Сам факт подписания после долгих переговоров и согласительных процедур важнейшего соглашения в сфере реального ограничения вооружений - Договора между Соединенными Штатами Америки и Российской Федерацией о мерах по дальнейшему сокращению и ограничению стратегических наступательных вооружений - имеет, так сказать, сразу несколько значимостей.
Прежде всего, конечно, все то, что касается предмета самого договора: две ведущие ядерные державы мира договорились ограничить количество боеголовок и носителей до определенного уровня, который сам по себе создает лимит военным устремлениям обоих государств на достаточно серьезную перспективу.
Но нельзя не отметить, что это вообще первый серьезнейший документ в сфере контроля над вооружениями, который принят в текущем тысячелетии, ознаменовавшемся скорее уходом со сцены эйфории конца минувшего века. Все ждали тогда, что с прекращением глобальной биполярной конфронтации уйдут и движущие мотивы для гонки вооружений, для сохранения мощных арсеналов ОМУ, для военных блоков и для "больших" межгосударственных конфликтов.
Однако вместо укрепления договорной базы разоруженческого процесса мы наблюдали ее размывание: вслед за договором по ПРО с расширением НАТО "подвис" важный европейский регулятор в сфере обычных вооружений - ДОВСЕ. Серьезнейшим испытаниям подвергается режим нераспространения ядерного оружия.
Подписание на этом фоне стратегического российско-американского соглашения - сигнал к тому, что тема ограничения вооружений снова на мировой повестке дня.
В этом я вижу серьезный успех российской дипломатии. Ведь именно наша страна уже который год говорит о накапливающихся проблемах и реальных угрозах в сфере "жесткой безопасности" (hard security), которые многие другие ведущие державы предпочитали считать либо неактуальными после преодоления конфликта Востока и Запада, либо второстепенными на фоне "более важных" задач в деле демократизации мира, либо решенными вследствие произвольного расширения сферы ответственности НАТО.
То, что нам в какой-то мере удалось вернуть многих "с небес на землю" и побудить задуматься о накопившихся рисках в вопросах вооружений, конфликтов и иных взрывоопасных проблем, в немалой степени способствовало выходу на подписание нынешнего Договора СНВ. Российская инициатива о заключении Договора о европейской безопасности опирается на те же мировые тенденции и потому уже сейчас обсуждается предметно и основательно.
Для России сам факт, что дву-стороннее соглашение с США по стратегическому ядерному оружию состоялось, безусловно, имеет особое значение. Ведь эта тема - российско-американский "эксклюзив". Это то, где Россия не должна доказывать свое место в "клубе избранных" или зависеть от кого бы то ни было в вопросе членства в нем. Здесь ее особая мировая роль безоговорочна и неоспорима, и актуализация проблематики стратегических вооружений в мировом контексте, безусловно, работает на глобальный политический вес страны.
Вне всякого сомнения, новый договор стал делом принципа для президента США, обладателя Нобелевской премии мира Барака Обамы. На фоне непростого и совсем не мирного "наследства" его предшественника с миссиями в Ираке и Афганистане разоруженческий трек мог стать - и действительно стал - тем прорывом, где Обама имел возможность не просто разгребать "завалы" Буша, но демонстрировать собственное лицо, свои личные идеи и подходы.
Две столь очевидные заинтересованности - российская и американская, как представляется, просто не могли не дать в конце концов результат. Хотя каждый, более или менее посвященный в процесс переговоров, прекрасно знает, как трудно дался конечный успех. В обеих странах было немало тех, кто искал подвохи и дисбалансы в новом договоре. Эти поиски наверняка не прекратятся и после его подписания.
И в этом смысле нужно отдать должное американскому президенту, который сделал ставку не только на достижение конкретного соглашения с Россией, но и на принципиальную "перезагрузку" всего комплекса отношений с ней.
Конечно, у этого курса есть серьезные противники в обеих странах. Я бы сказал, что оппоненты Обамы в Америке - это те, кто верит в серьезность его намерений, а в России - те, кто не верит.
Внутриамериканская "фронда" по отношению и к договору, и к самому пересмотру отношения к России (особенно после кризиса августа 2008 года) весьма влиятельна: она есть даже в близком окружении президента. Есть она, конечно, и в конгрессе, где сторонники жесткой линии будут стараться сорвать ратификацию соглашения, которая уже поэтому обещает быть очень непростой.
В России также имеется немало тех, кто выдвинет свой список претензий руководству собственной страны, которое, дескать, "пошло на поводу у американцев", "в очередной раз попалось на удочку Вашингтона", и т.п.
Для партии конфликта по обе стороны океана (хотя в данном случае правильнее сказать - Берингова пролива) привычнее несколько иной характер отношений между двумя странами. Он их по-своему устраивает, как в чем-то даже более комфортный, при всей его заведомой конфронтационности, и как не требующий каких-либо новаций и усилий. Потому оппоненты "нового мира", не сговариваясь, так "спелись" и на сей раз. Не случайно почти все прежние существенные договоренности с США в сфере вооружений пришлись на периоды пребывания у власти республиканцев.
И тем ценнее сегодняшний успех в сфере СНВ именно с демократами. Дело не в том, что они пошли тут наперекор своей "песне" или превратились в одночасье в "ястребов". Это свидетельствует о принципиально новой основе нынешнего соглашения: за ним не просто игры и калькуляции военных, трезвые расчеты из области "мы вам - вы нам".
За этим нечто более существенное, более глубокое и ценностное. Это не просто некая сделка двух почти равных соперников, зорко бдящих за соблюдением правил продолжающегося противостояния, а определенная попытка договориться двух - даже если пока обойти обязывающее слово "парт-неры" - сильных глобальных игроков на фоне понимания, что у них есть в мире задачи более значимые, чем взаимная конфронтация. Если в свое время известный американский политик мог сказать: "Есть вещи поважнее, чем мир", то сегодня лидеры двух стран как бы говорят: "Есть вещи поважнее, чем наши прежние счеты меж собой".
Вот этот "мессидж" мне представляется особенно важным в современном контексте. Никуда не ушли проблемы, в том числе те, в которых наши с американцами взгляды не совпадают. Не преодолено до конца недавнее конфронтационное прошлое и не ушли со сцены многие из его "героев".
Но тем не менее на первый план постепенно приходит генерация лидеров, которую я бы назвал "поколением Медведева-Обамы", более прагматичная и менее отягощенная тенями прошлого. Оно чаще может задавать себе вопрос: "А почему бы и нет?".
Когда в московском метро прогремели взрывы, унесшие жизни десятков простых москвичей, немедленные слова соболезнования от американского президента, в котором он особо подчеркнул единство американцев и россиян в своем неприятии экстремизма и чудовищных атак террористов, - не просто дань трагическому моменту. Очевидно, это близко его мироощущению и пониманию ситуации.
Мир сегодня таков, что действительно общие проблемы и трагедии могут сближать и помогать преодолевать многие препятствия в понимании друг друга, казавшиеся доселе непреодолимыми. Но, к счастью, не всегда для этого нужно ждать беды. В какой-то мере символично то, что и радость пасхальная в эти дни
объединяет сразу весь христианский мир, показывая, что, даже с учетом всех различий и особенностей новейшей истории, "исходники" у нашей цивилизации общие. Как общими могут быть и ее высшие, надполитические цели и ценности.