Сергей Юрский, актер:
- Если речь идет о нормальном человеке, то он не может чувствовать себя комфортно в мире нарастающей жестокости по отношению к живым существам.
Животные - это не просто экология, живность, нам сопутствующая, это живой мир, с нами теснейшим образом связанный и нами преданный. Поэтому нормального человека должно преследовать чувство вины и ответственности, христианское чувство покаяния перед живыми существами. Жестокость непростительна даже по отношению к тем, кто предназначен на пропитание человека. Уже давно цивилизация пришла к той точке осознания своих приоритетов, чтобы стремиться к минимальному количеству боли и страха у тех, кого мы убиваем, чтобы съесть. Мы же притворяемся благодетелями, а потом выбрасываем в буквальном смысле на помойку в мороз своих "друзей" младенческого возраста. Мы опустились до очень низкой точки. И наше покаяние и исправление - необходимая часть программы оздоровления общества. Почему нужен именно уполномоченный по правам животных? Да потому, что существующие конструкции, структуры и должности, при том, что затрачиваются немалые средства, например, на создание приютов, не работают. Это попытка найти некую точку, вокруг которой будет концентрироваться поиск выхода.
Письмо к мэру Москвы, которое я подписал, было по поводу очень конкретной ситуации и людей. По поводу появившихся в столице фашистов, это слово здесь не перебор. Они хладнокровно отстреливали бездомных собак, мало того, цинично хвалились своими "победами" в Интернете. Фотографии жертв демонстрировали, делились опытом и планами. Эти люди считают свои "геройства" доблестью, почти что охотой. Так хвалились друг перед другом наши помещики, которые ездили стрелять зайцев и, кстати говоря, тоже постепенно превращались в "зверей". Мы видим эти сцены на картинах и читаем о них у классиков. А начинается все с благостного соревнования: "кто сильнее, животное или я?" Заканчивается же коллективным убийством.
Как быть с полуживыми собаками, которых так много в городе? Их жизнь чудовищна. Власть должна принять жесткое решение, но не допускать публичного убийства. Десятки тысяч живых существ, преданных людьми, постепенно превращаются в нашу опасность, в болезнь города. Что можно предпринять? Это почти риторический вопрос, на который все знают ответ. Стерилизация. Но обманываться здесь нельзя. Это дорогостоящая вещь. И еще. Защитные организации у нас - это всего лишь небольшие группы сострадательных интеллигентов, а общества защиты братьев наших меньших должны пронизывать жизнь страны, как животные пронизывают нашу жизнь. Во всяком случае кошки и собаки. Есть и другие, редкие, которые живут с людьми и к которым мы чудовищно равнодушны. Работу над нашим ужесточившимся сознанием надо начать с детской литературы: ребенку надо внушать, что обидеть котенка или бездомного пса - это грех. То же самое - на школьных уроках отношение к животным. Куда подевалось то, что раньше было в каждой школе и называлось "Живой уголок"? Мы говорим о том, чтобы ввести в школе "Основы религии". В этот курс обязательно должна войти тема отношения ко всему живому. Обязательно, потому что черствость общества стала заметна.
Олег Генисаретский, культуролог:
- Отстрел собак, устроенный в районе Хорошево-Мневники (репортаж об этом многие видели по ТВ), и письмо известных деятелей культуры мэру Москвы Лужкову с просьбой ввести должность уполномоченного по правам животных в Москве - это, по-моему, два разных сюжета.
Первый прежде всего требует расследования, если не милицейского, то журналистского. И именно по результатам расследования преступление должно быть квалифицировано - если не юридически, то этически. Мы должны понять, с каким явлением мы сталкиваемся. Выяснить, что перед нами, например, человек с неустойчивой психикой или вообще психически нездоровый. Или мы наблюдаем один из примеров моды на жестокость. Мы же знаем, например, как распространена сегодня среди богатых людей мода на разного рода экстрим. Все эти гонки на дорогих автомобилях с запредельными скоростями по обычным городским улицам, переодевания гламурных дам в бомжей и попытки жить на свалках и помойках... Вполне возможно, мы имеем дело с очередной отраслью индустрии развлечений для состоятельных людей. Сфера обслуживания сегодня вполне может предложить вам и такое "развлечение". В 90-х годах во время войн на территории бывшей Югославии в качестве услуги милитари-туризма предлагалась возможность поехать на войну и поучаствовать в ней. Причем хоть на ту, хоть на другую сторону. Так что и сюжет в Мневниках может оказаться реализацией услуги на... городское сафари.
Все это лучше бы выяснить в ходе адресного расследования, а не общегуманистических возмущений и открытых обращений. Первое мне кажется гораздо более адекватным действием, чем второе.
Да, социальная неприемлемость такого рода жестокости вне дискуссий. Но мы не можем удовлетвориться этим, не поставив вопрос о социальной приемлемости всей инфраструктуры подобного рода услуг.
Надо оглянуться и на существующий закон о животных. Честно говоря, определения в нем такие размытые, что я недавно, смеясь, говорил другу, что мы с ним в качестве мужей легко вписываемся в параграф "домашние животные". Но наиболее уязвимое место все-таки не расплывчатость формулировок тех или иных определений в законе, а возможность этот закон реализовать.
У меня нет никаких вопросов к защитникам прав животных. Они сконцентрировали свой интерес на этой гуманной теме, они активны, самодеятельны. Как опыт жизни, как частное дело - это хорошо. Но сосредоточенные на этой теме известные люди, выступающие с громкими, эмоциональными заявлениями в защиту прав животных, должны себе представлять, что общество неминуемо измеряет такого рода борьбу по шкале актуальности.
И они должны быть готовы к тому, что люди, видящие, как нарушаются основные, жизнеобразующие права человека, как сужаются его социальные возможности, невысоко оценят их активность по шкале актуальности. Эти права трудно отстоять, оставаясь белым и пушистым, не снимая дорогой рубашки с галстуком. А права животных - пожалуйста.
И сам жанр ходатайства к начальству тоже вызывает вопросы. Есть некая несоразмерность приемов эмоциональной истерики и активного усовещевания, адресованных фигурам совсем другого склада и измерения.