Поделиться
В 2009 году Россия и Франция отмечали столетие "дягилевских сезонов" в Париже. Более ста лет назад Сергей Дягилев, гениальный, как сказали бы сегодня, продюсер, не просто обрушил на французскую публику все многообразие и богатство русской культуры конца Х1Х - начала ХХ веков, - он выявил ее глубинную связь с европейской и мировой культурой. "Дягилевские сезоны" не только открыли парижанам таких русских гениев, как композиторы Римский-Корсаков, Рахманинов, Глазунов, Стравинский, Прокофьев, художники Бенуа, Бакст, Н. Рерих, Головин, Добужинский, Гончарова, Ларионов, великого певца Шаляпина, но и связали их воедино с гениями французского искусства - Пикассо, Дереном, Утрилло, Браком, Дебюсси, Равелем, Кокто...
Русская революция 1917 года предопределила небывалую эмиграцию на Запад деятелей русской культуры, но все же, несмотря на все усилия того же Дягилева, между русской эмигрантской культурой и культурой французской вырастала непреодолимая стена. Это было очевидно даже в отношении к Ивану Бунину, получившему Нобелевскую премию по литературе, но оставшемуся чужим в Париже. Для того чтобы стать своим для Франции, нужно было стать частью французской культуры. Прежде всего это относилось к тем мастерам, чье искусство не зависело от языка, как, например, Марк Шагал, или к тем, кто виртуозно владел слогом Мольера и Пруста, как Жорж и Людмила Питоевы, любимцы театрального Парижа 20-40-х годов ХХ столетия.
Как известно, французские новаторы сцены очень внимательно изучали творчество Станиславского и Немировича-Данченко, которые впервые удивили Париж в 1904 году спектаклями Московского Художественного театра. Их методы воспитания актера будут увлекать таких разных французских театральных кудесников, как Копо, Вилар, Мнушкина или Брук, обосновавшийся в Париже с середины 70-х прошлого века. Но французский театр обладает незыблемой традицией, определяемой самим французским языком, несущем в себе национальную историческую память, в том числе и память эстетическую. При всей готовности к внешним воздействиям, французская культура, как, впрочем, и культура русская, воспринимает лишь то, что ей необходимо, ни больше, ни меньше. Поэтому при всех наших притяжениях и отталкиваниях на протяжении более чем тысячелетия, мы, что называется, оставались каждый в своем нраве, при том, что русская публика могла по нескольку раз смотреть "Детей райка" Марселя Карне, а французы - "Летят журавли" Михаила Колотозова.
Современную Россию, на мой взгляд, во Франции знают недостаточно хорошо, быть может, прежде всего потому, что во французском обществе (как, впрочем, и в русском) сохранились стереотипы времен "холодной войны". Именно поэтому по сей день для широкого круга французской публики интересны только те художественные явления, которые всегда ассоциировались с искусством России, - Большой и Мариинский театры, Московский цирк, русский авангард двух первых десятилетий ХХ века, иконопись, ну и, понятно, Толстой, Достоевский, Чехов.
При том что Францию и Россию связывают вековые отношения, французы и русские в большинстве своем имеют весьма приблизительные представления друг о друге, укладывающиеся в сложившиеся за минувшие столетия клише, которые явно недостаточны в ХХI столетии. Нельзя сказать, что мы равнодушны друг к другу, - достаточно назвать совместную работу балетов московского Большого театра и парижской Гранд опера.
Огромный успех нынешних, продолжающихся до 7 декабря, гастролей Малого драматического театра - Театра Европы из Санкт-Петербурга под руководством Льва Додина в Париже, или безусловный ажиотаж, который провоцирует у российской публики каждый новый роман Уэльбека или фильм Озон. Но интерес этот явно требует большего.
Именно поэтому, несмотря на глобальный кризис, изрядно потрепавший экономику и финансы наших стран, 2010 год должен дать новый толчок нашему общему сотрудничеству.