Поделиться
Мемуары известного писателя Владимира Войновича под названием "Автопортрет. Роман моей жизни" вышли в издательстве "ЭКСМО".
В книге практически нет фотографий - на встрече с журналистами, посвященной выходу издания, писатель посетовал, мол, мало в жизни фотографировался, есть много снимков, сделанных в последнее время, и нет тех - из прошлых легендарных времен. Зато обложку книги украшают рисунки самого Владимира Николаевича (известно, что писатель увлекается живописью). Особенно хорош автопортрет…
Автопортрет словесный тоже без сомнения удался. Книга объемна - почти 900 страниц. Ее герои - Александр Твардовский, Булат Окуджава, Георгий Владимов, Эльдар Рязанов, даже Звиад Гамсахурдия - всех не перечесть. Тираж 15 тысяч экземпляров. В принципе - не маленький, но для такого труда этого количества книг явно не хватит. И издательству придется допечатывать еще и еще.
Писал Войнович эту книгу жизни долго. Еще несколько лет назад в интервью обозревателю "РГ" по поводу выхода третьей, заключительной книги о солдате Иване Чонкине "Перемещенное лицо", Владимир Николаевич сказал: "В качестве передышки пишу мемуары".
- Книга не писалась в один присест, - рассказывает он уже сейчас. - Начиналась с отдельных рассказов о жизни, о юности. Потом я бросал писать. У меня все книги так. Чонкина я писал 49 лет. Эту книгу, может быть, лет 30, но в это же время прерывался, работал над чем-то другим.
Представил книгу известный литературный критик Бенедикт Сарнов.
- Книга эта будет причислена к числу самых замечательных и лучших книг этого знаменитого писателя, - сказал он.
Войнович полон историй, и с известным чувством юмора реагирует на все вопросы, касающиеся книги. Так, когда речь заходит о том, что она - объемна, рассказывает:
- Был такой писатель Евгений Герасимов. Он когда-то написал книгу "От Путивля до Карпат". Автором считался партизанский генерал Ковпак, но на самом деле писал ее Герасимов. Он рассказывал, что когда он сделал книгу, она была примерно такая (и показывал на пальцах небольшой объем). И участие Ковпака заключалось в том, что он прочел представленную ему рукопись и написал резолюцию "Четал. С. Ковпак" Потом они встречались, и Ковпак говорил, что хорошо бы книгу делать вот такую - и показывал на пальцах объем гораздо больше. И так - при каждой встрече. Потом дошли до какого-то такого предела, когда Герасимов сказал: "Хватит. Больше не могу". На том и остановились.
Естественно возник вопрос о непростых отношениях Войновича и Солженицына.
- С Солженицыным у меня разногласия возникли не сразу, - рассказал Владимир Николаевич. - Вначале я его появление воспринял с восторгом, как все интеллигентные люди того времени. Я был свидетелем его становления. Когда появилась рукопись в журнале "Новый мир", я был одним из первых ее читателей - читал еще задолго до того, как она была опубликована. Она мне очень понравилась И другие его произведения и поступки вызывали у меня восторг. Потом что-то мне стало не нравится. Некоторые его высказывания, вещи - иногда целиком, иногда - частично. И - главное - мне стала не нравиться обстановка вокруг него. Помню, что когда Солженицын был популярным и еще не запрещен, у него появилась такая повесть "Для пользы дела" - довольно средняя, слабая, неинтересная. Когда я кому-то высказал свое мнение, мне сказали: "Как ты смеешь так говорить? Это же Солженицын!" Я говорю: "А почему я могу сказать что мне не нравится "Крейцерова соната", хотя это же Толстой, и не могу сказать, что мне не нравится что-то у Солженицына?". И так, постепенно, во мне такое критическое отношение нарастало. Хотя многие вещи Солженицына мне по душе. "Один день Ивана Денисовича" я всегда считал шедевром. А какие-то вещи у него длинные занудные, скучные с употреблением какого-то неудобоваримого языка. Как-то он упрекнул меня, что я этого языка не понимаю, я ответил, что его не понять даже со словарем Даля. Короче говоря, критическое отношение к нему воспринималось нашим обществом, как покушение на его жизнь. И когда я написал "Москву 2042", мне говорили, что любого человека можно критиковать, но Солженицына! Я отвечал: "Покажите мне кого еще нельзя, я напишу и про него".
Обозреватель "РГ" спросила у Владимира Войновича
- Книга достаточно увесиста. Хотя явно вся ваша жизнь в нее не вошла. В чем приходилось себя ограничивать?
- Я старался особо себя не ограничивать, хотя, конечно, о некоторых вещах можно было рассказать побольше. Всю жизнь описать очень трудно. Но думаешь о каждом событии - стоит ли о нем писать. Вдруг неинтересно или скучно?
- Какова, по-вашему, роль байки в творчестве писателя?
- Я мало пользуюсь какими-то байками. Иногда пытаюсь их применить, но вот чувствую - не идет. Есть много писателей, которые дружат с байками. Есть даже книги, состоящие из одних баек. Но, как правило, если в моей книге есть какие-то шутки, я - извините - их придумываю сам.
На вопрос - станут ли издавать книгу за рубежом, писатель ответил, что пока еще на Западе не знают о выходе этой книги, но она писалась в первую очередь для российского читателя.