Поделиться
Мир всем (отрывок)
Благодать и мир семье,
Где, в пути согласны,
На одной плывут ладье
В бурю, в день ненастный;
Где нет места шутке злой,
Пересудам вредным,
Где остаток скудный свой
Уделяют бедным!
Мир и граду, и стране,
Церкви, людям, миру,
Высоте и глубине,
Морю и эфиру!
Мир и властным, и рабам!
Пойте, человеки:
Мир земле и небесам
Ныне и вовеки!
Это стихотворение Михаила Дмитриева, написанное 5 февраля 1848 года, в селе Богородское.
В пору публикации этого благостного гимна читателю могло показаться, что автор просто дразнит публику своей вызывающей архаичностью. Какой мир, какой эфир, какая благодать! В 1848 году Европа была охвачена революциями: полыхают Франция, Италия, Австрия, Германия, вот-вот поднимется Венгрия. В Лондоне выходит "Манифест Коммунистической партии" Маркса и Энгельса. Горящие головешки вселенского бунта летят в сторону России. А из села Богородского доносится: "Мир и властным, и рабам..."
Но Михаил Александрович был искренен в этой проповеди. Просто он всегда шел против течения. А то, что его проповедь не была услышана в свое время - так и мы ведь слышим лишь то, что хотим услышать. Вот и у Михаила Дмитриева нам, как и его современникам, ближе такие острые реплики, как эта: "Везде правительство установлено для народа, а у нас весь народ живет для правительства".
В Михаиле Александровиче благодушие сочеталось с острым умом и довольно едким юмором. Он не был ни либералом, ни консерватором, он был просто интеллигентным русским человеком. После казни декабристов Дмитриев (в ту пору - судья Московского надворного суда) дал слово не писать ничего похвального или торжественного о воцарившемся Николае I и держал свое обещание тридцать лет.
Юность Михаила (он родился в 1796 году) прошла рядом с его дядей поэтом Иваном Дмитриевым, вблизи Карамзина, Жуковского, Батюшкова. Из общения с ними он вынес убеждение в том, что литератор по одному званию своему обязан творить добро и быть хорошим человеком, а общество, в свою очередь, призвано оберегать литераторов как людей, отмеченных свыше.
В конце жизни Дмитриев печалился о том, что Пушкин немного опоздал родиться и попал во времена, когда возможно стало "все осмеять, из всего сделать карикатуру. Пушкин не избегнул придирок, превратных толкований и даже насмешек. Время было уже другое: талант не защищал уже человека и оскорблял завистливую посредственность".
Михаилу Александровичу равно удавались поэзия, критика, мемуары, переводы, философские статьи. Он принадлежит к тем несправедливо забытым литераторам, которые не стремились к славе и не стали классиками, но без них не было бы и самой классики. Они создавали ту счастливую атмосферу, в которой хотелось творить.
В мемуарах Дмитриева "Мелочи из запаса моей памяти" эта атмосфера отчасти воскрешается. Кроме множества блестяще рассказанных историй, случаев и преданий, есть в этих воспоминаниях и удивительно современно звучащие мысли о литературе. Некоторые из них предлагаю вашему вниманию.
"...Так мало-помалу изменялся ход нашей литературы и вкус нашей публики. От важного читатели переходили к легкому, ко всему, что в европейской литературе всплывает наверх по недостатку веса".
"...Переменился не вкус; переменились читатели. Прежде сами авторы образовывали вкус читающей публики; нынче они сами применяются ко вкусу читающих... Прежде литература наша была в руках всех писателей; ныне в руках двух-трех лиц, т. е. журналистов. А так как ныне она приняла еще характер торговый, то позволительно и сравнить ее с торговлей: монополия вредна для торговли; вредна и для литературы... Прежде всякий писал по-своему; публика и журналы разбирали только то, что хорошо, что худо; ныне требуется, чтоб всякий писал только то, что в ходу, и писал бы так, как все пишут в его время".
"...Дядя мой (поэт И.И. Дмитриев. - Д.Ш.) говаривал, что нынешние поэты оттого не пишут длинных торжественных од, что у них дух короток; а я думаю оттого, что ныне дух не тот. Нынче нет удивления!"
Михаил Дмитриев.
Из книги "Мелочи из запаса моей памяти",
1854.