Поделиться
"Вентилятор бы, - поделился маленькой мечтой один из погорельцев, когда мы проникли за ворота оздоровительного комплекса "Лазурный" близ Выксы и доставили собранную нижегородским представительством "Российской газеты" гуманитарную помощь по назначению. - Условия хорошие, все есть, но жарко очень". Здесь, в "Лазурном", временно разместились жители сгоревших деревень.
Машины с грузом для них приходят сюда одна за другой. Вентилятор мы с собой, по недомыслию, не захватили. А на вопрос об обещанных властью миллионах наш погорелец только пожал плечами: "Прописан-то я в городе, а жил в родительском доме. Так что и не знаю: дадут компенсацию - не дадут?"
Неоформленных как следует домов в сгоревших деревнях оказалось довольно. И это один из народных уроков страшных пожаров: правовой нигилизм по отношению к собственному имуществу кажется оправданным до тех пор, пока нет огня. Когда огонь вспыхивает, от домов без документов остается только дым. Нижегородские страховщики готовятся сейчас выплатить погорельцам с полисами причитающееся и ждут: теперь, после пожаров, гораздо больше владельцев деревенских домов понесут им свои деньги.
Как раз за такими "уроками" корреспонденты "Российской газеты" и отправились "на линию огня".
1. Правовой нигилизм по отношению к собственному имуществу кажется оправданным до тех пор, пока нет огня.
2. Избы опустели, поля превратились в пустоши, и солдат на защиту каждой лесной деревни уже не хватит.
3. Отвоеванные нашими предками у леса пространства, родящие хлеб, мы уж точно не считаем ценностью.
4. Между огнем и атомным мозгом страны не оказалось привыкших к тяжкой работе крестьянских рук.
5. В 95 процентах случаев причина лесного пожара - человек.
Урок бабы Маши
Баба Маша, может, и не знает "умных слов". Но, показывая рукой на пространство между своим домом и лесом, говорит именно об утрате социального контроля над территорией: "Раньше тут сеяли лен, рожь, горох". Теперь на месте пашни - бурьян по грудь. И двухметровые деревца. Отличный "мост" для огня.
В 1972 году, который до сих пор держал первенство по засушливости в центре страны, в окрестностях Каменки тоже полыхали леса. Но тогда в деревне люди жили в каждом доме, поля вокруг нее пахали, к тому же на борьбу с огнем сюда бросили полторы тысячи солдат. И деревню отстояли.
Теперь две трети изб опустели, поля превратились в пустоши и солдат во Владимирской области на защиту каждой лесной деревни уже не хватит. Поэтому Каменка сгорела дотла - добро люди все живы. Уцелели считаные постройки. В том числе и дом бабы Маши Дроновой. Баба Маша на семьдесят восьмом году жизни победила огонь.
"Ползком да ползком, ковшиком-то головешки вокруг и тушила, - рассказывает она и объясняет свой отказ эвакуироваться. - Коза, как увидела огонь, прибегла во двор и встала как вкопанная. Пятеро детей у меня, и, думаю, они меня не оставят". Дети сейчас, побросав работу, приехали к матери. Но с огнем баба Маша сражалась один на один.
В тот день поднялся сильный ветер - до 20 метров в секунду. За полтора часа верховой пожар с ревом взлетающего реактивного самолета преодолел шесть километров и к ночи дошел до Каменки. Огненный вал поднимался на высоту семнадцатиэтажного дома. "Это был ад, - просто объясняет баба Маша, - думала, огонь до неба достанет". Сосна в такую сушь горит отменно.
Полыхавший лес посадила как раз Маша Дронова. В начале семидесятых она работала "лесокультурницей" - была такая профессия. Сажала деревья на месте сгоревших в 1972 году. С тех пор сосны поднялись, и по их смолистым вершинам раздуваемое ветром пламя понеслось на жилье. Деревня оказалась в кольце огня.
Начальник Меленковского лесничества Валентин Савичев успел прорваться в Каменку до того, как ее окружило огнем, собрал людей у клуба. Было всего 25 человек, в основном женщины возраста "преклонного и бальзаковского", как он говорит. Расчет оказался точным: клуб уцелел, люди переждали вал верхового пожара и за время полуторачасовой передышки между ним и низовым пожаром, который занялся от осыпавшихся горящих сучков, успели выйти лесной дорогой на безопасное место.
Баба Маша осталась - с козой, домом и Господом Богом: "На колени опустилась - всех святых вспомнила, все молитвы, и землей дЫхала". Но борьбы с огненным смерчем не оставляла ни на минуту.
"Баба Маша, ад ты видела, теперь бы тебе рай увидеть, а?" - грубовато шутят лесники. "Не, мы грешные, - отвергает предложение баба Маша, - ада бы такого больше не увидеть. И вам не желаю".
А вот это - как получится. Едва ли даже нынешние пожары надоумят кого-нибудь пахать поля вокруг тысяч таких же деревень, как Каменка. Прямой выгоды это не дает, сельское хозяйство тут формально убыточно.
А когда-то отвоеванные нашими предками у леса территории мы уж точно не считаем ценностью. Сселение неперспективных деревень, начатое в семидесятых, продолжается теперь - укрупняются школы, медпункты переезжают в районные центры, а вслед за этим с обжитых мест уходят люди. Зарастают лесом поля и дороги, рушатся колодцы. И это, когда верстаются районные, областные и федеральный бюджеты, кажется более рентабельным, чем поддержание населенных пунктов во что бы то ни стало.
Ладно. Но когда мы отступаем из деревень, глушь и дичь подступает к городским стенам.
Вот, говорят, Каменку едва ли станут восстанавливать - жителей сселят в райцентр Меленки или поближе к нему. Но когда из своего дома уйдет баба Маша Дронова, некому будет остановить здесь огонь. И он беспрепятственно дойдет до ближайшего города. Именно так уже и происходит с наукоградом в Сарове. Между огнем и атомным мозгом страны не оказалось привыкших к тяжкой работе крестьянских рук.
Думал ли кто-нибудь о такой взаимосвязи между деревней и ядерными технологиями, когда на этот год в федеральном бюджете сокращали на 68 процентов программу "Социальное развитие села"?
Урок беззакония
Валентин Савичев, начальник лесничества в Меленках, относится к огню как к живому существу. "Он, как змей Горыныч, ищет, где пожрать побольше", - показывает он мне цепи полуголых мужиков с лопатами, которые "окарауливают" лесные кварталы. Жара нестерпимая - в глубине леса теплится огонь, и, когда он выходит к дороге или к свежепропаханной борозде, его лопатами закидывают песком. Зайти тут вглубь леса - верная смерть.
Но пока шквалистого ветра нет, огонь сидит внизу, у корней, потихоньку поджирает их, чадит и задыхается сам. Если ветер дунет, огонь поднимется в кроны и понесется вперед, сжигая все на своем пути.
Деревья умирают стоя. После пожара они, черные, могут еще месяц продержаться вертикально, но потом все равно валятся. Корни отгорели, древесина сварилась - пригодна только на дрова. Таков итог лесного пожара.
А с чего он начинается? "В 95 процентах случаев причина лесного пожара - человек", - отрубает Савичев. Бывают всякие экзотические случаи вроде сухой грозы, самовозгорания торфа или когда бутылка срабатывает как линза. Впрочем, последнее - тоже дело рук человека. "Места у нас ягодные, грибные. Кто-то в лесу окурок бросил, кто-то банку тушенки разогрел на костре. В итоге - пожар, - объясняет Валентин. - Главный урок сейчас такой: если месяц нет дождя, надо запрещать населению заходить в лес, ставить заслоны, за нарушение брать штраф, пять - десять тысяч рублей".
В Меленковском районе 95 процентов леса - хвойники. Из них три четверти - посаженные сосняки после 1972 года. Они горят как спички. Но как объяснить это соотечественникам? Несколько дней назад на моих глазах отец семейства развел костер для шашлыков прямо под табличкой "Разводить костры запрещено". В сосняке на берегу Москвы-реки. В полусотне метров от забора поселка. В метре от собственных детей.
"Ну и запретили бы", - все-таки вырывается у меня. "А я и поставил один шлагбаум - тут же прокуратура звонит: убирай, нарушаешь права человека, Конституцию, Лесной кодекс, штраф - 20 тысяч, - спокойно втолковывает Валентин и улыбается недобро. - Сейчас мы еще круглосуточные дежурства в лесу ввели, Трудовой кодекс нарушаем".
А как же "верховенство закона"? А так: когда огонь наступал на Верхнюю Верею в Нижегородской области, вроде бы прокурорские работники хватали за руки валивших лес мужиков - не имеете права без разрешения. Мужики не грабили народное добро - старались поставить заслон верховому пожару, осадить его вниз. И запамятовали спросить: из какого именно государственного органа были блюстители закона?
Верхняя Верея сгорела вместе с частью жителей. Только поэтому местные депутаты на Земском собрании в Выксе спросили представительницу прокуратуры: было такое? Та ответила: мы за руки не хватали, может, природоохранная прокуратура? Ну, там тоже, наверное, скажут: не мы. Но дело-то в том, что закон правда запрещает валить лес без разрешения.
И это правильно, пока пожара нет. А когда пожар есть?
Ладно, изготовились заранее, провели конкурсы - ждем огня во всеоружии. И он приходит - с территории соседней области. Попробуй заступи на 15 метров за административную границу и сыграй в войне с огнем на опережение - тут же будешь обвинен в нецелевом использовании бюджетных средств. Они же выделены на борьбу с лесными пожарами во Владимирской области, а не в какой-то другой.
На Вязниковское лесничество, где начальником Татьяна Володина, со стороны Ивановской области пожар сейчас наступает фронтом в несколько десятков километров. Но встречать его она обязана на своей территории. Даром что огонь не знает наших законов и не знаком с административным делением территории России.
Или вот еще. Федеральный закон номер 94. Предписывает проводить государственные закупки инвентаря или чего другого по конкурсу - объявил его и ждешь месяц. Разумно? Да, когда нет пожара. Если пожар уже бушует, но чрезвычайное положение еще не объявлено, N 94-фз продолжает действовать. Картина маслом: вот - наступающий огонь, вот - бюджетные деньги, но истратить вторые на искоренение первого до истечения месяца не моги. Через месяц, когда все сгорит, имеешь право действовать.
Как на практике поступают лесники и пожарные? Нарушают закон. Кто оказывается крайним, когда случится беда? Правильно, тот, кто нарушал закон. Впрочем, и если б не нарушали, все равно оказались крайними.
Чрезвычайное положение позволяет распределять бюджетные средства на тушение леса без конкурса. "Это упрощает дело", - кивает глава департамента лесного хозяйства Владимирской области Николай Белоусов. Но в этом году объявлено оно было не тогда, когда лес высох и превратился в порох, а когда порох взорвался - сгорели деревни и люди. Традиция - мужик перекрестился, когда гром уже грянул.
Правда, лесники во всем этом законодательном маразме видят некие позитивные стороны. "Спасибо подмосковному губернатору Громову, если он добьется денег на затопление своих торфяников, - благодарит Николай Белоусов. - Пока они наши торфяники не зальют, у них самих там ничего не получится". И объясняет, что залежи торфа - как тарелка, которая одной частью попала в Московскую область, а другой - во Владимирскую. Нельзя же наполнить водой только одну часть. Однако же проект пока обсуждается как сугубо подмосковный.
Все это вместе доказывает верховенство государственного закона над законами природы и законами здравого смысла у нас в стране. Пока пожара нет, мы что - мы кряхтим да исполняем. Но вот появляется огонь - природное явление, стихийное бедствие, высшая сила. Он государственных законов не читает, не уважает, и чиновничьего гнева не боится, и спину не гнет. Он - жжет.
Можно, конечно, рассчитывать на законодательные поправки. К Лесному кодексу их уже множество принято. А результат все тот же: пока действовали по закону, проигрывали войну с огнем. Переступили через него - перестали отступать.
Каков вывод? То ли закон у нас неправильный, то ли огонь. Одно из двух.
Урок дяди в джипе
"Столицей пожаров" нижегородскую Выксу невольно сделал своим приездом Владимир Путин. Не только тут сгорели деревни, не только тут погибли в огне люди. Но теперь, говорят, группировка МЧС в одном этом - "отдельно взятом" - районе больше, чем во всей Рязанской области. Хорошо, если там в ближайшие дни не поднимется порывистый ветер.
Огонь еще жрет лес в нескольких километрах от пепелища Верхней Вереи, а по нему уже ходят люди с буссолью и теодолитом, с планами в руках. Говорят, готовят проект восстановления деревни. "Шанцев ее отстроит, хватка у него бульдожья", - уверены нижегородские "аналитики".
А как с полусотней других сгоревших деревень страны? Какая хватка понадобится для того, чтобы восстановить их? И получат ли компенсацию те, чьи дома чудом уцелели в огне? Они стоят теперь посреди безжизненного пепелища, к которому зимой никто не станет чистить дорогу, не подвезет хлеба. Как там жить?
"Дожжем", - в запале обещают погубить свои дома "счастливцы".
Двух пьяных дураков, которые уже после трагедии задумали поджечь траву под Выксой, поймали и заточили в кутузку. Одному светит, говорят, семь лет тюрьмы. А того трезвого дурака, который жарил шашлык в сосняке на Рублевке, на Москве-реке, никто и не ловит. Потому что все там пока остались живы?
За пятьдесят минут до того, как дома в Верхней Верее стали один за другим вспыхивать, как огоньки зажигалок, рядом с домом Сергея Чалышева остановился джип. Из него вылез дядя с начальственной осанкой и стал вглядываться в поднимающееся над лесом пламя.
"Помощь-то нам будет?" - спросил его Сергей.
"Рассчитывайте только на себя", - сказал дядя, развернулся и укатил из деревни. Через некоторое время с позиции между лесом и домами буквально в огне ушли пожарные машины. Три сотни домов и четырнадцать человек сгорели.
Накануне трагедии местные мужики самоорганизовались и сами пытались вести борьбу с низовым пожаром на дальних подступах к деревне. Звонили чиновникам, им отвечали: "Мы в курсе". В день трагедии звонили: "Идет верховой пожар". Ответ примерно тот же. К магазину подогнали автобусы для эвакуации. Бабушка под девяносто лет изъявила волю: "Никуда не поеду, сгорю в своем доме". Пожалуйста, Конституция соблюдена - бабушку никто не неволил, не принуждал к отъезду. Она сгорела заживо.
Владимир Карпов тоже остался на пожаре. И отстоял свой дом. "Не такой я мужик, чтобы преклоняться, - с достоинством говорит он теперь. - У меня мотоцикл стоял наготове, я бы все равно через огонь ушел".
Владимир Карпов в чудо, похоже, не верит. Хотя и показывает, изумляясь, свою пластиковую канистру с бензином, оплавленную до дырок, но так и не взорвавшуюся в адском огне. Зато пожарные, которые уходили от огня мимо дома Карпова, видно, поверили в чудеса, оставляя его один на один с огнем. Не в осуждение им говорим об этом, сами не герои, права не имеем. Просто тезис гладкого дяди "рассчитывайте только на себя" оказался очень верным, пока вся деревня не сгорела. Помощь пришла, когда дым рассеялся. Не все смогут ею воспользоваться.
Уже после того, как случилась трагедия под Выксой, рядом с дачными участками в Ярославской области загорелась трава в поле. Ну, не сама - детки побаловались, отпрыски самих дачников. Это о многом говорит, но уже когда полыхает - не до педагогики. Дачники позвонили пожарникам, но там ответили: "Дома не горят? Нет? Значит, не наша епархия". Дачники позвонили лесникам. Те спрашивают: "В лесу горит трава? Нет? Тогда это не к нам". В результате, когда огонь начал лизать заборы, обитатели поселка вышли на борьбу с ним и победили. А если бы победил огонь?
Урок стальных труб
Глава Земского собрания Выксы Алексей Соколов написал заявление "по собственному" здешним депутатам, поскольку они его выбирали. Согласовал его с губернатором Шанцевым. И вынес вопрос на заседание Земского собрания.
А Земское собрание сняло обсуждение вопроса с повестки дня при двух голосах против. Алексей Соколов хронометрически рассказывал собранию о том, как было дело в Верхней Верее. И несколько раз при этом повторил, что "система не сработала".
Корреспонденты "Российской газеты", присутствовавшие при этом, - люди не юные. Поэтому, во-первых, мы воздержимся от всякого рода обвинений. Пусть их выносит прокурор. А во-вторых, успели уже пожить при разных "общественно-экономических формациях". И в любую эпоху слышали, что все у нас хорошо - только система не срабатывает. Ее, мол, стоит только поменять или подновить - все встанет на свои места.
Трагедии случаются при любых системах во всем мире. Невольно приходишь к мысли, что не система виновата. Или - виновата другая какая-то система.
Взять ту же Выксу. Процветающий по российским меркам город металлургов. Тут делают корпуса для бронетранспортеров. И трубы для нефте- и газопроводов. Когда бы огонь угрожал производственным корпусам, то есть обороноспособности и энергетической мощи, "система" бы сработала - нет сомнений. Или, если бы под угрозой оказалась некая сановная дача, поднялась бы пожарная авиация и при любом задымлении геройски (это без иронии) пожар бы потушила.
А если бы, не дай бог, стихия все-таки оказалась сильнее "системы" и металлургическое предприятие пострадало от огня, получил бы земский голова Алексей Соколов таких п...лей от тех же депутатов, что летел бы из председательского кресла впереди собственного крика.
Это не в обиду ему сказано. Это вовсе не о нем даже, не о системе управления, а о нашей, сложившейся за десятилетия, системе ценностей. Она-то как раз отличается постоянством и срабатывает исправно: были бы победные трубы, а деревня пусть горит ясным огнем, и концы в воду.
Кстати
Дмитрий Медведев перечислил 350 тысяч рублей из личных средств на благотворительный счет, открытый Общественной палатой, для помощи пострадавшим от пожаров в центральных регионах России.
"Что нужно, чтобы не допустить развития пожара? Нарушить права человека, Конституцию Российской Федерации, Лесной и Трудовой кодексы, - четко отвечает начальник лесничества в Меленках Валентин Савичев. - Что мы сейчас и делаем".
Савичев уже бывал в кольце лесного пожара - в 2002 году. Тогда он вывел бригаду лесорубов на поляну шириной метров триста. Вокруг бушевал огонь, а они лежали в середине, стряхивая со спин валящиеся с неба пылающие головешки.
Сейчас, в 2010-м, он вывел из кольца огня население деревни Каменка. Почти все дома в ней сгорели, но человеческих жертв удалось избежать. Люди прорвались в безопасное место, когда верховой пожар уже кончился, а низовой еще не начался.
Но теперь самого Савичева и других лесников кто-то должен вывести из кольца российских законов, которые мешают, а иногда просто запрещают успешно тушить лесные пожары.
Собранные корреспондентами "Российской газеты" уроки - первые, предварительные, далеко не исчерпывающие. Когда дым рассеется, их список будет расширен и дополнен. Оценку происшедшему дадут профессионалы, специалисты в разных областях. Потому что огонь затронул не только леса и деревни. Он изменил наше представление о реальных угрозах безопасности каждого гражданина и всей страны, об истинных ценностях - хотя бы о глотке чистого воздуха. И много еще о чем.
Но все это будет потом. Потому что пожары пока полыхают. И важнейшее сейчас - победить их, не допустить новых трагедий, не потерять человеческий облик перед лицом опасности. Главное дело делают сейчас люди, стоящие на линии огня, - пожарные, солдаты, лесники, добровольцы. Спасибо героям, которых нам удалось разглядеть только в зареве пожаров.
К сожалению, этот огонь высветил и чью-то беспомощность, неспособность, низость. Факт: виновные в гибели людей должны понести наказание. Но никому, кроме суда и следствия, не позволено определять степень вины того или другого гражданина.
Когда дым рассеется, важно не скатиться в пучину взаимных огульных обвинений. Давайте учиться тушить огонь - в лесу, в собственном доме, в обществе, в своем сердце. На пожаре все, что горит, превращается в пепел.