Поделиться
На время проверки Генеральной прокуратурой РФ законности сноса построек, произошедшего в последнее время в столице, судебные приставы прекратили исполнение решений судов.
Утих рокот бульдозеров, но тема, что же делать с самостроем, продолжает будоражить народ. С этого вопроса начался разговор на "Деловом завтраке" в "РГ" с главным архитектором Москвы Александром Кузьминым.
Российская газета: Александр Викторович! Вдруг выяснилось, что от сноса в Москве не застрахован никто: ни дачный поселок, ни коттеджный, ни давным-давно возведенный в городской черте поселок художников "Сокол", к застройке которого у городских властей тоже нашлись претензии. Поясните, пожалуйста, что стоит за этим и чего москвичам ждать дальше.
Александр Кузьмин: События, которые так активно в последнее время освещают СМИ, объединяет одно слово - самострой. Явление отнюдь не московское, поскольку это зараза всей новой России. И самое удивительное, что оно очень соответствует российскому менталитету. У нас никому не придет в голову, например, обкладывать стройку со всех сторон тюками с сеном, чтобы утаить ее, как это делал один англичанин - герой недавнего телесюжета. Местные власти, обнаружив его самоуправство, потребовали снести построенный дом, несмотря ни на его неописуемую красоту, ни на то, что возведен он на личном участке владельца. У нас же самострой идет у всех на глазах, как будто так оно и должно быть. О масштабах явления можно судить по той же Москве, где ежегодно сносится более 100 объектов, построенных безо всяких разрешений и документов. Только за последнюю пятилетку по инициативе специально созданной городской комиссии по борьбе с незаконно построенными объектами столица избавилась от 367 таких построек, а сейчас на контроле у нее находится еще около 500.
Он разнолик, этот самострой. Самый массовый и не самый злобный - родом из советских времен, когда директора предприятий строили у себя за забором из сэкономленных панелей новый цех, бассейн или столовую так называемым хозспособом. Второй вид - жилые дома, как правило, в садовых поселках. Пристраивая что-то без разрешения, их хозяева сейчас вынуждены пытаться новостройки легализовать, чтобы оформить их в собственность. Третий вид касается сознательного нарушения условий проектирования инвесторами. Известный тому пример - особняк на Афанасьевском переулке, у которого пришлось потребовать снести полтора этажа, так как инвестор завысил разрешенные габариты. И четвертый вид - просто нахаловка. На нее идут, как правило, не коренные москвичи, а так называемые хозяева тайги - владельцы приисков и другие богатые люди, привыкшие, что за деньги все можно купить.
РГ: А что - нельзя?
Кузьмин: Не знаю. Мне не платили, за других не хочу говорить. Знаю другое. Когда в СМИ появилась информация о самых первых сносах в Москве, мне звонили коллеги - главные архитекторы из самых разных городов страны, и первое слово, которое они произносили, было: "Наконец-то!" От этой наглости всем давно уже невмоготу. Ведь есть водоохранные зоны - у Москвы-реки 200 метров, у Яузы, к примеру, 100 метров. Есть прибрежная защитная полоса - до 50 метров, где запрещена любая хозяйственная деятельность, и береговая полоса - 20 метров. По российскому законодательству на этой двадцатиметровой полосе не только реки, а даже любого искусственного водоема, например карьера, превратившегося в пруд, не может быть никакого строительства. То есть если люди оказались в этой зоне, они уже нарушители природоохранного законодательства. Впрочем, нарушения могут быть и другого порядка. Например, в лихие 90-е немало было случаев, когда на своих шести сотках человек строил такой дом, что его тень закрывала все три соседних дома. Но когда-то же должен быть положен этому конец! Должна, наконец, появиться грань между дозволенным и не дозволенным ни при каких обстоятельствах. Есть же, скажем, разница между нокаутом, в который боксер повергает противника на ринге, и когда он делает то же самое, но уже в подворотне. В первом случае - это победа, а во втором, извините, статья.
РГ: Чем же, по-вашему, должна закончиться волна сносов? Поскольку власть не может объявить народу гражданскую войну, получается, что амнистия неминуема? Но тогда где границы для нее?
Кузьмин: "Нахаловки", безусловно, должны быть уничтожены. А дальше надо разбираться, где какой закон нарушен и какой вред причинен. Ну как можно, например, мириться, скажем, с канализационными стоками в Москву- реку? Но это уже дело правоохранительных органов.