Поделиться
Полное обводнение торфяников, которое обойдется в огромную сумму, - серьезная ошибка. Так считают зам директора департамента торфообеспечения Ростоппрома Владислав Пахомов и советник по торфяной промышленности Петр Гурко, с которыми встретился корреспондент "РГ".
Российская газета: Почему все-таки нельзя залить этот злополучный торф и забыть о нем и о жутком смоге раз и навсегда?
Петр Гурко: Залить-то можно, но смог вернется, как только начнется жара и прекратятся дожди. Говоря образно, утопим миллиарды, но проблему не решим. Вообще подобные предложения исходят от людей, которые плохо представляют, что такое торф, и в то же время вешают на него все шишки. Мол, он главный виновник пожаров и смога. Но это совсем не так.
К примеру, мало кто знает, что торф горит только в Московской области, а вот в Тверской, Владимирской, Нижегородской, Кировской и других областях ведет себя спокойно. Хотя там бушевали куда более сильные пожары, чем в Подмосковье. Вот такая странная картина. А дело в том, что в этих областях остались предприятия, которые ведут разработку торфа. У них есть специальные службы по борьбе с загораниями и пожарами. А в Московской области все подобные предприятия разрушили. Вот и получили жуткий смог, замучивший жителей столицы и Подмосковья. Вывод очевиден: торф нельзя оставлять наедине с самим собой, за ним надо постоянно следить.
И в нашей стране был накоплен огромный опыт. Ведь Россия занимает первое место в мире по запасам торфа. В начале 90-х годов мы добывали около 50 миллионов тонн в год, а сейчас скатились до трех миллионов. Отрасль, по сути, рухнула. В Подмосковье вообще не осталось ни одного предприятия, зато остался торф, который был подготовлен для разработки. Это десятки тысяч гектаров осушенных площадей.
РГ: Кто же за ними присматривает, если предприятий уже нет?
Гурко: Обязаны местные власти, но у них нет ни сил, ни средств. То есть торфяники фактически беспризорные. Но помимо этого "промышленного" торфа есть и другие источники опасности. Это уже выработанные торфяники, которые в свое время были переданы лесному хозяйству, колхозам и совхозам. Причем по нормативам требовалось, чтобы сохранялся 30-40-сантиметровый слой торфа, который служит удобрением. Но хозяйства развалились, а вот торф не испарился, и он тоже способен гореть.
РГ: Но раз уже нет ни добывающих, ни сельских предприятий, то, может, самое простое решение - просто залить все эти площади?
Гурко: Здесь нет единого решения, так как торфяные массивы разные. Одни подготовлены и осушены для добычи торфа. Их крайне сложно затопить, так как для затопления необходимо строить дамбы и сложные гидротехнические сооружения, к тому же массивы уходят на глубину до пяти метров. Если реализовать эту идею, придется наливать целые озера. Можно, конечно, замахнуться, но зачем? Есть другой вариант - этот торф добывать, а значит, восстанавливать предприятия. Тогда не будет проблем и с пожарами, и со смогом. Таким образом, проблема решается кардинально.
А есть торфяники, которые уже выработаны. Вот с ними надо работать, но опять же не заливая. Это бесполезное дело, которое обойдется в миллиарды, но ничего не даст. А можно торфяники подтопить, что намного эффективней и куда дешевле. Суть в следующем. Они имеют уклоны, по которым стекает вода. Такими их создала природы. И это учитывалось, когда разрабатывались проекты по осушению для добычи торфа. И если "в лоб" заливать воду, то по имеющимся каналам она просто уйдет.
Значит, сейчас срочно нужно поднимать из архивов всю документацию и разрабатывать систему перекрытия этих каналов. Задача далеко не тривиальная, ведь в каждом конкретном случае потребуется свое решение. Но зато и эффект может оказаться существенным. Ведь можно обойтись вообще без затопления, без сооружения трубопроводов, дамб и подачи воды. Начнутся дожди, влага сама будет накапливаться, и вместо затопления получаем обводнения. Для грамотного решения этого вопроса необходимо обследовать выработанные площади и подготовить проекты обводнения. Эту работу способны выполнить только специализированные организации и в первую очередь Государственный проектный институт по комплексному использованию торфа в народном хозяйстве "ГИПРОТОРФ", который и разрабатывал проекты осушения торфяных месторождений.
РГ: Ну хорошо, с выработанными торфяниками ситуация понятна. Но стоит ли возрождать предприятия только для того, чтобы они добрали оставшийся в карьерах торф? Кому они его продадут? И что с ними делать дальше?
Владислав Пахомов: В энергобалансе Финляндии около 25 процентов занимает торф. И у нас в планах правительства было намечено довести добычу топливного торфа до семи миллионов тонн, но фактически эти планы остались на бумаге. Более того, по требованию иностранцев, купивших Шатурскую ГРЭС, станция была переведена с торфа на газ. Хотя многие специалисты протестовали, доказывая абсурдность такого решения. И конечно, торф - прекрасное топливо и для малой энергетики. У нас множество поселков, которые просто неэффективно снабжать энергией от крупных источников. Туда возят уголь и мазут, что намного дороже, чем доставка торфа.
Далее. Сегодня Москва ежегодно потребляет около 500 тысяч тонн торфа для лесопаркового хозяйства, цветоводства, тепличных комплексов, озеленения города, в магазинах продаются различные торфяные грунты для садоводов. И все это везут из соседних областей. Почему нельзя добывать и перерабатывать в Подмосковье? Вообще у торфа огромное поле деятельности: сельское хозяйство, где он применяется как удобрение, а также медицина и экология. Из него можно изготавливать активированный уголь, который мы сегодня закупаем в Китае. Он применяется для очистки питьевой и сточной воды, газовых выбросов производства, медикаментов, продуктов питания, химии и других направлений.
Несколько лет назад депутаты Госдумы ставили вопрос о разработке Федеральной целевой программы "Торф". Тогда это предложение не было поддержано. Думаю, сейчас самое время вернуться к этому вопросу.
Справка "РГ"
Торф является возобновляемым ресурсом, ежегодно в мире образуется три миллиарда кубических метров этого сырья. Россия обладает почти половиной мировых запасов. Если принять стоимость торфа за 100 процентов, то для северных районов цена воркутинского угля составит 130-180 процентов, кузнецкого угля - 190, топочного мазута 180-250. В СССР добывалось 150 миллионов тонн торфа, а в России - около 50 миллионов, которые использовались в энергетике и сельском хозяйстве. В отрасли работало почти 100 тысяч человек. Сейчас добыча упала до трех миллионов тонн. Торф - один из самых экологически чистых видов топлива. При его сжигании выбрасывается в 5-10 раз меньше диоксидов серы, чем у мазута и угля.