Поделиться
За предыдущие 24 саммита Россия-Евросоюз, регулярно проводимые с 1998 года, выработался их формат: напротив российского президента садится глава государства или правительства той страны, которая на данный момент председательствует в ЕС. А поскольку председатели меняются там каждые полгода, можно даже предположить, что это обстоятельство и подсказало в свое время необходимость собирать саммиты дважды в год, чтобы ни одного из председателей не миновала чаша переговоров с Москвой.
Конструкция юбилейной 25-й встречи в верхах, состоявшейся в начале недели в Ростове, подверглась, однако, изменению. Председательствующая в Евросоюзе Испания присутствовала на саммите лишь своими журналистами, и ни одного высокопоставленного дона на Дону не оказалось. После вступления в силу Лиссабонского договора, реформировавшего облик Евросоюза, его постоянным переговорщиком стал президент Европейского совета бельгиец Херман Ван Ромпей (помимо уже привычного председателя Еврокомиссии португальца Жозе Мануэла Баррозу).
По свидетельству нескольких российских дипломатов, с которыми мне удалось поговорить в Ростове, сам переговорный процесс от такой перемены и выиграл, и проиграл.
Выиграл оттого, что в этом процессе появляется некая преемственность и отныне пропадает нужда каждому новому визави раз в полгода повторять то, что было сказано на предыдущих встречах. Что заодно усложняет задачу российской стороны, которой придется, по словам одного из моих собеседников, придумывать для очередного раунда переговоров новые "фишки".
Проиграл, поскольку центр принятия решений окончательно переместился в Брюссель, славный своими традициями бюрократии. Судя по тому, что Ван Ромпей в Ростове не сказал ни одного слова без шпаргалки, затребовав ее у своих помощников даже при ответе на вопрос проходившего мимо корреспондента, эти традиции с введением нового поста еще больше укоренятся в практике Евросоюза.
К тому же есть предположение, что проводимые осенью в Европе саммиты, ранее перемещавшиеся по странам - председателям ЕС, теперь будут проходить только в Брюсселе, что может до предела засушить и переговоры, и отношения между Москвой и Евросоюзом. Остается, конечно, надежда на Россию, которая - уже в силу собственных традиций - не может обойтись без размашистого русского гостеприимства. Вот и в Ростове европейцев "попотчевали" и местными деликатесами, включая раков, и прогулкой на яхте по ночной реке, и даже скачками на ипподроме, на которые, правда, сил у участников саммита уже не осталось.
Потратили они их на двухдневные переговоры, от которых у тех, кто наблюдал за саммитом, осталось двойственное впечатление. С одной стороны, получалось, что встреча закончилась практически ничем. Поскольку по трем основным темам переговоров - введение безвизового режима, запуск программы "Партнерство для модернизации" и заключение нового договора между Москвой и Брюсселем - прорыва явно не случилось.
Впрочем, что касается отмены виз, ожидания на сей счет были явно завышенными. Еще накануне саммита европейские чиновники разного уровня весьма прозрачно намекали на то, что время для столь радикальных перемен в отношениях еще не настало. Камни преткновения известны и секретом для российской стороны не являются. Это и решение проблемы реадмиссии (согласия принимать обратно на свою территорию своих граждан, а также в некоторых случаях иностранцев, которые подлежат депортации из другого государства). Это и чрезмерная, по мнению европейцев, прозрачность южных границ России, легко преодолеваемых, в частности, наркобизнесом. Это и страхи так называемой новой Европы, особенно Польши и балтийских государств, перед рисками нелегальной миграции и контрабанды...
Правда, в отличие от еще одной российской традиции последних лет - обижаться на иностранных партнеров и обвинять их в русофобии каждый раз, когда они в чем-то не соглашаются с Москвой, а тем более перечат ей, Медведев не устроил никакой истерики по поводу фактического отказа Евросоюза немедленно ввести безвизовый режим. Он достаточно хладнокровно отреагировал на ситуацию, призвав своих граждан "правильно оценивать возможность подобной перспективы" и "относиться к этому вопросу спокойно", а европейцев - решать проблему без излишней ее политизации.
На месте президента можно было бы привести еще пример Израиля, который на собственном опыте убедился в положительных последствиях отмены виз для россиян и несостоятельности разного рода опасений по поводу "наплыва русской мафии". Но, думаю, всем в Ростове было понятно, что помимо открыто декларируемых возражений и сомнений у европейцев есть и другие аргументы. Которые господин Ван Ромпей свел к ритуальному заявлению о том, что "ситуация с правозащитниками и журналистами в России вызывает серьезную озабоченность европейской общественности в целом", а один российский дипломат назвал "требованиями, носящими явный политический характер". Дошедшие до Ростова сообщения из Москвы о мерах, принятых местными властями против демонстрантов на Триумфальной площади, вряд ли сблизили позиции сторон.
И не только по визовому вопросу.
Так, Евросоюз настаивал на включении раздела о демократизации и верховенстве закона и в документы по совместной программе "Партнерство для модернизации". Что, видимо, явилось одной из причин снижения уровня договоренностей на этом направлении. Накануне саммита было решено не подписывать саму программу, ограничившись меморандумом. А уже в Ростове на смену меморандуму пришло всего лишь совместное заявление, согласно которому обе стороны дают старт работе над программой. Справедливости ради надо сказать, что в отношениях с Евросоюзом согласование любых документов, даже не вызывающих больших разногласий, сопряжено с объективной трудностью: все решения принимаются в ЕС консенсусом, а значит, требуют позитивной оценки 27 государств.
Что касается работы над новым соглашением о партнерстве и сотрудничестве между Россией и Евросоюзом (старое, рассчитанное на 10 лет, подписано аж в 1994 году, вступило в силу в 1997 году и теперь лишь автоматически продлевается), то о ней в Ростове вообще не вспоминали. Судя по тому, что основное внимание уделено "Партнерству для модернизации", которое, похоже, имеет больше шансов на реализацию, базовый договор отложен в долгий ящик. Слишком много скопилось взаимных претензий, порождающих взаимное же недоверие, - от несовпадения мнений по энергетической хартии до "разности потенциалов" в иерархиях фундаментальных ценностей, которые выстроены с обеих сторон.
Создалось впечатление, что Медведев, не возбуждаясь от европейских упреков, это понимает, как, впрочем, и представители ЕС, словно дающие российскому президенту и самим себе время и возможность для пусть неспешной, но поступательной и целенаправленной "работы над ошибками".
С тем и разъехались.