Поделиться
На заключительной церемонии в субботу пройдет премьера внеконкурсного фильма Джулии Тэймор "Буря" - экранизации одной из самых неподдающихся - волшебных - комедий Шекспира. Утром картину посмотрели журналисты.
Тэймор до сих пор демонстрировала совершенно авторскую самостоятельность в подходе к любому материалу - будь то блистательный "Титус", или замечательно оркестрованная кинобиография Фриды Кало ("Фрида"), или "Сквозь Вселенную", где Тэймор реконструировала эпоху "цветов жизни" через любовно переосмысленные мелодии Битлз. Поэтому ее "Бурю" встречали с интересом, заинтригованные уже тем, что волшебник Просперо превратился в волшебницу Просперу, и ее играет Хелен Миррен: что бы мог означать такой реприманд неожиданный?
Кино всегда считает, что у него перед театром неисчислимые преимущества: можно показать настоящую бурю и настоящий корабль, а Каллибан с Ариэлем вообще созданы для экрана с его индустрией спецэффектов. И в этой самоуверенности всегда заблуждается.
Театр перед кино имеет то решительное преимущество, что он включает фантазию зрителей, приглашая их к активному сотворчеству. Именно этот процесс и составляет главное наслаждение в восприятии искусства, будь то театр, литература или живопись. Кино же закабаляет зрителя конкретностью образов, погружает публику в сон золотой, в галлюцинации наяву, жестко управляемые режиссером. Фантазии здесь делать нечего - все прописано, сфотографировано и нарисовано на компьютере. Поэтому актер на пустой сцене может быть потрясающим зрелищем, а кино с его избыточным визуальным богатством - всего только смотривом. Если, конечно, режиссер не окажется столь мудр, чтобы оставить некоторый простор фантазии публики.
В результате титанической работы режиссера, художников и операторов фильма "Буря" шекспировская комедия превратилась в "Седьмое путешествие Синдбада", в приключенческий фэнтези с похожим на Циклопа Калибаном, эфирным колышущимся Ариэлем, пришедшим откуда-то из "Гарри Поттера" и Властелиншей колец вместо Просперо. Поэзия с ее условностью оказалась в постоянной дисгармонии с "почти настоящей" реальностью, внутренняя динамика текста заменилась мельтешней набивших оскомину действий: матросы карабкаются по вантам, волна хлещет в лицо капитану, волшебница седая, простирая руки, подвывает со скалы и пр.
А главный прикол картины - интриговавшая всех смена пола Просперо - оказался простым и ничем не обоснованным волюнтаризмом: две женщины за чашкой кофе - Тэйлор и Миррен - решили, что так будет лучше. Мол, в отношениях Просперо с дочерью Мирандой возникнет новая динамика. Обе, на мой вкус, просчитались: почти гениальная актриса Хелен Миррен здесь оказалась на уровне стандартной ведьмы из голливудской сказки-ужастика.
Самое неожиданное - то, что Джулии Тэймор изменила ее утонченная визуальная фантазия. Ожившие картинки из шекспировского томика выглядят грубыми и неталантливыми. Создана безусловно конкретная среда, в которой остается непонятным, отчего ее обитатели говорят стихами. Думаю, это тот случай, когда картину подвел контекст, в который она угодила. Многочисленные кинематографические фэнтези давно переплюнули фантазию автора 400-летней давности. Но мы Шекспира ценим не за спецэффекты…