В библиотеке киноискусства им. С.М. Эйзенштейна на закрытии трехмесячного фестиваля "Кинематографический Чехов" Марлен Хуциев представил фрагменты своего нового фильма "Невечерняя".
Главными героями его уже снятой, но еще не смонтированной и не озвученной картины стали Чехов и Толстой. Чехова играет актер "Современника" Владислав Ветров, Толстого - актер калужского театра Михаил Пахоменко. Не брать на эти роли известных артистов, узнают которых даже по затылку из-за предыдущих работ, для Марлена Хуциева было принципиальным. Почему - он рассказал корреспондентам "Российской газеты".
Марлен Хуциев: Фамилии не буду называть, кого я сначала пробовал на роли Чехова и Толстого. Я вел переговоры и с актерами, которые много снимались и были очень узнаваемы, но это - внутренняя кухня. Я хотел увидеть, и, может, что-то у них взять, потому что режиссер должен не только навязывать, но уметь и брать у тех, с кем работает. Так что, признаю, была такая хитрость. А исходная позиция - Чехова и Толстого должны играть актеры, за которыми не тянулся бы шлейф известных ролей.
Толстого нашли случайно. Попробовали - и сразу получилось. А главной проблемой являлся Чехов, потому что уже надо было выезжать в экспедицию в Крым, а Чехова у нас все не было. Смотрели разных актеров, казалось, что уже почти хорош, но не то. А одна моя ассистентка настаивала: подождите еще чуть-чуть, есть хороший актер, но он сейчас снимается, скоро должен приехать. И я продюсеров уговаривал: подождите немного, хотя вы представляете себе, как сейчас сложно уговорить продюсеров подождать... И вот является этот долгожданный актер. Приводят его, я смотрю и думаю: ужас! Но когда стали гримировать, борода, усы, пенсне вдруг совершенно преобразили человека. И мы обрели Чехова и стали готовить актера в экспедицию.
Российская газета: Один из главных сегодня вопросов: когда мы увидим результат вашего труда полностью? Когда картина выйдет?
Хуциев: Она должна была быть готова к концу предыдущего года. Но финансов нет, в стране кризис. Поэтому пока мы добываем день ги. Надеемся, что все-таки интерес к двум нашим великим соотечественникам будет проявлен, тем более что этот год, как известно, и год Чехова, и год Толстого: исполнилось 150-лет со дня рождения Антона Павловича и 100 лет со дня смерти Толстого. К сожалению, работа так затянулась. Если бы я работал в привычных мне условиях, она давно была бы готова. Это легенды, что я долго снимаю. У меня промежутки длительные, но есть только три фильма, которые шли действительно долго. Фильм "Мне двадцать лет" ("Застава Ильича") никак не мог пройти из-за бесконечных поправок. Мне было важно сделать такие поправки, чтобы они не испортили картину. И я переснимал целые сцены, чтобы сохранить мысль, ради которой все делалось. Потом была "Бесконечность" - помешал дефолт. И теперь "Невечерняя": не очень точно были выделены деньги. Потому что сначала была пьеса, и когда ее посмотрели, то сказали: "Это же говорящие головы!". И выделили минимальную сумму. А там - Севастопольская оборона, там историческая обстановка и атмосфера... какие там говорящие головы! Дело затянулось, и я сейчас больше стою, чем работаю.
РГ: Что вы делали с людьми, с натурой, с декорациями, с оператором, чтобы создать такое фантастическое ощущение, что иногда мы смотрим не художественный фильм, а документальную хронику? Продюсеры были благосклонны и предоставили вам возможность репетировать?
Хуциев: Мы репетировали, но в очень сложных обстоятельствах. В Крыму мы снимали в реальном месте, на даче графини Паниной, на веранде, на которой действительно были Чехов и Толстой, сохранились даже фотографии. Единственное, чем я погрешил там против истины, на всех фотографиях веранда голая, а я туда повесил занавески, чтобы подчеркнуть домашнее ощущение веранды: мне очень важно, чтобы все происходящее зритель примерял на себя. Потом это дает эмоционально разное состояние природы. Но снимать там оказалось невероятно сложно. Из мемориала все уже превращено в санаторий, и в том доме, где на самом деле находился заболевший Лев Николаевич, сейчас расположен медицинский корпус. Пускали нас на веранду только в 12 часов дня. Надо было внести аппаратуру, поставить ее, а в пять часов дня уже снимать нельзя, потому что солнце уходит. В павильоне вы хозяин, можно отработать и свет, и нюансы актерского исполнения, и ключевые сцены выстроить, а на натуре частенько приходится сильно торопиться - пройти сцену с камерой обязательно, но в очень стесненных временных рамках. К тому же если актер, который играл Толстого, был в отпуске, то исполнитель роли Чехова, которому я так обрадовался, когда он появился, поставил нас в тяжелейшее положение. За всю экспедицию он смог прилететь только три раза по три дня, а потом срочно улетал обратно в Москву. Так что единственное, за чем я следил, - ни в коем случае не ошибиться в ритме и в паузах. На нюансы и интонации я не обращал внимания, потому что все равно отснятый материал пойдет на озвучание, но вот если в кадре должна быть пауза, а ее нет, то это позже уже исправить нельзя: вы потом ее никак не сделаете.
В фильме показаны две встречи: Толстой навещает Чехова в больнице, а потом Чехов навещает заболевшего Толстого в имении графини Паниной. Естественно, они обсуждают то, что их волнует. Меня поразил сам факт: к молодому писателю пришел Саваоф, Юпитер нашей литературы! Два гения в этих, казалось бы, совершенно неподходящих больничных условиях разговаривают о литературе, об отношении к жизни... Причем документально: Толстого к Чехову пустили только на 15 минут, а просидел он полтора часа... И у Антона Павловича ночью после ухода Толстого был тяжелейший приступ...
РГ: Вас не останавливало, что сегодня фильмы об истории нашей культуры так трудно пробиваются на экран?
Хуциев: Да, есть такая тенденция - забыть о том, что было до нас. Но даже если возникает такая попытка забвения, надо ее пресекать. Потому что это питает наши души. Потому что культура - основа жизнеспособности и проч ности нации. Простите меня за некоторый пафос, но я так думаю.
РГ: Но, чтобы культура продолжала выполнять свои функции, ею должны заниматься те, кто овладел культурным багажом. По моим наблюдениям, сейчас в кино часто приходят и даже становятся кумирами люди, которые и не ставили перед собой таких задач. Они бравируют невежеством и на этой почве тоже становятся властителями дум.
Хуциев: И живут под девизом: "Все умрут, а я останусь"? Конечно, у художника должны быть не только права, но и обязанности. И он должен это понимать. Сегодня одна из важнейших задач - вернуть искусству достоинство и достойное его место. Хотя еще предстоит найти какие-то инструменты, чтобы это стало реальностью.
РГ: Нужны ли какие-то механизмы регулирования того, что можно в искусстве и что может быть опасным для общества?
Хуциев: Уверен, что нужны. Когда-то одно мое интервью так и было озаглавлено: "Общество должно иметь право на запреты". Вот младенец. Стал ходить. Стоит раскаленная плита. Мы же не позволим ему к ней подойти?!
РГ: Нарушение прав ребенка!
Хуциев: А как без этого можно жить? Даже в дикой природе эти процессы регулируются. Конечно, регулирование нельзя доводить до абсурда, как это было при советской цензуре, когда повсюду видели аллюзии. Правда, теперь во всем этом винят студийных редакторов, что неверно. Вот их больше нет, и столько пошло в кино элементарной неграмотности! Они выполняли свою очень честную и необходимую функцию. Ломать - не строить, говорят в народе. А ломка происходит во многих слоях нашей жизни. Вот после распада СССР мы не сохранили никаких государственных символов советской поры. И вернули символы монархии, правильно ли это? Французы, пройдя кровавую историю революций и имея отнюдь не социалистический строй, сохранили "Марсельезу" и триколор. И не стали восстанавливать королевский флаг с лилиями: реставрация - не лучший путь. Почему мы отвергли символ труда - серп и молот? И фильмы о людях труда исчезли из нашего кино. Не забуду своего потрясения, когда я попал с первой картиной на завод "Запорожсталь": какие ребята там были! Как же можно такими людьми пренебрегать! Посмотрите, что за лица у нас на экранах! Что за профессии, или, скажем точнее, что за занятия у нас в чести на телевидении! А вы найдете на улицах Москвы какое-нибудь великое имя, кроме Пушкина? Нет уже ни улицы Чехова, ни Лермонтова, ни Герцена, ни Огарева, ни Горького. А как можно было отменить флаг, который победно завершил войну? Или Военно-морской флаг! Под этим флагом советский флот выдержал столько героических испытаний и столько раз побеждал! Нельзя разрубать преемственность. Это даже при Советах понимали: вернули нашей истории и Суворова, и Петра I, и Александра Невского, появились хорошие фильмы о них.
РГ: Именно поэтому вы взялись напомнить о Толстом и Чехове?
Хуциев: Напомнить о нравственном законе, по которому они жили. Вот о чем забывать мы не можем - такое забвение опасно для жизни общества.
P.S.
События будут разворачиваться под музыку Брамса, Шопена и Вагнера.
Одного из детей Толстого играет праправнук Льва Николаевича, директор "Ясной Поляны" Владимир Толстой. Другого сына - сценарист Александр Бородянский.
"Невечерняя" - это цыганская песня, музыкальный лейт мотив "Живого трупа". Почему он так назвал свой фильм, Марлен Хуциев раньше объяснял следующим образом: "Просто хотел этим сказать: "Еще не вечер. Еще будет жизнь, будет творчество". Но, возможно, название у картины изменится на "Визит к больному палаты N 16": Чехов болел и лежал в Остроумовской больнице в палате N 16.