Поделиться
Нашумевшая в 2008 году постановка Клауса Гута моцартовского "Дон Жуана", отправившая распутного героя за приключениями в дремучий лес, вновь вернулась на зальцбургскую сцену - причем, в музыкально обновленном варианте.
Независимо от девизов и лозунгов, которые выдвигает в последние годы Зальцбургский фестиваль, от тех радикальных идей и коммерческих задач, которые пытаются реализовывать его организаторы, в фестивальной афише неприкосновенным остается одно имя - Вольфганг Амадей Моцарт. Его музыка звучит и в оперных залах, и в рециталах, и в концертных программах оркестров. Не считая того, что круглый год моцартовские опусы разыгрывают во всех залах и на улицах Зальцбурга, где можно услышать и неординарные трактовки - на балалайках, гуслях, баянах. С протянутыми шапками выступают, например, в этом сезоне в парках моцартовской родины ростовские казаки. Однако Моцарт - это не только дух и живой символ Зальцбурга, для фестиваля он - мейнстрим, вбирающий в себя все: и радикальные художественные тенденции, и случайные эксперименты и традиционалистские устои. Многие моцартовские спектакли на этой сцене становятся эталонными для своего времени.
Правда, нельзя не заметить, что после грандиозного зальцбургского марафона, посвященного 250-летию Моцарта и представившего на фестивале все оперные партитуры композитора, любые моцартовские объемы нынешних афиш стали выглядеть скромно. И если два последних сезона были хотя бы окрашены шумными премьерами спектаклей Клауса Гута, ставшего своего рода флагманом "актуального" Моцарта (в 2008 - "Дон Жуан", в 2009 - "Так поступают все женщины"), а в прошлом году на фестивале представили сенсацию - впервые публично исполнили два найденных в архивах рукописных листка юного Моцарта, оказавшихся пятиминутными фрагментами прелюдии и концерта для клавира (новую "программу" сыграл на подлинном моцартовском хаммер-клавире пианист Флориан Бирсак в сопровождении квартета струнных), то в этом сезоне приношение Моцарту оказалось совсем скупым: в концертной афише - традиционный цикл дневных моцартовских программ в Моцартеуме и отдельные сочинения, звучащие в разных программах. Моцарт даже в рециталах оказался оттесненным на задний план, поскольку солисты сконцентрировались на "юбилярах" - Шумане, Шопене, отмечающих свое 200-летие. В оперной афише обозначился только один двухлетней давности моцартовский спектакль "Дон Жуан" Клауса Гута.
Этот спектакль был признан в 2008 году главным достижением фестивального сезона, и критики, если и формулировали свои претензии, то, в основном, по музыкальной части. Теперь исполнительский состав скорректировали, пригласив нового музрука - молодого канадского дирижера Янника Незет-Сегюна, дебютировавшего на зальцбургской сцене два года назад в спектакле "Ромео и Джульетта". Энергичный и очень музыкальный, умеющий выдерживать стилистический баланс, не уходя от "моцартовского" звучания даже в почти джазовых рубато, сопровождающих речитативы героев, Незет-Сегюн придал драйв спектаклю, где два главных героя - Дон Жуан (Кристофер Мальтман) и Лепорелло (Эрвин Шротт), впутались в лесу в какую-то сюрреалистическую историю с любовными разборками, шантажом, преследованиями, выстрелами, наркотиками, закончившуюся смертью Дон Жуана. Клаус Гут здесь явно выступил продолжателем линии Дэвида Линча, мастера мрачных и запутанных картин. В "Жуане" тоже повествование не ограничивается внешним рядом: командор успевает перед смертью выстрелить в Дон Жуана, и у раненого героя-любовника на протяжении всего спектакля практически нет сил на любовные страсти, к которым призывают его не только брошенная Эльвира, но и очарованная мастерством его соблазнения чужая невеста Церлина, и дочь убитого им командора Донна Анна. Любовнику остается только скрываться от их преследований, делегируя свое "жуанство" отвязному Лепорелло, подкалывающемуся наркотиками. Действие стремительно перемещается, как и герой, по лесу, - выскакивая то на автобусную остановку, где неизменно стенает по Жуану Эльвира (великолепная Доротея Решман), то на опушку, где жених с невестой - Мазетто и Церлина, несутся в окружении веселой толпы, то на полянку, где горит костер и Лепорелло накрывает на пне ужин для командора - гамбургеры и банки с пивом. Но все эти виртуозно вписанные в моцартовскую музыку мизансцены несут в себе более глубокий смысл - Гут повествует на метафорическом уровне: для него этот мир леса - образ запутанного подсознания Жуана - циника и скептика. А из этого лабиринта выхода нет. У цинизма нет перспективы. Когда Жуан умирает от раны, у Гута "язык не поворачивается" заставить героев петь нравоучительный финальный ансамбль. Спектакль идет в "венской редакции" партитуры - без scena ultima, где, прозревшие после адского наказания Жауна персонажи оперы обещают друг другу исправиться. Гут, точно улавливающий дух времени, остается пессимистом до конца.
На следующий сезон Клаусу Гуту в Зальцбурге обещан "бенефис": все три его моцартовские постановки - "Свадьба Фигаро", "Дон Жуан" и "Так поступают все", будут показаны в программе фестиваля.