Андрей Ерофеев, конечно, не Дедал, но для выставки номинантов на Премию Кандинского 2010 года он (с помощью бюро Бернаскони) выстроил отличный лабиринт. В нем, к счастью, нет кровожадного Минотавра - не считать же им упитанного пузатого товарища с нарисованной маской быка с тремя тетеньками, восседающими на нем в проекте "Пролетарский концептуализм" от "Синих носов". Зато есть много отважных художников-Тесеев, есть даже клубок Ариадны и памятник Икару...
За нить Ариадны отвечает Татьяна Ахметгалиева, питерская художница родом из Кемерово. Вместо красок у нее - куски ткани и белые, черные, красные нити. Крупные стежки-штрихи складываются в фигуру малыша на табурете, морщинистое лицо старика, забинтованную руку аккордеониста... Незавершенность черт словно незавершенность судьбы. Громадный красный клубок шерсти, нить от которого ведет к холсту, вроде зримого пайка будущего для персонажей. Клубок к тому же одновременно принадлежит картине и пространству зала, связывает зрителя с реальностью на холсте. Он, такой домашний, мягкий, теплый, вдруг ложится четким отчужденным рисунком на стене. Тут надо заметить, что вышивка у Ахметгалиевой получается монументальная. Размером, фрагментарностью, локальностью цвета она больше похожа на граффити, чем на женское рукоделие. Впрочем, сходство с альбомными зарисовками "для себя" тоже остается. Отсюда смешанное впечатление - лирического, теплого, домашнего высказывания и бесстрастия эпического повествования. Кстати, работа называется "Стадия куколки" (номинация "Молодой художник. Проект года"), где кокон куколки ни много ни мало ...метафора будущего Сибири.
Что касается памятника Икару, то на него очень похож "Колумбарий" Андрея Кулешова и Михаила Иванова. Вместо урн с прахом - коробочки, заполнившие стеллаж. Сюда по мысли авторов должно войти все, не поддающееся оцифровке, а значит, не годящееся для коллективного пользования. Короче, все то, что в будущее не взяли. Неоцифрованное индивидуальное прошлое - это самолетики из листов тетрадей и учебников, подшивки "Науки и жизни" 1970-х годов, старые фотопленки, а также этикетки от "Рислинга", черновики расчетов, школьные карты звездного неба... Эти обрывки складываются в два коллажа - портреты Гагарина в шлеме космонавта. Между ними - обломки реек, бумаг, планок и обломок хвостового оперенья планера. Получаются такие руины утопии - то ли счастливого космического будущего, то ли бесконечного прогресса, то ли несбывшихся советских мечтаний. Примерно о том же были когда-то проекты Валерия Кошлякова, но у Иванова и Кулешова появляется новый мотив - освоения Вселенной.
"Колумбарий", впрочем, никого не пугает. Парочки охотно используют его для эффектного фона съемки. Я, признаться, поначалу почти обиделась за художников и уже собралась ворчать по поводу потребления в режиме нон-стоп. Но потом решила, что в этом есть даже что-то лестное. Если люди "фоткают" друг друга у развалин римского Колизея, то почему нельзя сняться на фоне "руин" современности? Тем более что contemporary art, которое по определению работает с современностью, то есть ловит время за хвост, так или иначе вынуждено представлять "настоящее" как пространство исчезающее. Этот мотив звучит и в проекте Алексея Калимы, вводящем мотив полета красавиц-комсомолок-спортсменок, любимый советским искусством 30-х, в черно-белое рисованное пространство исчезнувшей Чечено-Ингушской АССР, и у Натальи Павловской, снимающей пространства Донбасса, и у Глеба Косорукова (проекты "100 стахановцев", "Процессия").
На фоне сдержанно-пафосных работ, балансирующих между сентиментальностью ностальгии и экзистенциальным отчуждением, которые почему-то кажутся слегка знакомыми, даже если их видишь первый раз, выделяется проект Александра Лаврова "ГАЗ". Прежде всего отважной смесью публицистики, китча, документального видео и ...эффектной рефлексией на тему глобализации. Роскошный гроб с капотом старой "Волги" и вышитыми "гербами" ГАЗа в комплекте с видео, где инженер-технолог с Горьковского автозавода рассказывает, как интересно ему делать табуретки в рамках программы переподготовки кадров, выглядят убойным комментарием к положению дел на заводе. Но этим прелесть проекта не исчерпывается. Дело в том, что на арт-"гроб" Лаврова вдохновили мастера Ганы, чьи изделия были показаны на прошлом московском биеннале в рамках основного проекта "Против исключений". В Гане, кто забыл, модно заказывать гроб, напоминающий о профессии умершего. В Москве были гробы в виде кроссовки и лодочного мотора. Лавров в лучших традициях мастеров Ганы сделал проект для завода, на котором из 100 тысяч уволено 80. Получилась чудесная перекличка - точно по слогану "мысли глобально, действуй локально". Лавров именно так и поступает.
Другой способ оживления "настоящего" - его музеефикация. Этот тренд очень точно выделил Андрей Ерофеев и отвел для него часть выставочного лабиринта. Возвращением современности в пространство прекрасного, возвышенного и вечного давно занимается группа АЕС+Ф. Среди новых игроков, которые предлагают неожиданный ход, - группа Recycle (художники из Краснодара и Ставрополя Андрей Блохин и Георгий Кузнецов). В их музеефикации есть, конечно, пародийный элемент. Контейнер для мусора на колесиках превращается в "мраморную" урну, витражи представляют жития героев комиксов. Музеефикация ничтожного, встреча поп-культуры с миром сакрального - сюжет для небольшой инсталляции...
Справедливости ради надо сказать, что выставочный лабиринт у Ерофеева получился тоже вполне музеефицированным. К нему прилагается путеводитель, где все проекты разбиты на группы... Классификация условная, почти игровая. Но среди персонажей, которые идут к шорт-листу и финальному выходу, каждый может найти своих героев.
Если говорить о моих, то в номинации "Проект года" - это "Дорога" Александра Бродского, Оtheground Антона Литвина, "Колумбарий" Андрея Кулешова и Михаила Иванова. В номинации "Молодой художник" - это работы группы Recycle, Татьяны Ахметгалиевой и Ольги Трейвас. В номинации "Медиа-арт" - комикс "Таганское правосудие" Виктории Ломаско и Антона Николаева, "ГАЗ" Александра Лаврова, диафильмы Кристины Захаровой.
Подождем шорт-лист?