Владимир Лукин: Надо изменить закон об уполномоченных, чтобы избирать их на 7 лет, но только однажды

Кому и как помогает главный правозащитник страны? Об этом шла речь в беседе члена Президиума Ассоциации юристов России Михаила Барщевского с Уполномоченным по правам человека в РФ Владимиром Лукиным.

Просьба в обязательном порядке

Михаил Барщевский: Вас называют страшным словом "омбудсмен". Если отбросить "мен", то остальное звучит вообще как ругательство.

Владимир Лукин: А "мен" тоже ругательство, точнее, дискриминация по гендерному признаку, к тому же порождающая двусмысленность. Политкорректность предполагает, чтобы называли "омбудсперсон".

Барщевский: А где впервые появились омбудсмены?

Лукин: В Швеции - Карл XII позаимствовал эту должность в Турции, куда бежал после поражения в Полтавской битве. При турецком дворе имелся специальный человек, который с грустным видом говорил владыке правду о состоянии дел в стране. А в 1809 году там же в Швеции был впервые учрежден институт парламентского омбудсмена.

Барщевский: Опишите, пожалуйста, тезисно, чем вы занимаетесь?

Лукин: Согласно статье 103 Конституции РФ, Госдума по формальному представлению президента либо группы депутатов избирает уполномоченного по правам человека, работа которого регулируется специальным федеральным конституционным законом. Этот закон действует с 1997 года. Первый омбудсмен был избран в 1998 году. В некоторых случаях закон наделяет уполномоченного правом инициировать парламентские расследования. Но основная работа состоит в том, чтобы реагировать на жалобы граждан о нарушении их конституционных прав и свобод.

Барщевский: Политических или социальных тоже?

Лукин: Это не оговаривается. Прав и свобод, гарантированных Конституцией. Омбудсмен обязан рассмотреть эти жалобы и в случае, если он признает их правомерными, направить материалы соответствующим органам власти для исправления ситуации. Исключение составляет судебная власть. К ней уполномоченный может обращаться только в очень определенных специфичных случаях. Например, если в ходе судебного разбирательства были явно нарушены права граждан. Тогда он может обратиться в вышестоящую кассационную инстанцию, обратить ее внимание на допущенные нарушения. За исключением судов, Уполномоченный по правам человека может обращаться к любому должностному лицу, и оно должно ему ответить обязательно по существу, это очень важно.

Барщевский: А на самом деле отвечают?

Лукин: Более того, ситуация, когда на просьбу уполномоченного не реагируют, встречается довольно редко. Конечно, есть могущественные инстанции, которые могут себе позволить такую политическую некорректность. Но вообще, институт уполномоченного по правам человека существует более чем в 100 странах, и игнорировать его просьбы не принято - это неприлично! Это все равно что ударить женщину.

Голос совести

Барщевский: Властных полномочий у вас нет вообще?

Лукин: В отличие от государственных институтов, у уполномоченного есть одно важное преимущество. Он, будучи частью государственной власти, сам не встроен в ее систему и является независимым.

Барщевский: То есть практически вы никому не подчиняетесь?

Лукин: Я абсолютно никому не подчиняюсь. Уполномоченный избирается на 5 лет и может быть переизбран на второй срок. Обратите внимание, он на 5 лет избирался тогда, когда все другие власти избирались на 4 года. Сейчас ситуация поменялась, и я считаю, что надо изменить закон об уполномоченных, чтобы избирать их на 7 лет, но только однажды.

Барщевский: Вы сказали, что можете обращаться в любые инстанции. А не проще использовать чисто российский подход, чтобы барин рассудил: пойти к президенту, чтобы тот вызвал губернатора, пропесочил его? Это же быстрее будет?

Лукин: Я предпочитаю законные методы. Вместе с тем в присяге, которую уполномоченный, согласно закону, приносит при вступлении в должность, говорится, что он обязан действовать в соответствии с Конституцией и законом, а также руководствуясь голосом совести и справедливости. Этим институт уполномоченного отличается от сугубо юридических структур государства. Это и правовая, и одновременно гуманитарная структура, позволяющая использовать человеческий фактор. В практической работе всегда возникает вопрос: "Что ты хочешь: формально исполнить свой долг или добиться какого-нибудь результата?"

Среди различных представителей государственной власти встречаются люди с бюрократическим менталитетом. Поэтому приходится обращаться и по инстанциям, и звонить куда надо.

Барщевский: Вы можете снять трубку и позвонить Генеральному прокурору или президенту? И как быстро вам вернут звонок?

Лукин: Конечно, могу. И кстати, Генеральный прокурор, как правило, всегда сам отзванивает, причем в течение часов, а не месяцев. С президентом, с учетом его напряженного графика ситуация несколько иная. Но если я настоятельно обращаю внимание президента на то, что необходим контакт, мы в течение недели-двух встречаемся.

Сто жалоб в день

Барщевский: Какому проценту обратившихся вам удается помочь?

Лукин: Это трудно установить. Дело в том, что жалобы бывают индивидуальные, а бывают коллективные, фактически прецедентного характера. Например, мы установили, что когда пенсионеры, получающие две пенсии - по выслуге лет и ветеранов войны, поступают в дома для престарелых, с них берут деньги за пребывание там с обеих пенсий. Мы установили это по частному случаю и активизировали суд. Принятое решение имело прецедентное значение для большого числа граждан. В целом полностью удается помочь примерно 10 процентам обратившихся. Омбудсмены в других странах, как правило, не добиваются таких результатов.

Барщевский: А сколько к вам приходит жалоб?

Лукин: В 2009 году поступило около 31 тысячи жалоб. Я говорю только о письменных жалобах, которых регистрируется около ста в день. А нам жалуются и устно: по телефону, приезжают со всей страны.

Барщевский: А вам жалуются по поводу права на митинги?

Лукин: Разумеется. Вообще, жалобы можно условно разделить на 2 главных блока. Основной - это социалка, второй - произвол правоохранительных органов. Эти 2 блока составляют две трети всех жалоб. Политические требования составляют около 5 процентов. Но в них, как правило, выражена озабоченность немалого числа граждан.

Барщевский: Давайте попробуем перечислить, кто у нас должен заниматься защитой конституционных прав и интересов граждан. Общественная палата. Комиссия Памфиловой. Уполномоченный по правам человека. Генпрокуратура. МВД. Государственная Дума. Все суды. 7 насчитал. Напрашивается аналогия: "У семи нянек дитя без глаза". Не лучше ли было бы, чтобы было одно ведомство?

Лукин: Критерием должно быть то, как они работают. Если они востребованы и делают что-то реальное, значит, они на месте. А лишних правозащитников не бывает.

Барщевский: Я же не говорю, что они лишние. Я говорю про государственные институты и общественные институты, созданные государством и, скажем так, весьма государством привечаемые. Поскольку таких ведомств мы с вами насчитали 7, то каждый думает: "Ну, я не помогу, зато кто-нибудь другой поможет". И люди не знают, куда писать.

Лукин: Я за то, чтобы гражданское общество формировалось самостоятельно, без указки "сверху". Государственные структуры должны действовать в рамках Конституции и законодательства России, вот и все. Конституция предполагает создание института прокуратуры, который контролирует силовые органы. Уполномоченный по правам человека должен действовать своим авторитетом и быть независимым, но к нему должны прислушиваться. Чиновники, которые не прислушиваются, должны нести административную ответственность.

Барщевский: Которой сегодня нет.

Лукин: В том-то все и дело. Поэтому проблема наша не в том, что у нас много или мало институтов, а в том, что они действуют иногда декоративным образом.

Барщевский: А не нужен ли в России специальный закон о правах человека и о механизмах его обеспечения.

Лукин: Я не думаю, что о правах человека должен быть особый закон, потому что у нас есть Конституция.

Барщевский: Ставлю ударение на словах "механизм исполнения".

Лукин: А вот с этим у нас проблема. В некоторых законах прописан совершенно непонятный механизм исполнения. Например, закон о терроризме. Там механизм исполнения есть, но в некоторых положениях он написан так общо и так двусмысленно, что под терроризмом можно понимать даже острую критику начальства.

Барщевский: После того как Медведев и Путин стали довольно жестко критиковать существующее положение вещей, вам стало легче работать?

Лукин: Психологически да. И, пожалуй, практически тоже. Эффективность моих запросов во многом зависит от различных слоев бюрократии, которая ориентирована на что-то понятное и определенное. Если со стороны высшего начальства идет импульс, что нужно прислушиваться, что должна быть ответственность перед гражданами и их представителями, иначе, не дай Бог, можно и слететь - это существенно. Импульс слабый, но ощущается.

101000, г. Москва, ул. Мясницкая, д. 47

Приемная [phone], [phone], [phone]