нас часть талантливых ребят.
Мне недавно написала мама школьника. Сын учится в девятом классе, начал серьезно задумываться, куда поступать, у него математический склад ума. Он посещает спецкружок, с заинтересованными ребятами решает нестандартные задачи, участвует в различных олимпиадах и т.д., слушает дополнительные лекции. Намного обогнал школьную программу, ему это действительно интересно, он живет этим. Но проходя на время тесты такого мини-ЕГЭ для 9-го класса, мальчик не всегда получает хорошие результаты. Почему? Парень отвечает: мне неинтересно решать такие задачи, в них нет изюма.
Понимаете? Важно, что мы все-таки добились и утвердили олимпиады как полноправного игрока по отбору талантливых ребят. А это огромное движение. В прошлом году в школьных предметных олимпиадах приняло участие почти полмиллиона ребят. Больше чем половина выпуска.
РГ: На заседании экспертной комиссии по ЕГЭ у президента вы говорили о разделении экзамена по математике на уровни...
Садовничий: Да, я предложил сделать 2 экзамена - обычный и профильный. Математика, конечно, нужна как выпускной экзамен. Но, например, для поступления на мехмат МГУ нужен немного другой уровень. Уровень профильных классов.
У меня есть и другие мысли по поводу единого. Например, предлагаю создавать независимые центры тестирования. При научно-методическом контроле Союза ректоров. Как везде в мире. Ребенок выбирает центр, сдает там экзамены и результаты приносит в высшую школу.
Взятки не гладки
РГ: В самый острый момент кризиса некоторые студенты-платники вынуждены были переходить на заочное отделение, так как не в силах были оплатить обучение на дневном. Вы как эту проблему решали?
Садовничий: Мы переводили по возможности платников на бюджетные места. По определенным критериям отбора, естественно: сколько сессий сдано на "отлично", начиная с какого курса... Тогда мы перевели на бюджет несколько сотен человек.
РГ: Сейчас какая пропорция контрактников и бюджетников?
Садовничий: Примерно поровну. Кризиса в этом смысле университет не чувствует.
РГ: А какая самая дорогая специальность сегодня?
Садовничий: Сразу скажу, что у нас есть определенный минимум стоимости обучения, ниже которого мы не имеем права спуститься. Иначе потеряем в качестве образования и условий. Этот минимум считается по формуле "бюджетное финансирование, поделенное на число студентов".
Каждому факультету, исходя из предложений, разрешено поднимать плату за обучение. Минимальная себестоимость - где-то около 6 тысяч условных единиц в год. Граница может быть повышена до 8 (как в случае с юриспруденцией), в очень редких случаях до 9 тысяч - это, как правило, на популярные специальности, где небольшой набор, на иностранный язык. Но в среднем - 6-7 тысяч у.е.
РГ: Неожиданный вопрос от одиннадцатиклассника Стаса из Воронежа. Он спрашивает напрямую: "Какую максимальную взятку за помощь в поступлении вам предлагали"? Видимо, усиленно готовится поступать.
Садовничий: Я веду прием уже 20 лет. Честно говоря, денежную взятку мне ни разу не предлагали. Были звонки, были нажимы, были какие-то высокие намеки на то, что "мы будем дружить с университетом", что-то построим, что-то отремонтируем. А вот был забавный случай, когда я был еще аспирантом мехмата, подрабатывал репетитором. И вдруг одна девушка перед самым экзаменом приходит и, сделав большие глаза, говорит: "Я на все согласна. И моя мама тоже". Не знаю, кто был в тот момент больше напуган - она или я. Взятки на мехмат бесполезны, в первую же сессию все равно вылетишь, если ничего не знаешь. Но в целом проблема коррупции есть.
РГ: Походяев Александр из Сочи спрашивает: "Я являюсь ветераном боевых действий. Имею ли я право на внеконкурсное поступление в МГУ на экономический факультет?"
Садовничий: Да. Это относится к правилам приема по льготам.
РГ: Какая у вас ситуация с инвалидами и другими льготниками? В прошедшую приемную кампанию было много шума насчет "липовых" льгот.
Садовничий: И у нас были такие случаи. Но мы сумели вовремя и четко выделить тех, кто действительно имеет право на льготу, от мошенников.
Место под рейтингом
РГ: Вопрос от Ольги Драгуновой, преподавателя вуза из Москвы: "Влияет ли Российский союз ректоров на процессы в образовании?"
Садовничий: Влияет, с моей точки зрения. Судите сами: ни одно решение по вузам не проходит без обсуждения в РСР. Причем не было ни одного заседания, на которое бы не пришел министр Андрей Фурсенко. Конечно, есть госполитика в образовании, и она часто вызывает дискуссии в нашей общественной организации. Но есть очень много принципиальных вопросов, которые решил именно Союз ректоров. Например, систематизация школьных олимпиад, коррекция ЕГЭ, введение института президентов вузов - все это случилось после наших обсуждений и рекомендаций.
РГ: Читательница Ирина Иванова интересуется: "Почему МГУ не занимает высокие места в международных рейтингах вузов, составленных не в России? Не задевает ли вас этот факт?"
Садовничий: Безусловно, это не правда. Те места, которые в некоторых рейтингах отводятся ведущим вузам России, не отражают их реальный потенциал. Все это вынудило меня заняться вопросом рейтингов, причем в жесткой форме. Итогом стало проведение конференции по рейтингам в МГУ с участием зарубежных агентств. Приехали представители рейтинга ТАЙМС. Это коммерческая фирма, созданная супружеской парой. Их рейтинг действительно довольно раскручен. Мы им предъявили наши аргументы, указали на явные ошибки. В результате приняли меморандум, где мы требуем от всякого агентства, которое рейтингует высшие учебные заведения, соблюдать определенную конвенцию, обеспечить прозрачность, доступность информации. Все подписались единогласно. А ТАЙМС учли наши доводы и, по устной информации от агентства, перемещают МГУ мест на 60 вверх.
К чему я это все говорю? У нас смотрят эти рейтинги и так, между прочим, часто говорят: что, мол, тут учиться, надо ехать за границу, вот там образование... Это ведь не так. К вопросу рейтингов надо относиться очень серьезно. Необходимы независимые рейтинговые агентства. И если уж мы, вузы, соревнуемся, кто лучше, то и здесь нужен жесткий контроль. Посмотрите, как все следят за спортивными соревнованиями, чтобы там не было подлога, ошибки. Мы за то, чтобы играть и на чужом поле, и по общим правилам. Но пусть судейство будет объективным, а правила - известны заранее.
РГ: Кто вообще оценивает вузы в рейтингах?
Садовничий: Насколько я знаю, например, рейтинг ТАЙМС основывается на опросе независимых экспертов - где-то 60 процентов баллов набирается за счет этого. Известно, что значительная часть запросов попадает нашим выпускникам, работающим сейчас в зарубежных университетах. И, увы, известно, что не все поддерживают именно свой университет. Конечно, у каждого своя точка зрения. Но все-таки вы же получили базовое и основное образование, благодаря которому вас и приняли за границей, здесь, в России...
Игра в классику
РГ: Вопрос от читательницы с Урала: "Почему МГУ не развивает свою филиальную сеть? Филиалы у вас есть, но их значительно меньше, чем у других вузов".
Садовничий: Здесь либо полное непонимание ситуации, либо тонкий юмор. Филиальная сеть у МГУ есть. Конечно, есть вузы, где по 50 и по 100 филиалов, нам до них далеко. Я считаю, что это попросту собирание денег за пределами своей сферы. У Московского университета пять мощнейших филиалов: на Украине, в Азербайджане, в Казахстане, Узбекистане, Таджикистане. Например, филиал в Севастополе на Украине - это около тысячи студентов, они учатся за счет бюджета МГУ, наши профессора ездят к ним с лекциями, а в конце обучения студенты приезжают в Москву на год для дипломной работы.
В Астане около 800 студентов. Финансирование этого филиала - грант президента Назарбаева. Этих ребят мы тоже привозим в Москву на год, а то и на два. В Азербайджане чудный филиал. Президент этой страны отвел сейчас 7 гектаров земли на берегу моря, недалеко от центра Баку, под кампус. Сейчас как раз начинается строительство. В Ташкенте филиал в центре города, учится 400 человек. Кстати, сейчас обсуждается создание филиала в Бишкеке.
РГ: Вопрос от преподавателя Ольги Кабалик из Владивостока: "Нужно ли стране столько федеральных университетов, сколько сегодня создано?"
Садовничий: Это вопрос государственной политики и образования. Я считаю, что создание федеральных университетов в стратегически важных точках, таких как Юг России, Дальний Восток, Сибирь, - хорошая вещь. Дальний Восток - это форпост. В Сибири от университета до университета по две тысячи километров. Считаю, что это оправдано.
РГ: В Архангельске сейчас как раз формируется Северный федеральный университет. Там объединяются педагогический, лесотехнический институты, вроде бы собираются еще присоединить медицинский... И каких дров можно наломать с теми же медиками, когда их пытаются объединить с лесовиками или с технологами, которые корабли строят?
Садовничий: Вы сказали как раз то, что я думаю. Безусловно, можно натворить ошибок с таким формальным объединением, желая показать, что, мол, и так можем. Каждый институт - это своя школа. Насколько комфортно эти школы будут развиваться в новой структуре? Понимаете, иногда ради одной школы стоит держать и университет. В случае с Северным федеральным университетом конкретное решение следует принимать, взвесив все обстоятельства.
РГ: Не пора ли приступать к деуниверситизации образования? Вряд ли ставшие вдруг университетами бывшие институты стали лучше готовить узких специалистов.
Садовничий: Мое мнение: столько университетов в нашей стране не нужно. Сегодня их 3500 с филиалами. Мне иногда возражают: вы не хотите, чтобы ребята учились? Я как раз очень хочу, чтобы они учились. Но учиться можно и в меньшем количестве вузов. Посмотрите: у нас процветает халтура, некоторые такие "вузы" занимаются практически продажей дипломов. И уже причиненный вред от этого мы еще долго будем считать.
Конечно, надо сокращать количество вузов. Но как? Просто закрыть университеты и выставить студентов за порог нельзя. Значит, надо ужесточать систему лицензирования. Надо каждый раз оценивать, способен ли этот вуз учить на университетском уровне. Только после того как лицензия говорит, что нет, надо думать, как перевести ребят в более достойный университет. Этот путь, очевидно, правильный, но трудный.
РГ: Есть ли будущее у классического университетского образования в регионах?
Садовничий: Такая тревога есть. Но возьмем региональный классический университет, который по рейтингу или по классу ниже, чем столичный. Но по той роли, которую он играет для региона, его заменить ничем нельзя. Если этот университет убрать, то может весь регион уйти в никуда.
Мост в космос
РГ: Как вы видите развитие университетской науки, в частности, что в будущем будет с аспирантурами?
Садовничий: Я вообще считаю, что по ряду направлений для аспирантов надо увеличить срок обучения до четырех лет. По таким направлениям, как биология, физика, химия, три года просто мало. И надо регулировать направления подготовки.
РГ: Очень много сегодня аспирантов-гуманитариев, техников не хватает...
Садовничий: Вы правы. Случись что - а у нас и мосты строить некому. Я недавно был на Байконуре - запускали наш спутник. Что такое Байконур? Это территория нескольких европейских государств. Более десяти пусковых установок. Расстояние между ними - сотни километров. И обслуживает этот огромнейший комплекс десять тысяч специалистов: инженеров, техников, управленцев. Меня не покидала мысль: а вот сейчас мы не подготовим новых таких специалистов для поддержания этого комплекса. Что будет? Есть, конечно, и Бауманка, и МФТИ. Но этого мало. В целом уровень естественно-научного и инновационного образования необходимо поднимать.
РГ: Вопрос Игоря Зотова, педагога: "Бисмарк говорил: "Франко-прусскую войну выиграл не солдат, ее выиграл прусский учитель". Может ли Россия добиться успеха с российскими учителями, которые находятся в таком бедном положении?" Виктор Антонович, вопрос не случаен: вы уже 15 лет председательствуете в Большом жюри главного педагогического конкурса "Учитель года".
Садовничий: Действительно, через конкурс прошли тысячи учителей. Со многими я знаком. Честно говоря, были времена, когда без слез нельзя было на эти конкурсы смотреть. Это были абсолютно брошенные люди. Сейчас многое изменилось в лучшую сторону, но все-таки положение учителя не то, каким должно быть. Но вот в школу по-прежнему не хотят идти работать. Непрестижно. А школе сегодня очень нужны не только педагоги, но и просто мастера своего дела, инженеры, например. Безусловно, нельзя в школу посылать любого, лишь бы только пошел. В царской России, например, были испытательные сроки для учителей. Только после этого допускали в класс. Я бы сегодня говорил о создании подобия ординатуры для педагогов.
РГ: В 2011 году МГУ и вся страна страна будут отмечать 300-летие Михаила Ломоносова. Как университет собирается отмечать эту большую дату? И как вы защищаете свой бренд?
Садовничий: В 2011 году мы запускаем большой 500-килограммовый спутник "Ломоносов". Мы уже выбрали платформу, в производстве все оборудование. Монтаж спутника будет осуществлять ВНИИЭМ. А оборудование делает наш университет. Подписаны все соглашения.
Еще один проект с именем "Ломоносов" - супервычислитель. Это имя предложил ученому совету для обсуждения президент страны. Супервычислитель мы уже запустили. Он, кстати, занял 12-е место в мире по количеству операций в секунду. В России - самый мощный, 414 терафлопс. А 1 терафлопс - это 1 триллион операций в секунду! В мире больше ни у одного университета нет собственного компьютера с такой скоростью.
РГ: Читатель по фамилии Гетман из Краснодара интересуется: какие качества нужно развивать студенту-математику, чтобы стать ректором МГУ?
Садовничий: Сразу скажу, что в ректоры абсолютно не собирался. Более того, в 1991 году, когда распался СССР, я был первым проректором университета и просто по определению считал, что на этом моя роль как администратора завершена. Я был молодым математиком, собирался и дальше заниматься только наукой. Но по воле случая попал на обсуждение в высокие кабинеты и услышал, что в ректоры МГУ рекомендуется человек, который, с моей точки зрения, никак не мог эффективно эту роль осуществлять. Тогда-то я и решил бороться. Так что это был случай. Но я вступил в борьбу и выиграл ее.
Легенды о Главном корпусе
Вокруг Московского университета ходит много легенд, особенно вокруг главного здания (ГЗ). В Интернете даже сообщество специальное есть...
- Надо и мне туда вступить, - шутит Садовничий. - Я ведь, так сказать, "абориген", один из немногих, кто с 1958 года, по сути, не выходит из ГЗ. Я там учился, жил, будучи аспирантом, потом с семьей. И сейчас живу.
Я, наверное, единственный человек в Москве с пропиской, но без собственной квартиры. в паспорте адрес: МГУ, Ленинские горы, корпус Л, квартира 38.
Расскажу, как строили главный корпус университета - это ведь был первый в то время небоскреб в стране. Собирались, как водится, догнать и перегнать Америку по высоте. Но в Америке небоскреб сажается на камень: бурят почву до тех пор, пока не дойдут до скалы. А в Москве, оказалось, нет скалы. И исследования почвы показали, что по такому "американскому" принципу высотку не построить. Но Лев Владимирович Руднев, архитектор главного здания, очень кстати вспомнил закон Архимеда: на тело, погруженное в воду, действует выталкивающая сила, равная весу вытесненной жидкости. И он решил сделать под зданием полую "коробку" глубиной 20 метров. И эта "коробка" с двухметровыми бетонными стенами как бы плавает в грунте. Это уникальное явление, когда небоскреб построен по этому закону.
Под зданием МГУ есть три этажа. На первом, "подземном" - дом быта. Далее вниз - все инженерные коммуникации, трубы. А вот в самом низу сейчас подвал.
Часто легенды связаны как раз с подземными ходами, по которым из МГУ можно чуть ли не до Кремля дойти.
Да, там есть шлюзы, по которым в принципе можно дойти под землей до Красной Пресни. Но хочу сразу предупредить диггеров - любителей подземных прогулок: все закрыто и загорожено.
Раньше подвал был в очень неприглядном состоянии. С 1953 года не ремонтировался. Был полузатоплен. Сейчас все чисто и сухо. Но наверху гораздо интереснее.
Я имею в виду шпиль.Это еще одно таинственное место в нашем главном здании. И ротонда, в которой расположен небольшой музей. Зал заседаний человек на сто. Там хорошая акустика и иногда проходят концерты. Это 32-й этаж. А дальше - шпиль, метров 80 вверх. И звезда. Внутри этой звезды, кстати, тоже несколько комнат. Но в шпиль уже постороннему человеку нельзя - там антенны, спецсвязь, разные датчики. Да и физически не выдержать. Гуляет ветер, голова кружится. Есть, конечно, энтузиасты, которые добираются до двери на шпиль, но система безопасности работает.
Ходят легенды, что вместо шпиля предполагалось установить фигуру Сталина. Вот что мне рассказывал Григорий Вовченко, проректор МГУ в мою бытность аспирантом. Перед главным входом, где ступеньки, и сейчас есть такая огромная площадка. На этой площадке предполагалось поставить памятник Сталину в полный рост, при жизни. И однажды внезапно звонок проректору по спецсвязи: "В МГУ едет Сталин". Было это в январе 1953 года. Не успел Вовченко сбежать с 9-го этажа, где был его кабинет, на первый (лифты еще не были тогда запущены), подъезжает кортеж. Сталину показывают площадку и говорят: "Вот место для вашего памятника". А он вдруг спрашивает: "А метла у вас есть? Вы поставьте мой портрет, дайте ему метлу - ведь кому-то надо университет убирать". Больше ничего не сказал. Вот такая история.