Спектакли Новосибирского театра и "Киев модерн-балета" продемонстрировали весь спектр разнообразия хореографии: два вечера представили эволюцию балета от позапрошловековых "Теней" из "Баядерки" Петипа до недавнего "Щелкунчика" Раду Поклитару.
Строго говоря, киевляне и новосибирцы выступали на "Золотой маске" в разных весовых категориях: театр Раду Поклитару пригласили во внеконкурсную программу "Маска плюс", а труппа под руководством Игоря Зеленского оказалась рекордсменкой по числу балетных номинаций - она одна представлена в этом конкурсе двумя спектаклями. Но и сибиряки не ограничились "обязательной программой", дополнили ее факультативными "Тенями".
И, не исключено, снизили ими шансы на успех своих номинантов. Приглашенная из Мариинского театра на партию Никии Анастасия Колегова предстала перед Москвой в блеске уверенного профессионального мастерства. Елена Лыткина произвела впечатление фантастической диагональю в финале первой вариации, Анна Одинцова - феноменальными кабриолями, мужскими по силе и четкости, во второй вариации, а Вера Сабанцева - железной выдержкой в изуверских темпах, заданных дирижером, в третьей. Но кордебалет, год назад в той же "Баядерке" выглядевший ожившей литографией императорской гвардии на параде, на этот раз предательски покачивался и ломал совершенные линии, хотя радовал глаз выворотными позициями и точностью стоп. А хореография одного из главных шедевров Петипа, отточенная веками, свинцовой плитой придавила "Бессмертие в любви" Эдварда Льянга на музыку Филиппа Гласса.
Оказавшись зажатым между "Тенями" и баланчинским "Who Cares?", созданный специально для новосибирцев балет вместо юношеского обаяния обнаружил вторичность ученической поделки. Танцам на фоне поверженных театральных люстр не помогло ни сияние Елены Лыткиной, ни опытный шарм Анны Жаровой. Тем более что Игорю Зеленскому, в расчете на харизму которого создавался спектакль, после изуверски тяжелых для любого танцовщика "Теней" с заметным трудом давалось само пребывание в центре внимания. Центром же спектакля стала Анна Жарова, памятная по "масочной" победе в роли простушки Сванильды: в удалении от столичной ярмарки балетного тщеславия она выросла в настоящую актрису, захватывающую в любой роли.
Жарова, перетанцевавшая весь стандартный репертуар, нуждается в постановщиках, которые вывели бы ее на вершину профессии. Но хореограф - не та профессия, что сейчас востребована в России. Раду Поклитару принадлежит к тому же поколению, что и Жарова. Сделав себе имя "Ромео и Джульеттой", в котором Ромео в любовном экстазе тащил Джульетту за ногу через всю сцену Большого, он четыре года назад бросил Москву и осел в Киеве - там для него создали театр "Киев модерн-балет". Его "Щелкунчик", в котором действие разворачивается среди сегодняшних реалий в гофмано-диккенсовских интерьерах, колюч и неуклюж. В нем, в отличие от "Теней", нет законченного профессионального совершенства и величия мастодонта, с вершин Гималаев взирающего на мирскую тщету. Спектакль Поклитару насыщен суетой, метаниями и мелочами. В нем он успевает сразиться с именитыми авторитетами, непочтительно процитировав классиков, и нежно посмеяться над нашими банальными пристрастиями. Помусолить не им открытые подростковые фобии и комплексы взрослых. Надорваться на дуэтах, чье однообразие и механистичность не хотят складываться в "любовь". И все же этот "Щелкунчик" наполнен эмоциями, общением, сомнениями. Жизнью. Всем тем, чего не хватило прекрасно функционирующему механизму новосибирского балета. И что теперь, видимо, нужно в Россию импортировать.