Поделиться
От писателя и драматурга Людмилы Петрушевской выхода на сцену с профессиональным ансамблем музыкантов мало кто ожидал.
Тем более что репертуар диска "Не привыкай к дождю" оказался крайне неожиданным и неоднозначным - от новой версии "Мурки" до чувственного поп-джаза в традициях 50-х.
Еще за полчаса до начала презентации у сцены начали собираться зрительницы. Некоторые из них были очень степенного, зрелого возраста - наверняка и в ночном клубе-то они оказались впервые в жизни. Женщины не отходили эпизодически к стойке бара, как привычные завсегдатаи, а завороженно смотрели на сцену, явно переживая, волнуясь за любимую писательницу, которая за кулисами примеряла шляпку, напутствовала музыкантов, привычно отмахиваясь от интервьюеров. Кажется, что читательницы беспокоились не меньше, чем их любимый автор за кулисами. Проза Петрушевской - мрачноватая, тягучая с массой бытовых неутешительных подробностей и черным - а скорее серо-черным - юмором. С рассуждениями о неприятностях и буднях, часто - о сложных взаимоотношениях матери и сына. Конечно, у нее есть верный круг почитательниц, которые с каждой новой книгой перелопачивают мысли о собственной судьбе. Может быть, зрительницы ждали у сцены, что и новые песни станут продолжением ее исповедально-сострадательных рассказов, повестей и романов. Но вышло все абсолютно наоборот. И уже через полчаса после начала презентации диска "Не привыкай к дождю", который Петрушевская выпевала, пересказывала, превращала в фрагменты драматического спектакля, аудитория уже и не знала - какая Людмила Стефановна настоящая: в прозе или вот теперь уже - в песнях...
А меж тем, не обращая внимания на критиков, зрителей и форматы, Петрушевская делала в "16 тоннах" то, чего здесь, наверное, еще не случалось - превращала сцену то в одесский ресторан, то в любовный водевиль, кафешантан, сентиментальное путешествие во времени для поклонников "Серенады солнечной долины". Петь Людмила Стефановна любила и раньше, о чем уважительно знали завсегдатаи актерских междусобойчиков. Но вот теперь решила сделать полновесную программу из песен, которые любила всю жизнь. Среди них оказался и трогательный джаз эпохи 30-50-х, бытовые романсы и блатная песня в еще не агрессивной, а скорее глумливой манере, присущей середине ХХ века (все в этом жанре поменялось только в 90-е). Манера исполнения Петрушевской кому-то не очень понравится: в ней соединяются увлеченность жестокими "цыганскими нотками, почти "ресторанное" страстное пение навзрыд и куражный задор деревенских праздников. Но поет она очень задушевно, компанейски, не экономя чувств и эмоций. Порой хвалясь, что сейчас вот споет "запрещенную песню", а теперь вот - сыграет вместе с пианистом сценку из фильма "Место встречи изменить нельзя".
Писательница-певица не могла позволить себе стать просто очередной исполнительницей любимых хитов. И к каждой песне сочинила свой собственный текст, например - к самому известному в СССР польскому шлягеру "Разноцветные кибитки" из репертуара Марыли Родович...
К середине программы, совсем не запыхавшись и ободрительно глядя на аплодирующих зрителей, Петрушевская довольно сообщила со сцены: "Тут одна известная звезда сказала мне, что из меня может выйти крепкая эстрадная исполнительница". После чего приняла гордую позу: "А что, я же и есть - крепкая!" Такой самобытной форме практически женского культуризма аплодировали даже скрытые поклонники Арнольда Шварценеггера. А пианист в следующей композиции выдавал такие синкопы, что почему-то показалось, что выход следующего альбома произойдет даже раньше, нежели издание следующей книги. Тем более что на презентации прозвучали и песни, написанные уже после записи "Не привыкай к дождю".
До конца представления из зала никто не уходил. Хотя писательница-певица запоздала с выходом на сцену на 45 минут (в привычных традициях московских клубов), а когда публика помоложе начала пританцовывать, пафосно объявила: "Антракт!"... Но, передохнув и сменив шляпку, вскоре вернулась на сцену, изредка благосклонно поглядывая сверху на новую для себя аудиторию, будто на расшалившихся любимых внучат.