Какая радость - внезапная мысль о том, что мы говорим "Христос воскрес!" вослед Пушкину. Та же русская речь, тот же апрель на дворе и с кем-то родным - разлука...
20 и 22 апреля 1834 года, из Петербурга в Москву, Наталии Николаевне Пушкиной
Пятница.
Ангел мой женка! Сейчас получил я твое письмо из Бронниц - и сердечно тебя благодарю... Надеюсь, что твоя усталость дорожная пройдет благополучно и что ты в Москве будешь здорова, весела и прекрасна... Поговорим о деле; пожалуйста, побереги себя... Гуляй умеренно, ложись рано... В деревне не читай скверных книг дединой библиотеки, не марай себе воображения...
Воскресенье.
Христос воскрес, моя милая женка, грустно, мой ангел, грустно без тебя. Письмо твое мне из головы нейдет. Ты, мне кажется, слишком устала... Вот что меня тревожит, мой ангел. Так, что голова кругом идет и что ничто другое в ум не лезет. Дождусь ли я, чтоб ты в деревню удрала!..
Прощайте, все мои, Христос воскрес, Христос с вами.
15 апреля Наталия Николаевна уезжает в Москву к матери и сестрам, взяв с собой детей - дочку Машу и сына Сашу. Потом на лето они уедут в Полотняный Завод. Разлука окажется долгой, Пушкин увидит их только в августе.
А пока Александр Сергеевич не находит себе места в пустой петербургской квартире. Ежедневно пишет вдогонку жене и детям. Он писал бы и не по одному письму в день, но тут выяснилось, что госбезопасность жадно досматривает каждое его послание к семье, и Пушкин сам себя удерживает. "Свинство почты так меня охолодило, что я пера в руки взять был не в силах..." "Пожалуйста, не требуй от меня нежных, любовных писем. Мысль, что мои распечатываются и прочитываются... - охлаждает меня, и я поневоле сух и скучен..."
Но и эти тоскующие письма - как драгоценны они для нас. Голос поэта слышится в них явственнее, чем если бы до нас вдруг дошла граммофонная пластинка с записью его голоса. Он говорит прерывисто и нежно - так, что невозможно не смутиться, не затаить дыхание, как в детстве, в полумраке, когда приехали мама или отец, и вот я слышу сквозь сон родные голоса из коридора, не различаю слов, но различаю нежность, встречу и вот-вот - долгожданное прикосновение... "Мой ангел, грустно... мой ангел..."
Пушкинская любовь - вся в стремлении укрыть, защитить. Оттого так часты охраняющие благословения в письмах Наталии Николаевне. "Христос с тобой..." "Благословляю всех троих..." "Благословляю тебя и вас..." "Дай Бог тебя мне увидеть здоровою, детей целых и живых!.. Благословляю всех вас, детушки..." "Детей благословляю - тебя также. Всякий ли ты день молишься, стоя в углу?.." "Господь вас благослови..."
Где-то в эти апрельские дни Пушкин делал наброски к повести "Капитанская дочка". Там есть такие слова о любви: "Мы оба молчали от полноты сердца".
Пушкин и над рукописью о пугачевском бунте думал о жене. Ему хотелось помолчать рядом с ней. Тем молчанием, которое говорит больше слов. "Меня так и тянет к тебе, как ты жмешься ко мне, когда тебе страшно..."
Банально и вряд ли точно сравнение писем Пушкина жене с романом. Если это и роман, то не столько любовный, сколько роман воспитания. Женившись, Пушкин находит, что воспитание Наташи (в отличие от образования) было доселе однобоким и даже пагубным. Наташа Гончарова знала немецкий, английский, блестяще владела французским, разбиралась в поэзии и даже стиховедении, но воспитание девушки было искажено тяжелой обстановкой в семье, трудным характером матери. Пушкин деликатно, но настойчиво берется за воспитание юной жены - с тревогой не за свое, а за ее будущее. Он часто спрашивает ее: ну, как ты потом будешь жить без меня?.. Пушкинские письма Наталии Николаевне полны этих любящих, часто шутливых, наставлений. Он тревожно сетует на непослушание и горько огорчается, если его усилия оказываются тщетны.
Александр Сергеевич пробует себя во всех возможных учительских интонациях. В одном письме он мог быть и ворчлив, как Савельич, и гневлив, как его Пугачев, а то и холоден, груб. Но грубость быстро сменяется лаской, похвалой и неустанным "ангел мой". Этим обращением он словно говорит: вот на какую высоту я тебя ставлю, так постарайся же и сама тянуться к этим высотам.
"В деревне не читай скверных книг..." Казалось бы: ну, какие там, в провинциальной глуши, могли быть скверные книги? Но предупреждение Пушкина не было пустым, он хорошо знал, что огромная библиотека деда Наталии Николаевны представляла собой довольно пестрое собрание. В нем было много завезенного из Европы фривольного и пустого чтива.
Кто тогда в России мог представить себе, что к ХХI веку весь мир заполонит индустрия с совсем другими принципами. Но не будем сетовать на время, а скажем друг другу пушкинское: "Не марай себе воображения..."
E-mail: dmitri.shevarov@yandex.ru